– Идем, – сказал он тоном, больше похожим на приказ. – Сначала сдадим анализы, а потом УЗИ.

«Наверное, он классный специалист! – думала Вика, смотря ему в спину. – Не классного не послали бы в Африку, да и в Чечню тоже! Как же тебе, Князев, удалось попасть на такое место, при общей ужасающей нищете медицины? Значит, ты действительно супер! А, наплевать! Мне-то какое дело? Вот именно: никакого!»

Сдав анализы, они шли по коридору в кабинет УЗИ, когда навстречу из-за угла выплыла сногсшибательная дамочка. Ну просто супермодельная дива с обложки глянцевого журнальчика типа: «Как правильно надо жить богатым людям».

– Здравствуй, Егор, – поздоровалась нараспев мадам.

«Ясно, – поняла Вика. – Значит, любишь домашние туфли на каблуках и к тому же с розовой опушкой».

– А что это за мальчик? – поинтересовалась красавица, наклонившись к Степану.

– Это Степан, мой сын, – представил Егор с еле уловимым раздражением.

Девушка резко выпрямилась, от волнения у нее немного порозовели щеки, делая ее еще прекрасней. Надо же!

Она была высокой, очень стройной, холеной блондинкой. И все такое дорогое под стать данному заведению и, видимо, зарплате: прическа, маникюр, макияж, туфли, духи. Даже воздух вокруг нее казался дорогим.

– У тебя же нет детей! – Она старалась говорить мягким тоном.

– Есть! – скупо ответил Егор, ничего не объясняя.

– Он мой папа! – не удержался Степка.

Вот теперь Вика была удостоена взглядом, заставившим ее сразу вспомнить о том, как давно она не делала маникюр и когда последний раз была у парикмахера. А также о мокасинах на ногах, не добавляющих сантиметров к ее небольшому росту, стареньких, пусть и купленных в бутике джинсах и свитере.

«Да пошла ты! – опомнилась Вика. – Вместе со своим Егором Дмитриевичем на пару! Мне не до вас и ваших амурных дел! И твои розовые тапочки мне тоже безразличны!»

Она взяла Степана за руку и пошла вперед по коридору.

– Мамочка, давай папу подождем! – попросил Степка.

– Он нас догонит, ему поговорить надо.

Вика нашла кабинет УЗИ, постучалась и вошла, ведя за собой сына.

– Здравствуйте, – поздоровалась она с вышедшим из-за ширмы врачом, – мы на УЗИ.

– Да, да, проходите, Егор Дмитриевич предупредил, – приветливо улыбнулся доктор. – Меня зовут Игорь Петрович.

Он подвел визитеров к кушетке, стоявшей возле аппарата и загороженной от остального кабинета ширмой.

– А меня зовут Степан, а Егор мой папа! – сообщил в ответ Степка.

Вика подняла глаза к потолку, она совсем не удивится, если сын, оповестив предварительно всех людей, расскажет всем кошкам и собакам в округе, что Егор его папа.

– Ты на него похож, – поддакнул ребенку Игорь Петрович. – Снимай обувь и ложись сюда на живот.

Вика, помогая Степке снять ботинки, спросила:

– Егор Дмитриевич сказал вам, что мы хотим обследовать?

– Да, я объяснил, – раздался голос Егора.

Степка молчал, пока его обследовал врач, выполняя распоряжение папы лежать тихо.

– Смотри сам, Егор Дмитриевич, – показал на экран доктор, ведя аппаратом по спине Степика. – Совершенно здоровые почки, никаких патологий и отклонений, я бы сказал: идеальные.

– Вижу, – согласился Егор и обрадованно похлопал врача по плечу: – Игорь Петрович, сделай мне снимки и описание.

– Обязательно! Я тебе занесу.

– Спасибо.

Вика вытерла Степкину спинку, поправила на нем одежду и помогла обуться в ботиночки.

Она старалась ни на кого не смотреть, пряча еле сдерживаемые, рвущиеся на свободу слезы облегчения.

Где-то в глубине души она боялась: «а вдруг?..» замирало холодком под ложечкой. Она уверяла себя по миллиону раз в день, что Степка здоров, ну, а вдруг…, может, небольшое недомогание, положили же его в больницу! Да к черту недомогание! Она так боялась, что совершает непоправимую ошибку! Вика засунула этот предательский страх поглубже, чтобы не мешал видеть реальную картину, но он прорывался паникой, застилавшей мозг, стучал ужасом в голове – а вдруг!

Ведь никто с того момента, как она подслушала тот разговор в туалете, и до сей минуты не сказал ей четко и с полной уверенностью: «Ты права, ребенок здоров, и все, что происходит, не плод твоего больного воображения!»

Вике никто до конца так и не поверил! Ни мама, ни Олег Николаевич, ни Егор, ни даже этот суперчекист!

Ей срочно надо побыть одной! Немедленно!

Хоть пять минут!

– Егор, где здесь туалет? – спросила она, прилагая максимум усилий, чтобы контролировать голос движения.

– Идем ко мне в кабинет.

Егор открыл дверь, пропустил Вику вперед.

– Ты подожди нас здесь, – сказал он с порога. – Мне надо кое-какие распоряжения отдать, заодно я Степану покажу, где работаю и чем занимаюсь.

Не дослушав его, Вика вошла в туалетную комнату и заплакала, сначала беззвучно, но, почувствовав, что нет у нее никаких сил больше сдерживаться, зарыдала.

Она опустилась на колени, уперлась лбом в пол и рыдала, как никогда в жизни, от пережитого ужаса, от облегчения, от бессилия и злости.

С той злополучной среды, когда врач в поликлинике сказала о Степкиной болезни, Виктория плакала только раз, от приступа паники, там, у дома, ночью. Вспомнив о том, что чуть не отвезла ребенка обратно, она взвыла, как волчица, и прижала ладони к губам, перекрывая выход этому страшному вою.

Как, каким таким чутьем она сумела понять, что Степку надо спасать? Как, откуда взяла силы, решимость слушать только свой внутренний голос, свою интуицию и бежать, бежать, спасая ребенка?!

Она рыдала, уже ни о чем не думая, давая выход всем страхам и ужасу от того, что могло бы быть сейчас, если бы она не курила тогда в туалете.

– Господи, Вика, что с тобой?!

Виктория почувствовала, как чья-то рука, обхватив за талию, резко подняла и поставила ее на ноги. Ее наклонили над умывальником, и в белое фарфоровое нутро ударила сильная струя холодной воды, обдавая свитер порцией брызг.

Чья-то большая ладонь, зачерпывая воду, умывала Викино лицо.

– Его бы сейчас уже оперировали! – отплевывалась она от воды, отворачиваясь от жесткой руки. – Вчера бы нас отвезли неизвестно куда, а сейчас его бы уже резали!

Ее резко развернули, и Вика увидела Егора. Он прижал ее к себе и, поглаживая по спине, покачивая, успокаивал:

– Ну, не оперируют же! Ты молодец, ты умница! Ты все правильно сделала! Ты такая молодец, Вика!

Он обнял ее за плечи, вывел из туалетной комнаты, усадил в большое широкое кресло, стоящее возле низкого столика, достал платок и вытер ей лицо.

– Посиди немного, я сейчас вернусь.

Она кивнула, не слыша, что он говорит. Рыдания прошли, осталась какая-то гулкая звенящая пустота, дрожание рук и усталость.

Вика даже не услышала, когда вернулся Егор, и обнаружила его присутствие только тогда, когда он, закатав ей рукав свитера, сделал укол.

– Чем ты меня постоянно колешь? – спросила она, забирая у него ватку и прикладывая к месту укола.

– Это успокоительное.

– Мне нельзя успокаиваться. – Вика откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. – Мне надо в два часа позвонить Олегу Николаевичу, а вечером у нас «свидание» с Вениамином Андреевичем.

– К тому времени действие лекарства пройдет, – пообещал Егор.

– Где Степан?

– Со старшей медсестрой, открыв рот, рассматривает хирургический инструмент.

– Нам пора уезжать.

– Сейчас поедете, я уже вызвал шофера. Ну, ты как?

Вика открыла глаза и обнаружила Егора, сидящего напротив нее на стуле.

– Я в порядке. Это так, от облегчения.

– От облегчения так не рыдают, – не поверил он.

– Бывает. Извини за сцену. В последнее время у меня слишком многое происходит в туалете, это настораживает и наводит на философские мысли, – попыталась пошутить она.

– Мамочка! – влетел в кабинет возбужденный Степка, торопясь поделиться с миром своими открытиями.

Он остановился с разбегу возле кресла, в котором сидела Вика, и растерянно захлопал глазами.

– Почему ты плачешь?

– У тебя, Степка, талант появляться неожиданно. Наверное, это с рождения, ты и тогда умудрился появиться не в срок, – рассмеялась Вика, целуя сына.

– Что значит «не в срок»? – спросил ребенок.

– Это значит, что ты должен был родиться раньше, но тебе было уютно, и ты решил не торопиться, – пояснила она.

Вика только сейчас заметила, что в кабинете находится женщина в медицинской одежде, скорее всего, это и есть старшая медсестра.

– Здравствуйте, – проговорила Вика, почувствовав неловкость за свое заплаканное, опухшее от слез лицо.

– Здравствуйте, – ответила женщина и улыбнулась. – Егор Дмитриевич, машина ждет.

– Спасибо, Мария Викторовна, – ответил Егор.


Скрестив руки на груди, Егор смотрел в окно на «Волгу», увозящую Вику со Степкой.

У него было много неотложных дел: через час назначена сложная операция, план которой надо бы еще раз продумать, перед этим обход больных и бумажная волокита, но Егор смотрел вслед уезжающей машине.

Только увидев Вику скорчившейся на полу, рыдающей, зажав рот ладонями, чтобы никто не услышал, он понял, почувствовал, что она пережила. В один момент, как будто кто-то, причиняя боль, втолкнул эти знания ему в разум. Все скопом.

Князев увидел полную картину: как Вика узнает о страшном диагнозе сына, как не может понять, откуда грянула беда, и обвиняет себя, что не досмотрела, проморгала страшный диагноз ребенка. Как подслушивает разговор медсестер, переживая и облегчение великое, и страх за жизнь Степки. Он словно увидел, как она пробирается по темным коридорам, ворует бумаги, вытаскивает спящего сына по транспортной ленте. Убеждает родных, меняет машины, находит человека, с которым не виделась так долго… Ей никто не поверил до конца, и он, Егор, сомневался, хоть и видел, что Степка не болен. Ведь понимал, что мальчик здоров, но ей не верил!

Он не мог ответить себе на вопрос: сам бы он смог сделать то, что сделала Вика? Вот так отчаянно, с такой силой самообладания и решимостью?

Он ее такой не знал!

Он вообще ее не знал, слишком мало времени они были вместе.

Он и не подозревал, что она такая сильная, такая настоящая, неистовая. Он не хотел чувствовать боль, вспоминая о Вике Шалой.

Нет! Пусть все останется так, как есть!

Прожили, пережили, и будет с нас!

Первым появился Денис. Вика открыла ему дверь и сразу почувствовала, что от него не исходит прежней неприязни.

– Добрый вечер, Денис. Егора пока нет.

– Работает док в поте лица, – весело сказал Денис.

– Дядя Денис! Привет! – выскочил как черт из табакерки Степка.

– Привет, герой!

– Я еще не герой! – честно признался мальчик.

– Так будешь! – пообещал Денис. – Вика, чаем угостите?

– А мне сока! – потребовал Степан.

Напившись сока, Степик занялся своими важными делами, он что-то строил в гостиной из «лего», которое днем купила ему Вика.

– Егор мне звонил и рассказал про обследование Степана. Очень рад, что парень здоров.

– У вас есть какие-нибудь новости? – спросила Вика.

– Кое-что есть, но пока немного. А у вас?

– Да, есть.

Вика налила чаю, поставила на стол тарелку с пирожными и села напротив Дениса.

– Я сегодня разговаривала с отчимом.

– С Олегом Николаевичем Левиным? – уточнил Денис.

Не удивляясь его осведомленности, Вика кивнула.

– Каким образом вы с ним разговаривали? – сухо поинтересовался Денис.

– Я не объяснила вам в прошлый раз, как мы договорились связываться, – и рассказала, как осуществляла звонок из автомата, по всем правилам конспирации.

– Молодец! – похвалил гость. – Вас бы к нам в контору, с таким оперативным мышлением!

– Нет уж, спасибо. Так вот, Олег Николаевич рассказал, что вчера к ним приходили двое мужчин. Утром появился Вениамин Андреевич, расспрашивал про меня и пугал их с мамой, что Степик может умереть, если вовремя не сделать операцию. А вечером заглянул совсем другой товарищ, представился оперативником из полиции, показал удостоверение, липовое скорее всего, на имя Станислава Александровича Егорова.

– У вас хорошая память, – еще раз похвалил Денис.

– Это у Олега Николаевича хорошая память, но и я не жалуюсь, я бухгалтером работаю много лет. Сейчас я главный бухгалтер, поэтому с логикой, памятью и цифрами у меня полный порядок.

– Знаю, – кивнул Денис. Относилось это к ее мыслительным способностям или к месту ее работы, Вика уточнять не стала, знает и знает, работа у него такая.

– Этот «полицейский» сказал, что от врачей больницы поступил сигнал в органы, и завтра, если я не объявлюсь, меня объявят во всероссийский розыск. Потому что это уголовное дело и есть такая статья: умышленное неоказание помощи больному, в данной ситуации Степану.

– Лихо! – порадовался Денис.

Загремел отпирающийся замок входной двери.