— Спасибо тебе, Метис, — сказала она и, высвободившись, быстро скользнула под одеяло. — Извини — Голубой Метис.

Я встал и направился к холодильнику. Там тоже стоял этот чертов «Дом Периньон». Я представил, как Лев подает Полине в постель бокал с шампанским, как они пьют, переплетая руки, потом целуются…

Мне расхотелось шампанского, и я остановил свой взгляд на бутылке с «Туборгом».

— Я еще никогда не пила в постели шампанское, — услышал я жалобный голос Полины. — Пожалуйста, налей. Вообще предлагаю напиться ему назло. Он говорит, напиваются только девицы легкого поведения. Я придумала, как отомстить Максу, — я стану девицей легкого поведения.

Мы заснули в обнимку, хотя кроме слюнявых поцелуев между нами ничего не было. Полина напилась до бесчувствия. Я, признаться, выглядел не лучше.

Я проснулся по обыкновению в шесть и, быстро смекнув что к чему, тихонько встал и оделся. Потом огляделся по сторонам.

Одежда Полины валялась на полу. Я поднял кружевные трусики и аккуратно положил на кресло возле зеркала. Платье повесил в шкаф. Сполоснул в ванной бокалы. Пустые бутылки завернул в махровое полотенце. Избавлюсь где-нибудь в лесу.

Я подошел к окну и отогнул уголок шторы. Дождь. Это значит, что лодыри секьюрити сидят в будках. А если и ходят по дорожкам, то в своих капюшонах черта с два они меня услышат.

Я проник в кабинет и осторожно прикрыл за собой дверцу шкафа. Дверь на балкон была открыта. У меня по спине забегали мурашки.

Я увидел, как Лев расхаживает по крытой галерее внизу — с балкона его кабинета туда спускалась винтовая лестница. Потом я обратил внимание, что дверь кабинета закрыта неплотно.

Едва я успел проникнуть в свою комнату и, сорвав одежду, быстро скользнуть под одеяло, как услышал громкий стук в дверь. Она тут же открылась. Лев шагнул к кровати и сдернул с меня одеяло.

— Спишь, лодырь. Я уже полчаса как приехал. — Он принюхался. — Лакали за ужином шампанское?

— Да. Решил устроить проверку?

— Много чести. Тебе прежде всего. Генерал пригласил на холостяцкий ужин, потом парились в баньке. Я заехал за кое-какими бумагами.

— Мне одеться?

— Ты останешься. Она как, не очень переживает?

Его лицо приняло озабоченное выражение.

— Она очень скрытная, — уклончиво ответил я. — И непредсказуемая.

— Ты прав. Увы, мне пора. — Он нехотя встал. — Не давай ей много шампанского, ладно? — сказал он уже на пороге. — До завтра.

Я накрылся с головой одеялом и заснул облегченным сном грешника, успевшего купить индульгенцию до наступления Апокалипсиса.


— Поговорить нужно.

Я послушно встал с кресла и направился за ним в третий салон. Там, как мне удалось выяснить, не было этих зловредных «жучков».

— Пора покупать собственный самолет, — сказал я, развалившись на диване с сигаретой в руке.

— Не люблю выпендреж. Чем плох этот?

— Сменится власть — отнимут.

Лев усмехнулся и надел темные очки. В них он здорово смахивал на киношного мафиози.

— Власть сменится, люди останутся. Я, как ты знаешь, вне политики.

— Это тоже политика. Это…

— Хватит изображать из себя Караулова.

Я замолчал и отвернулся к окну. Через два с половиной часа мы должны были сесть во Владивостоке. Я чувствовал, как Лев ощупывает меня взглядом по частям. Именно чувствовал — у меня никудышное боковое зрение.

— Я хочу, чтоб ты женился.

— Что еще?

— Повторяю: хочу, чтоб ты женился.

— Это приказ?

— Ты свободный человек, Метис.

— Приятно слышать. От тебя тем более.

Лев щелкнул пальцами, и стюардесса принесла коньяк для него и сухой мартини для меня.

— Перед тобой откроются перспективы. Я позабочусь об этом.

— Не хочу работать в охране президента.

Лев сделал глоток коньяка и по-отечески снисходительно похлопал меня по плечу.

— Молодо-зелено. Из перекати-поля, как ты знаешь, даже настоящего костра не разведешь.

— И как скоро я должен превратиться в топливо для камина?

— Это уже серьезней. Чем скорей, тем лучше. У тебя есть девушка?

Я усмехнулся, окинув мысленным взором свои случайные и полуслучайные связи минувших лет. Смазливые мордашки, длинные ноги, красивое белье… Что еще?

— Я не хотел бы жениться на девственнице.

— Тебя никто не заставляет. Есть тут у меня на примете одна дама…

— У нас с тобой всегда были разные вкусы.

— Пожалуй. Но со стороны оно бывает видней. Тем более, я как никто другой желаю тебе добра.

— Искренне тронут.

Я приложил руку к груди и залпом допил свой мартини.

— Она приходится мне родственницей.

— Бабушкой, что ли?

Лев с трудом удержал улыбку. Марина говорила, он часто пересказывает за столом мои хохмы, и они дружно смеются.

— Татьяна твоя ровесница или годика на два моложе. Замужем не была, детей не имеет, образование высшее.

— Надеюсь, с пятым пунктом тоже все в порядке? — в тон ему спросил я.

— Можешь не сомневаться.

— Когда свадьба?

— Это зависит только от тебя. Дом в Кисляковском, как тебе известно, начнут заселять через три недели.

— Там уже все распределено.

— Ошибаешься. Президентский фонд не трогают до последнего.

— Понятно. Я бы хотел с отдельной спальней.

Лев обнял меня за плечи, наклонился к уху.

— Ты мне нужен, Метис. Очень нужен. Ты нашел к ней ключик. Она стала такой… ласковой и в то же время снисходительной. Еще две недели назад я и представить себе не мог, что смогу рассказать ей про сына, про Маришу. Теперь она сама про них расспрашивает. И я не чувствую в ее голосе ни ревности, ни злости.

— Решил меня отблагодарить? Надеюсь, у моей будущей жены есть дом во Флориде или на худой конец в Испании?

— Будет. Все будет. Все зависит только от тебя. Между прочим, я не собираюсь настаивать на кандидатуре моей родственницы. Если у тебя есть кто-то на примете, я не буду вставлять палки в колеса.

— Подумаю.

— Как долго?

— Это зависит от того… Нет, это ни от чего не зависит. Правда, я бы не отказался узнать, что за всем этим стоит.

Лев снова щелкнул пальцами, и стюардесса принесла нам то же самое. Только теперь это была двойная доза.

— Сделка, — сказал Лев, как только она ушла. — Между двумя старыми добрыми друзьями. Надеюсь, ты еще не вычеркнул меня из списка своих верных друзей?

— Допустим.

— Допустим, вы с женой поселяетесь в «Лесной розе». Вам отводят отдельные апартаменты, вас обеспечивают полным пансионом. До Москвы на машине сорок минут. В вашем распоряжении персональный шофер.

— Понятно. И овцы сыты, и волки целы.

— Я мог бы поселить тебя одного, но…

— Там даже в сортире камера.

— Не в этом дело. — Лев с брезгливым видом сосал кусочек лимона. — Мне нужно, чтоб было ощущение семьи. У Лины никогда не было настоящей семьи.

— Она может не ужиться с моей супругой. Ты что, потребуешь в таком случае развода?

— Да, — на полном серьезе изрек Лев. — Послушай, мне пришла в голову идея: мы познакомим их заранее.

— Я в тебе разочаровался. — Я отодвинул от себя недопитый бокал с мартини и отвернулся к окну. — Вот если бы ты сказал, что прежде чем кого-то мне подсунуть, ты проведешь с ней ночку-другую в постели, я бы оценил твою дружбу. А так — прости, но я обиделся.

Лев что-то соображал. Я знал, он порой злился на меня за мое словоблудие, хотя, думаю, больше из зависти. Когда-то мне завидовал весь факультет, а там были еще те Цицероны.

— Ты ей пока ничего не говори, — сказал Лев. — Может, она на самом деле будет против. Да и эта Татьяна, как мне кажется, мегеристая баба. А твоя как, не очень вредная?

Я расхохотался. Лев смотрел на меня с удивлением. Потом заулыбался сам.

— Ладно, не будем с этим делом спешить. Но дело в том, что я обещал показать Марише Италию.

— Когда?

— В конце августа. Всего две недели. У меня язык не поворачивается сказать Лине правду. Тем более, что…

— …В сентябре вы едете в круиз.

— Да. — Он снял свои мафиозные очки и взял меня за руку. — Тебе придется пожить в «Лесной розе». Иначе Лина соскучится. К тому же оттуда и позвонить будет непросто. Ну и как?

— Ничего не поделаешь — работа. — Я вздохнул. — Там по крайней мере есть с кем сразиться в бильярд?

— Спасибо. — У Льва растроганно поблескивали глаза. — Ты настоящий друг.


— Нравится?

У Полины были длинные прямые волосы удивительного пепельного оттенка, в которые она воткнула несколько мелких белых розочек. Сиреневое платье — Лев отвалил за него почти тысячу баксов — было его прощальным подарком.

— Очень. — Я даже зажмурил глаза. — Он так просил, чтоб ты прошлась в нем по подиуму. Думаю, ты первая женщина, у которой хватило ума сказать Льву «нет».

Она рассмеялась и присела в реверансе, обнажив загорелую ногу. Дело в том, что платье выбирал я. Думаю, Лев и не подозревал об этом глубоком разрезе сбоку.

— Он бы не разрешил мне носить его. — Полина подмигнула. — У тебя замечательный вкус.

— Нас увековечили для потомков. — Я махнул рукой в сторону дома. — От объектива не скроешь ничего.

— Он не увидит эту пленку до отъезда. А потом мне хоть трава не расти. — Полина скинула туфли и закружилась по траве. — Буду танцевать и веселиться ночи напролет. — Она подскочила и положила руки мне на плечи. — Ты хорошо танцуешь, Голубой Метис?

Я сделал шаг назад и обернулся. К тому времени я знал, где спрятаны камеры. Соответственно знал и те места, которые оказались за пределом съемочной площадки. Электронщики, оборудовавшие «Лесную розу», были либо недалекими ребятами, либо отнеслись к этому делу халатно.

Я пошел по тропинке вправо. Там, за голубыми елками, была круглая площадка. Полина засмеялась и, подхватив обеими руками подол платья, бросилась туда вприпрыжку, в два счета обогнав меня.

— Предпочитаю рок-н-ролл, но могу сделать исключение. Для красивой девушки. — Я обнял ее за талию и слегка прижал к себе. — Аргентинское танго.

Она чудесно пела. Танцевала еще лучше. Я на ходу скинул туфли. Очень жаль, что наш танец не запечатлелся на пленку для потомков.

— Ты чудо, — прошептала Полина и, покачнувшись, увлекла меня за собой в заросли флоксов. — Ой, мое парижское платье!.. Как ты думаешь, его можно стирать?

— И гладить тоже. — Я уперся руками в землю и посмотрел ей в глаза. И в ту же секунду вскочил на ноги.

— Ты куда?

— Предлагаю глотнуть холодного пива.

Она томно потянулась, потом быстро встала и крепко прижалась ко мне сзади.

— Погоди минутку…

Ее сердце билось где-то на уровне моего пояса. Очень сильно билось. Еще бы — мы танцевали минут пятнадцать без передышки.

— У меня в Москве невеста, — сказал я.

— Она не увидит. — Полина вдруг резко толкнула меня в спину обеими руками, и я чуть было не пропахал носом. — У тебя на самом деле есть невеста?

Она стояла, уперев руки в бока, и смотрела на меня в упор. Меня неприятно поразило выражение ее лица — оно было хищным и каким-то надменным.

— Это голубая мечта нашего общего друга. Я привык выдавать его желания за действительность.

— Макс хочет женить тебя? — Она тряхнула волосами и, взяв меня под руку, увлекла в сторону беседки: — Зачем, интересно, ему это нужно?

— Завидует моей свободе.

— Я тоже завидую. — Она на какую-то долю секунды прижалась щекой к моему плечу. — Как ты думаешь, Макс часто вспоминает обо мне?

— Утром и вечером, а еще во время ланча и файв о’клока. Да, я забыл: он пообещал думать о тебе, когда будет писать доклад для своего шефа.

— Он сейчас не пишет никаких докладов, — сказала она и жадно припала к запотевшей кружке с пивом.

— Хочешь сказать, Сундук будет импровизировать?

Она подняла глаза от кружки. Они были темные и очень грустные.

— Как ты думаешь, если бы я была женой Макса, он бы завел любовницу? — спросила она слишком серьезным тоном.

Я пожал плечами. Я искренне не знал ответа на ее вопрос.

— А ты?

Это прозвучало не менее серьезно.

— Не люблю спать на двух перинах. Помню, бабушка говорила, что мужчина, который спит в слишком мягкой постели, рано становится импотентом.

Полина вскочила с табуретки, чмокнула меня в щеку и тут же вернулась на место.

— Я не поеду без тебя в этот круиз. Я уже сказала об этом Максу.

— Он проглотил?

Она кивнула.

— Ничего себе. Так можно и безработным остаться.

— Он тобой ужасно дорожит. — Полина поставила пустую кружку на стойку и глянула на меня в упор. — Только честно: ты спал с его Мариной?