«О чем это они?» – подумала Агния.

Эдуард вдруг сморщился, оттолкнул Марину.

К нему кто-то подошел, но он не ответил, молча отстранил собеседника, быстро направился к Агнии.

Схватил ее за плечо, увлек обратно в коридор.

– Эдик…

– Как ты могла, как ты могла… – пробормотал он дрожащим голосом.

– Что? Что?

– Она мне все рассказала… Как ты могла! – Орехов вцепился себе в волосы, застонал. Он весь дрожал, он был настолько не в себе, что Агнии стало страшно.

– О чем ты?

– Он был у тебя первым. Она рассказала… Он, а не я!

Агния моментально поняла, о чем речь. Марина выдала все ее интимные тайны Эдуарду Орехову. «Он» – это Григорий…

– Ну и что?

– Как – что?! Я же мог быть твоим первым! Первым и единственным! Господи, Агния, ты творишь страшные вещи, ты…

– Я же не спрашивала тебя, с кем ты и когда…

– Это другое! – взревел он. – А ты…

– Прости. Прости. Но я не люблю тебя. Прости! – взмолилась Агния.

Но на Эдуарда было страшно смотреть. Эйфория и нежность сменились ненавистью и отчаянием. Он застонал, не разжимая губ, на ресницах задрожали слезы.

Из зала на них уже смотрели люди.

– Эдик… – к Эдуарду и Агнии подбежала Марина. – Эдик, ты видишь, она тебя не любит. Одна я тебя люблю.

– Отстань. Зачем ты мне это рассказала…

– Эдик…

– Отстань! – страшным голосом закричал Эдуард прямо в лицо Марине.

Музыка и голоса в зале стихли, все теперь повернули головы в сторону коридора. Из-за стола, вытерев губы салфеткой, встал Михаил Михайлович, направился к Эдуарду.

– Вот какой вы подарок мне преподнесли… – сказал Орехов.

– Эдик, брось ее. Я тебя люблю, – с мольбой протянула к нему руки Марина. – Я всегда тебя любила!

– Отста-ань!!! – Эдуард был уже в совершенно невменяемом состоянии. – Ты мне надоела… Тысячу лет назад – надоела!

– Эдик… Милый, любимый, хороший!

И дальше произошло следующее – Эдуард выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в Марину, прямо в упор.

В зале на секунду повисла гробовая тишина, потом закричали… Марину выстрелом отбросило назад, она упала на спину, прижав ладонь к груди. Из-под руки, пульсируя, вытекала кровь, расплываясь темным пятном на сарафане.

– Эдик, Эдик, Эдик, что ты делаешь… – в ужасе заговорил Михаил Михайлович.

– Миша, не подходи. И вы не подходите! – не своим голосом просипел Орехов, водя пистолетом в воздухе.

– Тише, не лезьте, он не в себе… – крикнул кто-то из толпы.

Агния, зажав уши, смотрела на Марину. Та, лежа на полу, выгнулась, открыла рот, словно собираясь глотнуть воздуха, а потом закрыла. И затихла совсем.

В кармане пиджака Агнии зазвонил телефон. Эдуард, держа в вытянутой руке пистолет, вскинул голову, встретился с Агнией глазами.

Она попятилась.

– Эдик, не надо! – снова раздался голос Михаила Михайловича.

Агния спиной ощутила пустое пространство – за портьерами скрывалась дверь, она была распахнута – и нырнула туда.

Огляделась – это оказалась бильярдная. Телефон продолжал настойчиво звонить.

Агния машинально нажала на кнопку «ответить», поднесла телефон к уху:

– Алло.

– Алло… Это я! – раздался в трубке взбешенный голос отца. – Послушай, Агния, я тебя прошу… Больше не звони мне!

В коридоре раздался еще один выстрел, дикие крики.

– Что у вас там происходит? – спросил отец уже на тон ниже.

– Эдик стрелял, – полуобморочным голосом ответила Агния. – Он только что… убил человека. Он хочет убить и меня.

* * *

«Шутит она, что ли? – раздраженно подумал Борис Николаевич. – Зачем Эдику убивать Агнию?»

Дикие крики на заднем фоне, дыхание дочери в трубке…

– Агния!

– Папа?

– Агния, кого убил Эдик? Почему он хочет убить тебя? – нетерпеливо спросил Борис Николаевич.

Дочь не ответила. В трубке на заднем фоне продолжали раздаваться крики.

– Агния! – услышал Борис Николаевич в трубке, на заднем фоне, голос Орехова.

– Эдик, зачем… – это дочь.

– Агния, я не могу, не могу… – Орехов.

– Что у вас там происходит? – заорал Борис Николаевич, садясь на кровати.

Выстрел. Опять крики. Хруст – словно кто-то наступил на телефон каблуком. Короткие гудки.

Борис Николаевич посмотрел на свой мобильный. На экране мерцала надпись: «Связь прервана».

И что все это значит?

Эдуард Орехов только что убил его дочь?

Агнии нет больше?..

* * *

Эдуард не собирался стрелять в Марину. Просто она очень мешала ему. Вдруг нестерпимо захотелось, чтобы Марина замолчала, затихла и больше не лезла к нему со своей дурацкой любовью… Навязчивая, как муха! А муху можно и прихлопнуть…

Эдуард выстрелил, потом отвлекся на мгновение – и Агния, стоявшая рядом, куда-то исчезла. Растворилась в воздухе. Вот только что была тут, в коридоре, – и неожиданно пропала!

– Эдик, не надо, – произнес Михаил Михайлович, осторожно приближаясь. – Эдик, посмотри на меня. Все хорошо. Все еще можно исправить!

Но Эдуард не стал слушать друга. Он уловил голос Агнии – за портьерой, напротив. Она с кем-то говорила по телефону. За портьерой находилась комната.

Эдуард рванул тяжелую ткань, влетел в соседнее помещение – это была бильярдная. В углу стояла Агния, прижимая к уху мобильный.

– Эдик, зачем… – с тоской произнесла она, опустив руку с телефоном.

– Агния, я не могу, не могу… – начал Эдуард. Он хотел сказать: «Я не могу без тебя».

В этот момент, чуть не запутавшись в портьере, в бильярдную ворвался и Михаил Михайлович:

– Эдик, Эдик, Эдик, что ты делаешь!..

Эдуард не хотел стрелять в него – но друг тоже мешал. Пусть и он замолчит, пусть и он – не мешает!

Эдуард снова нажал на спусковой крючок – Михаил упал, зажимая рану на ноге.

Агния с ужасом смотрела на Эдуарда. Выронила телефон.

– Агния… – Эдуард подошел к ней, наступил на телефон – тот хрустнул под его ботинком.

Сзади, в коридоре – крики. «Господи, и эти мешают… Отстали бы раз и навсегда!»

Эдуард выглянул в коридор – толпа с криком отшатнулась, но никто и не думал разбегаться:

– Не надо его провоцировать…

– Эдик, остановись, что ты делаешь!

– Да уберите вы пистолет, заденете еще кого…

– Не стрелять!

У кого-то из гостей, видимо, тоже имелось при себе оружие, но стрелять в такой толпе было опасно…

Эдуард нырнул обратно в бильярдную. Агнии там уже не было. В противоположном конце комнаты колыхалась другая портьера – значит, там тоже дверь. Эдуард побежал туда. Еще коридор. Дверь.

Кухня.

Повара, увидев Эдуарда с оружием в руках, с криками рванули из помещения. Загрохотала кастрюля, прыгая по кафельному полу…

Осталась только одна женщина, немолодая, в грязном белом халате, с седыми волосами, выбившимися из-под косынки, в красных резиновых перчатках по локоть. В руках у нее была губка, с которой ей прямо на тапочки капала мыльная пена…

Судя по всему, эта женщина была посудомойкой. Она – единственная, кто не испугался Орехова. Даже наоборот – она сейчас шла прямо на него.

– Урод… Чего пистолетом-то машешь?! – зло сказала женщина. – Ишь, думает, все ему можно! Ми-ли-ция, тоже мне…

Эдуард моментально ощутил ненависть к этой тетке. Сколько таких, как эта женщина, он видел – ненавидящих людей в форме! Ненавидящих всех людей. Весь белый свет…

– Заткнись, тварь, – сказал ей Эдуард.

– А вот не заткнусь! Меня не напугаешь… Сами вы все твари! Толку от вас! Бандитов защищаете, а на простых людей наплевать! Лишь бы деньги с кого содрать! Взяточники, оборотни. Работать не хотите… Человека найти не можете! Двадцать лет почти в розыске, а так и не нашли мою девочку… Где она, где?! – исступленно закричала тетка. Глаза у нее были белые, совершенно безумные. От ее крика зазвенело в ушах… Эдуард поднял руку и, не раздумывая, выстрелил.

Тетка упала, лужа крови стала растекаться под ней, заливая белый кафельный пол.

Эдуард побежал в другой конец кухни, выскочил на задний дворик. Здесь было тихо, деревья подсвечены вечерным оранжевым солнцем. Там, за деревьями, мелькали чьи-то силуэты – это люди бежали прочь от ресторана.

Но где же Агния?..

Эдуард стремительно обошел дворик, уперся с улицы в стеклянные двери супермаркета – тот находился в одном здании с рестораном. Может быть, Агния там?

Он вошел внутрь. Здесь, судя по всему, только что узнали о стрельбе в ресторане – люди, увидев Орехова с пистолетом, сразу же ломанулись назад, куда-то в глубины магазина. Визжали женщины, сталкивались в проходах тележки, падали товары с полок…

Люди были отвратительны. Они мешали. Они мешали Эдуарду не только тем, что суетились, не давали отыскать Агнию. Они мешали в принципе. Глобально. Зачем они вообще родились на свет – эти глупые, бессмысленные, злобные, трусливые существа?.. Зачем Бог тратил время на их создание? Только сейчас Эдуард осознал размеры своей ненависти к людям.

Много лишних. Очень много.

Самый ненужный – это Харитонов, конечно. Несколько дней назад Эдуард беседовал с ним.

«Послушай, Гриша… Мы никогда с тобой не были врагами. Давай и сейчас попробуем договориться. Забудь об Агнии».

«Я не могу. Глупый разговор».

«Глупый? – возмутился Орехов. – Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, если ты не оставишь Агнию в покое…»

«Орехов, ты испортил жизнь Марине, а теперь взялся за Агнию? Ну уж дудки, Агнию я тебе не отдам!»

«При чем тут Марина? Я эту Марину никогда не любил, сдалась она мне…»

«Послушай, Эдик, Агния тебя не просто не любит, она тебя – боится! Ты что, думаешь, сможешь заставить ее себя полюбить?»

«Заставлю. Если ты не будешь лезть!» – ответил Григорию Эдуард.

«Я буду лезть, – вспылил Харитонов. – Я не хочу потерять Агнию – как Марину когда-то…»

«Вот и бери себе Марину!»

«Мне не нужна Марина! Мне нужна Агния!»

«Всем нужна Агния, – зло сказал Эдуард. – Только я ее никому не отдам. Мое. А ты, Гришенька, еще попляшешь…»

«Ты не можешь заставить женщину полюбить тебя. Ты… Ты наказан, Орехов, самой судьбой. Жизнью наказан! Ты отверг Марину, теперь Агния отвергла тебя. Тебе больно? Ты не можешь смириться? Всем больно. И мне было больно… И Марине было больно!»

«И что теперь делать?!» – возмутился Орехов.

«Терпи, – со странной улыбкой произнес тогда Харитонов. – Терпи, Эдик!»

Вот такой был разговор у Эдуарда с Харитоновым. Харитонов отказался помочь – что ж, пусть теперь сам терпит, в местах не столь отдаленных. Подбросить Харитонову в дом наркотики оказалось совсем несложно.

…На полу супермаркета Эдуард увидел мужчину – тот, барахтаясь среди рассыпавшихся коробок, пытался ползти к выходу. Мужчина и встать на ноги боялся, и оставаться на месте не хотел. Словно червь, полз вперед. «Мешает!» – подумал Эдуард и выстрелил. Тот завизжал отвратительным голосом, забился. За полками еще кто-то завозился – Эдуард выстрелил и туда.

Все люди мешали Эдуарду. Все они – раздражали его. Все они вели себя неправильно, отвратительно…

Пожалуй, только Агния не мешала, не раздражала. О, как было бы здорово, если бы все умерли и они с Агнией остались бы одни. Одни в целом свете! Вот это было бы счастье…

Эдуард обошел супермаркет, уже пустой (воскресенье, праздник, выходной день, народу изначально было немного), и выбежал на улицу.

Там по-прежнему светило солнце. Ветер играл в ветвях деревьев, теребил молодую листву. Вдали, над высотными зданиями, золотистой грядой тянулись облака.

Дома, улицы, деревья. Небо, солнце. На все это Эдуарду было мучительно смотреть.

Город – это она. Небо – это тоже она. Солнце – она. День или ночь – она… Она – в золотистой кайме облаков и свежем майском ветре. И это нестерпимо – ощущать ее везде, во всем. Каждый вздох, каждый взмах ресниц – она.

Она, Агния, словно заполнила собой весь мир.

Смешно вспомнить – ведь были времена, и не так давно, когда он думал об Агнии просто, без сердечного трепета: «А что, вот хорошая девушка. Отчего бы на ней не жениться?» Эта мысль впервые посетила Эдуарда, когда Агния зашла к нему в отделение. Но потом, за короткое время, эта девушка – Агния – каким-то образом заменила Эдуарду и свет, и воздух. Стала всем. Как произошло, что он теперь без нее не может ни дышать, ни ходить по земле?

Он никого и никогда так не любил. Он вообще никого не любил – пока не встретил Агнию. Любовь – наказание. Проклятие…

«Уж лучше пусть не будет Агнии!» – догадался Эдуард. Ведь если не будет Агнии, то он как-нибудь да сумеет примириться со всем окружающим.

Орехов повернул голову и вдруг увидел девушку. Она сама шла ему навстречу.

– Агния!

– Послушай, ты не должен… – она смотрела на него с отчаянием, печально. На ее ресницах дрожали слезы. – Что ты делаешь? Не стреляй. Зачем ты стреляешь в людей?