Джессика Хилдрет - Девушка на показ. Эпизод Два

— Голым?

Он прислонился к сиденью мотоцикла и кивнул:

— Все лучше, когда ты обнажен.

— Не все.

Он сунул в рот еще один пончик и широко раскрыл глаза:

— Назови что-нибудь.

— Продуктовый магазин.

— Дерьмо. Если бы не было запрещающих это законов, я бы точно это делал.

— В самом деле?

— Чертовски верно, — сказал он. — Человек ближе к Богу, когда обнажен. Каждое утро я сижу на террасе позади дома голым и пью кофе с пончиками.

— Ты ешь пончики каждый день?

— Люди, которые едят пончики, неизбежно счастливы, — он улыбнулся и кивнул. — Так что да, и я стараюсь.

Он был высоким и мускулистым с узковатым лицом, покрытым двухдневной щетиной. Лэс выглядел как бегун на дальние дистанции, а не ценитель пончиков.

— Ты не очень-то похож на того, кто уплетает пончики ежедневно.

— Это потому что я не ем пончики, а потом смотрю пару сезонов «Сынов анархии» на Netflix, — он полез в пакет и взял еще несколько. — Я занимаюсь почти каждый день. Забота о теле удовлетворяет душу. Если у человека хорошая душа, добро приходит к нему.

Я доела свой пончик и облизала пальцы. Мне понравилась его философия, но я с ней не совсем согласна. Не полностью.

— Но плохие вещи случаются с хорошими людьми.

Он облокотился на руль и поставил ногу на заднее крыло байка. Устроившись, он забросил в рот еще пончик.

— Я не согласен. Жизнь случается с хорошими людьми, а потом некоторые из них жалуются на нее. Они воспринимают это как удар судьбы. Я же смотрю на это как на опыт, который чему-нибудь научит. Не имеет значения, что случиться. Если я это переживу, то стану лучше.

Байкер-философ, который любит пончики и предпочитает покупать продукты нагишом. Определенно не то, что я ожидала, но, тем не менее, он интересный.

— Мне нравится твоя точка зрения, — сказала я.

— Ценю это, — ответил он с кивком. — Так, что случилось с морским котиком?

Я аккуратно, так чтобы не повредить шоколад, вытащила твист из пакета. После этого ответила:

— Он оказался придурком.

— Я так знал.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я понял, что он тупица. Я довольно неплохо читаю людей.

— Ну, он настоящий идиот.

— Дай угадаю. Его заботили только тренировки и то, как затащить тебя в постель. И в итоге, когда ему это удалось — если ему удалось, — его не интересовало твое удовлетворение, не так ли?

Я в шоке уставилась на него.

Он махнул на меня рукой, затем взял еще один пончик:

— Ты не обязана отвечать, это не мое дело.

— Ты прав во всем, но как…

Лэс сел прямо.

— На его голове будто корона была одета. Мы все это видели. Не хочу показаться козлом, но ты не увидела этого, потому что не хотела.

Ненавистно признавать, но он прав. Я так надеялась найти тут свою вторую половинку, что не уделила должное внимание — если вообще уделила — истинным чертам характера Ретта. Когда дело доходило до его характера, я видела то, что хотела увидеть. Мускулы — вот что мне в нем нравилось. Ну и размер его члена.

— Ты прав, — сказала я. — Я не видела дальше его мышц на груди.

— Хочешь узнать хороший человек или плохой? Скажи, что у одного твоего друга есть щенок, и спроси, сможет ли он помочь с ним. Откажется — уходи, а если человек постарается помочь, он стоит хотя бы второго свидания.

Я усмехнулась:

— Щенок?

— Речь идет о сострадании.

— У тебя есть собака?

Он покачал головой.

— Конечно, нет. Было бы несправедливо. У меня нет на них времени. Но если бы я нашел брошенных на дороге щенков, я бы подобрал их и удостоверился, что каждый найдет свой дом.

— Ты мне нравишься, — сказала я. — Ты добрый.

— Благодарю. Жюри еще не приняло решение, касательно тебя, — сказал он без единой эмоции в голосе. — Я дам тебе знать, что думаю, через две недели.

Я перешла от эгоистичного мудака до брутального и честного байкера. Келли точно знает, как сделать шоу интересным.

Если мои подозрения о Кели и о шоу верны, то в Лесе должно быть нечто большее, чем просто его философское отношение ко всему и Харлей.

Намного большее.

И крайне интригующе выяснить, что это может быть.

Пять часов на байке — самое расслабляющее время, которое у меня было. По крайней мере, из того, что сразу пришло на ум. Все спали, когда мы приехали в пляжный домик той ночью. Я сказала себе, что несанкционированный инцидент с пончиками нам ничем не грозит, но, конечно же, знала, что это не правда. На следующий день, когда почти была выпита первая чашка кофе, приехала Келли.

— Сейчас уже чертовски поздно спорить об этом, — она грозила пальцем Лэсу, пока говорила, — но ты понял, что я имела в виду.

Лэс сжал руки по бокам.

— Да. Ты выразилась вполне ясно, но и я тоже. Я сказал, что не летаю. Ты же заявила, что в контракте все четко прописано. Я взял эту хрень, прочитал и нашел лазейку. Там не написано, что я обязательно должен был лететь, а лишь — встретиться с водителем. Так я и встретил твоего парня в Лос-Анджелесе. И ты, должно быть, сказала ей это тупое правило о езде на внедорожнике, но не мне.

Он игриво приподнял бедро, дразня ее, и стал ждать ответа.

Мы втроем стояли на кухне, а Бобби нервно мялся в дверном проеме. На Келли была одета черная юбка и струящаяся белая блузка, которая мало скрывала ее большие сиськи. Лэсу, похоже, было наплевать на её мнение, ее декольте или то, что она скажет, — он просто подначивал ее.

Впервые я была невинным наблюдателем.

— Ладно, умная задница, — она стрельнула в него фирменным взглядом. — Я говорю тебе об этом правиле сейчас.

— А я говорю тебе, что не езжу на внедорожниках. В моем контракте ничего не говорится о транспорте, поэтому я буду ездить на байке.

Она указала на меня.

— Её контракт ясен. Она должна делать то, что я скажу.

— Хорошо. Пусть катается на твоем чертовом внедорожнике, а я буду следовать за ними на своем байке.

— Вот будет зрелище, — сказала она с сарказмом. — Ты можешь ездить вместе с ней.

— Я вернусь на этом байке обратно в чертов Хендерсон. И скажу тебе еще раз — на внедорожниках я не езжу. Или на машинах. Или на самолетах. Только на своем байке. В моем контракте нигде это не упоминается.

— Засранец, — фыркнула она.

Святое дерьмо, а он хорош.

Она повернулась ко мне и изогнула бровь.

— А ты чего ухмыляешься? Я займусь тобой, когда закончу с ним. Вы двое сорвали вчерашние запланированные съемки.

— Прости, — пискнула я.

— Либо она едет со мной, и ты соображаешь, как это снять, либо я следую за ней, куда бы она не решила поехать, — сказал Лэс сухо.

Келли скрестила руки на груди и вздохнула.

— Снимать байк на съёмочной площадке легко. Однако съемка байка в густо населенном городе займет больше времени, оборудования и будет стоить больших денег. Денег, которых нет.

Лэс пожал плечами.

— Полагаю, нужно было продумать это до того, как составлять мой контракт. Это не обсуждается.

Келли продолжала сверлить его взглядом.

Он фыркнул и развернулся:

— Ищи себе другого байкера.

Вот дерьмо.

Он ушел в дальнюю комнату, пошумел там и вскоре вернулся с его сумкой-мешком.

— Я ухожу отсюда.

— Погоди, Лэсли, — сказала Келли снисходительным тоном. — Если уйдешь, ты…

Он остановился и развернулся.

— Я что?

Она уставилась на него с поджатыми губами и глазами, полными ярости.

Он поднял сумку на плечо.

— Скажи. Я что?

Со все еще скрещенными руками на груди она сделала глубокий вздох. Ее грудь поднялась от вздоха и опустилась от выдоха. Пораженная совершенством ее груди, но более увлеченная Лэсом и его транспортными убеждениями я застыла в ожидании её ответа. Она продолжала некоторые время смотреть, но потом тяжело вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Клади сумку обратно. Поезжайте на твоём чертовом Харлее, но все поездки должны быть зафиксированы, и никаких поездок без съемочной группы. Понял?

Он пожал плечами.

— Меня устраивает.

— А ты? — она взглянула в мою сторону. — Тебя это больше касается. Мы проходили через это несколько раз, не так ли?

Не было смысла бить мертвую лошадь. Разговор стал бессмысленным. Решено, что мы поедем на мотоцикле.

— Это не имеет значения, ведь так? Похоже, мы будем кататься на его байке.

— Мы не снимали прошлой ночью, Лу. Если бы ты отказалась сесть к нему на байк, мы бы об этом не говорили. Повторяю, мы обсуждали это много раз, и я не собираюсь…

Я прочистила горло и прервала ее на середине предложения.

— Я просила тебя не повышать на меня голос, — сказала я. — Я не подросток, поэтому не обращайся и не разговаривай со мной как с одним из них.

Она посмотрела на Лэса, потом на меня. И через несколько долгих секунд снова на него.

— После наступления темноты, ты приедешь на байке, и мы переиграем то, что случилось вчера. Снимем это и смонтируем.

Лэс кинул сумку на пол и потер руки как возбужденный ребенок.

— Хочешь, мы вернемся в Лос-Анджелес?

— Нет, — усмехнулась она. — Я не хочу, чтобы вы ездили туда. Я…

Она покачала головой.

— Черт. Из-за вас у меня голова разболелась.

— От тебя у меня зуд на яйцах, и если это тебя утешит, — сказал Лэс, — я прилагаю все усилия, чтобы удержаться от того, чтобы не запустить руку туда прямо сейчас. Правда.

Я заржала. Я знала, что это не прибавит мне очков, но ничего не могла с этим сделать.

Келли стрельнула в меня взглядом и потом посмотрела на Лэса.

— Заставь её почесать их. На камеру, если получится.

Пошла ты!

Он повел бедрами в ее сторону.

— Я предпочитаю тебя.

Она посмотрела на его промежность, задержала там взгляд и только потом встретилась с ним взглядом.

— Байкеры хороши для рейтингов, — она взяла свою сумочку. — Но я думаю, что все они ужасны.

Келли медленно направилась к выходу. Её походка казалась более продуманной и менее естественной. Интересно, она ушла, потому что на самом деле не любила байкеров, или же комментарий о яйцах возбудил ее?

Она дернула дверь и, в последний раз взглянув на Лэса, ушла, хлопнув ею.

Все-таки возбудилась.

Вечером мы решили отдохнуть у бассейна. Валясь на лежаке в купальнике рядом с Лэсом, я чувствовала себя необычно комфортно, чего не было с Реттом. Я объясняю это беззаботностью байкера.

Сделав глоток «Маргариты», я продолжила любоваться его телом, пока он смотрел на океан. К моему большому удивлению у Лэса не было волос на теле, за исключением лица. Несмотря на его любовь к пончикам, мышцы на его животе, груди и ногах четко выделялись.

По какой-то причине, может быть из-за истории с Реттом, смотря на Лэса, я не сразу думала о сексе с ним, по крайней мере, пока. Тем не менее, он очень привлекательный.

Он повернул голову ко мне.

— Итак. Братья? Сестры? В твоей биографии мало, что сказано. Написано только, что ты откуда-то из Канзаса. Население 3500 или другая ерунда, — он сделал глоток «Маргариты» и опустил бокал. — О, там также упоминалось, что ты закончила колледж. Вот и все.

— Три брата, — сказала я. — Сестер нет. Папа вырастил меня. Мама исчезла с горизонта, когда я была маленькой. Что насчет тебя?

— Единственный ребенок. Я вырос в доме, в котором правила были незыблемыми. Я четко знал, что было правильным, а что не являлось таковым. Я прекрасно осознавал, на какой стороне лучше держаться и старался придерживаться именно хорошего. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне был двадцать один год, и я унаследовал дом. Там и живу.

— Соболезную.

Он покачал головой.

— Не стоит. Они были хорошими людьми. Они проделали хорошую работу, вырастив меня. Я стараюсь жить так, как они меня учили. Думаю, они были бы горды мной. Ну, знаешь, если бы они все еще были здесь.

Я подняла бокал.

— Ты очень веселый и милый. Уверенна, они счастливы видеть, кем ты стал.

Он поднял свой бокал.

— Выпьем за это. Спасибо.

Мы выпили, а потом я уставилась на то, что осталось в бокале.

— Чертовски хорошая «Маргарита», даже если не фруктовая.

— Фруктовая «Маргарита» — это не «Маргарита». Ее стоит назвать как-то иначе. В состав настоящей «Маргариты» входит текила, апельсиновый ликер, сок лайма и биттер (прим. Биттеры — крепкие алкогольные напитки, основным профилем которых является горький вкус). Всё. Ни больше ни меньше.