Фрэнки встал и наполнил стакан из пистолета с газировкой.

— Налить?

Я покачала головой.

— Нет, спасибо. Все нормально.

Он сделал глоток и еще. Я раньше не замечала, но на костяшках его правой руки вытатуировано слово «выживать».

— Когда двое людей занимаются сексом вне брака, как правило, они выкладываются на полную, — сказал он. — После вступления в брак, они расслабляются. В браке секс уже не тот, особенно, если сравнивать с добрачным.

— Ты был женат?

Фрэнки снова отпил напиток.

— Не совсем.

— Поясни, пожалуйста. И мне еще один коктейль с манго. Посоленный с краю.

Он кивнул, сделал мне напиток и быстро вернулся с озорной ухмылкой на лице. Толкнув напиток через бар, ответил:

— Я женился, но все кончилось через три недели.

— Три недели! — ахнула я.

— Шестнадцать дней, если быть точным.

— Вау, можешь рассказать?

— Конечно, — он допил воду и поставил стакан в раковину. — Я поймал ее на измене.

— Через шестнадцать дней?

Он покачал головой.

— Пятнадцать. Я застал ее на пятнадцатый день, а на шестнадцатый брак был аннулирован.

— Как долго вы были вместе до свадьбы?

Он пожал плечами.

— Три года.

— Ох, мне жаль.

— А мне нет. Рад, что узнал об этом сразу. Так что, я был женат лишь технически.

Мой взгляд опустился вниз. Большой палец его левой руки зацепился за пояс, а рука свободно свисала у кармана. Слово «любовь» было вытатуировано на его левой костяшке.

«Выживай в любви».

Мне нравится.

Я посмотрела вверх:

— Ты верующий?

Он поморщился. Этот вопрос показался ему неудобным. Я понятия не имела, почему решила задать его, и, на самом деле, меня не волновал его ответ. Хотела бы я взять свои слова обратно.

— Религия и политика. Две темы, которые я не обсуждаю, тем более, здесь. Но, поскольку я пообещал быть честным, отвечу.

Фрэнки сел на табурет.

— Нет. В моих 185-ти фунтах (Прим.: примерно 84 кг) нет ни капли религии.

Пусть я и жалела о своем вопросе, его ответ стал мне интересен.

— Ты веришь в Бога?

— Да, конечно.

— Как ты можешь верить в Бога и не быть верующим?

— Религия — это организованная система верований. Я верю в то, во что я верю, и мне не нужно, чтобы кто-то в церкви указывал, как я должен жить, основываясь на своем восприятии Библии. Мы все можем интерпретировать ее по-разному и, вероятно, должны по-своему понимать сообщения, которые она содержит. Зачем позволять кому-то другому говорить, что мне делать, а что — нет? Извините, но этого не будет.

— Любопытно.

— А что насчет тебя? — спросил он. — Ты верующая?

Это трудный вопрос. В детстве я регулярно посещала с родителями церковь. Во время и после колледжа, я этого не делала.

Я повела плечами.

— Вроде бы. Я ходила в церковь, когда была ребенком. Хотя сейчас не так часто бываю там.

— Как и все, — он закатил глаза и ухмыльнулся. — После того, как мы выходим из-под опеки родителей, становимся личностями.

Я кивнула в знак согласия и сделала несколько глотков из своего бокала. Часы за его спиной привлекли мое внимание, и я поняла, что опаздываю на следующие запланированные съемки. У меня было немного, совсем немного заинтересованности в работе.Мне тут так весело!

— Наиболее отвратительный момент всей твоей жизни? — спросила я.

— Вся эта ху*ня? — он хмыкнул. — От рождения и до сих пор?

Я сделала еще один глоток.

— Угу.

Он остановился, провел пальцами по волосам и уставился в пол.

— Черт, я не знаю...

— О, дерьмо, — Фрэнки посмотрел вверх. — Отвратительный?

Я нетерпеливо кивнула, надеясь, что его ответ будет таким же интересным, как и он сам.

— Да, неприятный или разочаровывающий.

— Тодд Мастерсон и я купили по мотоциклу несколько лет назад, что заставляет меня вспомнить о другом случае, но я дойду до этого позже. В общем, мы ехали на них вместе, и одна леди свернула налево на красный свет прямо перед нами. Я был справа, а он — слева.

Он свел руки вместе, и его тон изменился от комичного до нагнетающего.

— Она ехала на проклятом «Субурбане» (Прим.: марка автомобиля Chevrolet Suburban), заняв весь перекресток. Так или иначе, я врезался в его заднюю часть, а Тодд — в переднюю. Я перелетел через руль и разбил заднее стекло, а Тодд впечатался в одно крыло. Его перебросило через капот машины, и он приземлился на другой стороне улицы, посреди перекрестка. Прежде чем он смог встать, загорелся зеленый, и другой автомобиль начал мчаться на него. Идиот, который спешил проехать через перекресток, переехал ногу Тода и сломал ее в двух местах.

Мои глаза расширились.

— О, мой Бог!

— Подожди, станет еще круче. Подъехали копы. В то время марихуана для медицинских целей была разрешена. Тодд имел хроническую боль в спине и курил по закону, но не был зависим. Короче говоря, в то время как машина скорой помощи загружает его на носилки со сломанной ногой, полицейские обвиняют его в вождении транспортного средства под кайфом. И они ничего не говорят женщине, которая проехала на красный свет, или парню, переехавшему его ногу и сбежавшему с места аварии.

— Да уж. Уверена, ты был разочарован.

— Ага, расстроен настолько, чтобы сесть в тюрьму за ссору с полицейскими.

— Тебя осудили за что-то?

Он сел на табурет, скрестил руки на груди и кивнул.

— Препятствие правосудию. Вмешательство в ход расследования. Там было что-то еще, не помню. Устроил им скандалов десять. Суд признал меня невиновным по всем пунктам. Но, да, я был очень расстроен.

— Святое дерьмо! У меня нет таких же захватывающих историй. Теперь твой друг в порядке?

— Да, — ответил Фрэнки. — Большинство не спрашивает об этом, спасибо.

— Что ты имеешь в виду?

— Обычно люди слушают и никогда не спрашивают о моем друге. Ты милая, — он посмотрел на часы. — О, пришло время обеда, сейчас прибудет толпа. Когда ты должна вернуться?

— Черт с ними, — сказала я. — Я развлекаюсь. Останусь, пока ты не укажешь мне на выход.

В этот момент вошла группа людей. Он улыбнулся, встал и повернулся к двери.

— Официантку уволили, ребята. Не возражаете, сделать заказать в баре?

Он наклонил голову к моей сумочке.

— У тебя там есть сменная одежда?

Я усмехнулась.

— Нет, а зачем?

Фрэнки шагнул в мою сторону, перегнулся через стойку и заправил волосы мне за ухо. Его щека коснулась моей, когда он поднес свои губы к моему уху.

— Если ты останешься здесь до тех пор, пока я не захочу тебя выгнать, тебе необходима сменная одежда. И чтоб ты знала, я очень хорош в грязных разговорчиках, — прошептал он. Мурашки пробежали вниз по моей шее вплоть до пальчиков ног. Я хотела хоть что-то сказать, но ничего не вышло.

Он протер стойку, посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Я закинула ногу на ногу и, пусть и пыталась противостоять ему, улыбнулась в ответ.

— Что вам, парни? — спросил Фрэнки, отвернувшись.

Слегка смутившись, я села на табурет и погрузилась в неприятно возбужденное состояние. Учитывая, где я должна была быть и что меня ждало, я не могла не задаться вопросом.

Во что, твою мать, я ввязалась?


Глава 7


Я в спешке вернулась из бара домой и теперь отдыхала на солнце у бассейна с Реттом. Жизнь в Южной Калифорнии, тем более в особняке, сильно отличалась от моей привычной жизни, но к этому легко привыкаешь.

Ретт тяжело выдохнул.

— Здесь жестокое солнце.

Я повернулась налево и открыла глаза. Парень вытер лоб рукой, затем наклонил голову в мою сторону.

— Я привыкла к солнцу на Среднем Западе. 80 градусов (Прим.: имеется в виду по Фаренгейту, около 30) — не жарко, — сказала я. — В Канзасе доходит до 115 градусов (Прим.: примерно 40 ℃) летом. Это расслабляет.

— Нет, солнце — сука, — пожаловался он. — Пойду поплаваю.

Его аккуратные, стройные мышцы делали его похожим на атлета или фитнес-модель, а не на штангиста. В шезлонге у бассейна в одних плавках он выглядел просто необыкновенно.

Несмотря на красоту и спортивное телосложение Ретта, я мысленно возвращалась к нашему разговору с Фрэнки о грязных словечках. Не постоянно, но все же возвращалась.

Регулярно.

Ретт сел прямо, в результате чего его мускулы на животе напряглись. После довольно долгого восхищения, я отвела взгляд и посмотрела ему за спину, на бассейн.

— Ладно, я тоже.

Он вскочил со своего места и нырнул в кристально чистую воду почти без брызг. Его безупречная темная татуировка морского котика пробуждала во мне зависть.

Я встала, и пока Ретт плавал вдоль бассейна, вытащила ткань купальника из задницы и промежности. Подняв голову, я поняла, что Бобби снимал каждую секунду того, как я вожусь с одеждой, прилипшей ко всем моим расщелинам и складкам. Супер!

За то короткое время, проведенное в этом доме, я так привыкла к снимающим нас камерам, что часто стала забывать о них. Однако. Они снимали все!

Я показала ему средний палец и начала приближаться к бассейну походкой супермодели в моем лучшем исполнении. В то время как объектив видеокамеры снимал каждый мой шаг, я задалась вопросом, могут ли они включить вызывающий акт в эфирную версию шоу, а если нет, решу ли я этим воспользоваться.

Я бы хотела, чтобы мое погружение в бассейн выглядело так же хорошо, как и у Ретта, но сомневалась, что обладаю грацией обученного пловца из морских войск. Так или иначе, я все равно прыгнула в воду.

Когда я вынырнула, Ретт оказался рядом со мной — мокрый, мускулистый и загорелый. Он потряс головой, а затем убрал волосы назад. Его серые глаза казались голубыми, и они на самом деле были голубыми, но только с серыми полупрозрачными пятнышками.

Я улыбнулась, и он улыбнулся мне в ответ.

Он был чрезвычайно привлекательным мужчиной, и пусть наша неудавшаяся сексуальная авантюра все еще была на первом месте в моих мыслях, я поняла, что нужно дать ему второй шанс.

Я чувствовала, что он это заслужил. Кстати, любой преступник, приговоренный к тюремному сроку, получает еще один шанс изменить жизнь, если срок, конечно, не пожизненный.

Если преступникам можно, то почему я не могу дать Ретту второй шанс на секс?

Я решила, что должна сделать это.

Он положил руки на мои плечи и посмотрел мне в глаза.

— Я хочу трахаться.

Наверное, я должна была сказать что-то про отсутствие какого-либо уединения, но вместо этого потянулась к его члену. Частично защищенная от объектива камеры в воде, я сжала рукой член. В считанные секунды он затвердел. Я начала поглаживать его по всей длине, пока мы стояли по грудь в воде и смотрели друг другу в глаза. Ретт наклонил голову вперед. Я сделала то же самое. Наши лбы соприкоснулись.

— Мы должны трахнуться здесь, — прошептал он.

Мысль была интересной, но я сразу же присвоила ей статус невыполнимой.

— Боже, это звучит горячо, — прошептала я, — но невозможно.

Он отстранился и слегка поднял подбородок.

— Почему нет?

— Бобби в двадцати футах от нас (Прим.: 6 м), — вздохнула я. — И он всегда снимает.

Он кивнул.

— Знаю. Он всегда в двадцати футах от нас. И если мы пойдем трахаться в спальню, они все равно будут снимать. Никто не может увидеть нас здесь, кроме съемочной группы. Давай устроим для них шоу.

Моей киске понравилась эта идея. Очень. Как мало, оказывается, у меня здравого смысла.

— Но...

— Но, что? — отрезал он. — Если бы их здесь не было, ты бы согласилась, не так ли?

Я осознала, что все еще бездумно поглаживаю его член через тонкий материал шорт. Я кивнула.

— Да.

— Правда?

— Черт, да! Согласилась бы, — прошептала я.

— Мы не можем заставить их держаться от нас подальше. Мы подписались на это дерьмо, так давай действовать, как будто их нет.

Я не могла поверить, что думаю об этом, но в этом был смысл. Я сосредоточилась на его сверкающих голубых глазах.

— Серьезно?

Ретт отстранился, и его член вместе с ним.

— Да, серьезно.

Он подплыл к краю бассейна, затем выбрался наружу. Его жесткий стояк торчал, натягивая шорты до предела. Пока я смотрела, как Ретт возится с завязками на своем поясе, до меня дошло, что он планировал снять шорты. Или, по крайней мере, это выглядит так. Его глаза встретились с моими.