«Здесь? Сейчас? – подумала Вера. – О ужас… До чего я докатилась!»

У молодой женщины возникло ощущение, будто она прыгнула с самолета, а парашют надеть забыла. Впереди еще несколько минут стремительного падения, а потом сила притяжения размажет Веру по земле так, что даже косточек не собрать. И – мгновенная смерть, конец всему.

«Но зачем умирать покорной, перепуганной, с зажмуренными глазами? – тут же всплыла в сознании новая мысль. – Можно, например, открыть глаза, посмотреть, что там вокруг, как красива земля с высоты. Даже больше – а что, если набраться храбрости и поймать поток воздуха, скользить вместе с ним, поворачиваясь в причудливых виражах…»

Вера открыла глаза, еще сильнее обняла Льва, крепче прижалась губами к его губам.

Раньше, например, она со страхом и неприязнью думала о мужчинах высоких, крупных, атлетического сложения. Ей казалось, что, вздумай она заняться с ними любовью – они раздавят ее, расплющат тяжестью своего тела. Разорвут изнутри. И только Кирилл, муж, – сухонький, компактный, легкий – не способен причинить ей вреда.

Все оказалась иначе.

Лев, обнаженный, лежа рядом – совсем не показался молодой женщине огромным страшным дядькой. Скорее – равным ей, соразмерным. Вера, когда обнимала его за плечи, стискивала пальцами его спину, чувствовала под ладонями теплый, гладкий, мощный торс. Но никто не давил и не плющил ее, как предполагалось раньше, наоборот, она сама, оказывается, могла легко управлять всей этой мощью, мужской статью…

И вообще, она не падает. Она не разобьется, не погибнет. Она умеет летать, оказывается.

Не стихия владеет ею, а она, Вера, командует стихией, оседлав ее, подобно амазонке, сама решает, куда повернуть, как перевернуться в потоке влажного, горячего воздуха. Хочет – стремительно взлетит к солнцу, хочет – полетит над бескрайними полями, далеко, далеко.

Она в своих руках держит целый мир. Она – хозяйка ему. И он не разорвет ее, если Вера вздумает впустить этот мир в себя. Наоборот, он займет то самое, единственное место – внутри ее. Чуть ближе. Еще ближе. Здесь.

– А… а… ай! – содрогаясь, одними губами произнесла Вера. И, сразу обессилев, опустилась, пылающей щекой прижалась к груди Льва. Стук его сердца – прямо в ухо – оглушительный, словно барабанная дробь, затем затихающий, принимающий привычный ритм.

«Вот это да!» – ошеломленно подумала она.

Тишина. Долгая, долгая, почти бесконечная. Лишь усилием воли Вера заставила себя выйти из этого полуобморочного состояния.

– Ты куда?

– Пора.

– Вера… – Он перехватил ее за руку, притянул к себе.

Было непривычно видеть его лицо вблизи, его светлые, длинные ресницы, серо-голубые глаза… Лев смотрел на Веру с таким обожанием и восхищением, что ей даже немного не по себе стало.

– Погоди.

– Нет, потом, потом. Пусти же… – Она засмеялась, поцеловала его.

…Как она приводила себя в порядок в ванной, как одевалась, – Вера не запомнила.

Выскочила из номера в коридор, пулей улетела за угол, подальше от места преступления, подальше от двести десятого номера, и там, за лифтом, вцепилась обеими руками в ручку своей тележки, словно в спасательный круг. И лишь тогда позволила себе перевести дыхание.

Тишина в коридоре, и лифт не гудит. Кажется, никто ничего не заметил.

Вера стояла и пыталась осознать случившееся.

И ничего не понимала. Словно она стала теперь другим человеком. Жизнь для нее разделилась надвое – до и после ее грехопадения. Хотя почему грехопадения? Почему она не имеет права быть счастливой, любимой и наслаждаться всеми радостями жизни?..

* * *

Валя Колтунова сразу узнала этого типа. Ну, того самого, который в прошлом году к ее подруге Верке клеился. Оно, конечно, публика постоянно в гостинице меняется, бывает даже, что чуть не каждый день, всех не запомнишь.

Но этот – белобрысый, высокий, с прозрачными голубыми глазами – врезался в Валину память. Во‑первых, потому, что внешность у него такая, выдающаяся. Во‑вторых, Верка тогда рассказала, что он к ней пристает. Даже Раиса, помнится, в курсе была… И, в‑третьих, этот мужик понравился самой Вале. Интересный, косая сажень в плечах, блондин, опять же…

Ей тогда, прошлой осенью, даже досадно стало, что блондин принялся к Вере клеиться, а не к ней самой.

Нет, конечно, она, Валя, не стала бы с приезжим шуры-муры крутить, поскольку мать семейства, облико морале и все такое. Но приятно, ох как приятно, когда на тебя обращают внимание подобные красавцы, а не какие-нибудь побитые молью бытовые пьянчужки. Или там простые грузчики из продуктового магазина, да еще с траурной каймой под ногтями…

Хотя любое внимание со стороны мужчин льстило Вале. Она улыбалась снисходительно, когда порой ей в спину одобрительно свистел какой-нибудь Васёк. Это значило, что она еще женщина, что она не стара, еще способна соблазнять мужской пол. И, ко всему прочему, лишний укор Валиному мужу – посмотри, я привлекательная, зачем же ты все на сторону бегаешь, милый?

Вот поэтому Вале хотелось не просто внимания всяких Васьков, а чтобы такой шикарный московский мужик, вроде того, из двести десятого, принялся за ней бегать.

Тогда – да, она бы, Валя, была окончательно счастлива.

Но мужик из двести десятого (Валя еще осенью заглянула в гостевой журнал, узнала его имя – Лев Столяров) смотрел только на Веру. На страшненькую, чудаковатую, никчемную рыжую подружку Вали Колтуновой.

Валя позавидовала Верке. И даже посмеялась мысленно, когда Вера, помнится, с испуганными глазищами рассказала, какой неприятный тип за ней ухлестывает… Дура она, Верка. Другая бы на ее месте только радовалась!

Поэтому, когда сейчас Валя вновь столкнулась в коридоре гостиницы с красавцем-блондином (фамилию его даже вспомнила при этом!), то невольно обмерла. А ну как на нее, на Валю, в этот раз посмотрит?

Но нет.

Прошел мимо, буркнул рассеянно – «Добрый день» – на ее вежливое приветствие (это Раиса всех горничных в гостинице гоняла, требовала, чтобы они с постояльцами обязательно здоровались). Даже головы не повернул в Валину сторону.

Досадно. А Верка, интересно, вспомнит Столярова? И самое-то главное, сам Столяров – вспомнит ли он Веру и что клеился к той в прошлый свой приезд?

Верка вроде не признала своего поклонника. Или сделала вид, что не признала, гадала теперь Валя. Ведь Столяров, словно нарочно, опять поселился в том злосчастном двести десятом номере, который был закреплен за Веркой.

Эту Верку не понять. Но тем не менее она отказалась от помощи, когда Валя предложила ей поменяться номерами. И как-то отдалилась, что ли… Обедала отдельно, по вечерам убегала куда-то.

Где-то в конце мая все разъяснилось.

В обед Верка пропала, как обычно. Но Вале требовалось срочно ее найти. Занять тыщу и передать эти деньги мужу. Валя, шагая по коридору, принялась названивать подруге и неожиданно услышала знакомый звук из номера, напротив которого находилась в данный момент.

Веркин рингтон невозможно ни с каким другим перепутать. Ни у кого Валя еще не слышала такой странной, дурацкой мелодии вместо звонка… И этот рингтон доносился из двести десятого номера. Валя машинально нажала на отбой – и звук прекратился. Минут пять Валя стояла рядом с двести десятым. Что Вера там делает?

Ведь у горничных принято заниматься уборкой, держа дверь нараспашку. И тогда бы еще тележка напротив стояла… Чтобы сразу было понятно – здесь идет уборка.

Валя постояла-постояла, затем спряталась за угол. Перезвонила мужу, сообщила ему коротко, что тыщу не получилось занять, пусть сам у друзей ищет. И осталась дожидаться Веру.

Ведь рано или поздно та должна выйти из номера?

Валя ожидала довольно долго. Ей даже стало казаться, что Верка, наверное, забыла свой телефон в двести десятом утром, вот он там и трезвонил…

Но через полчаса дверь номера тихонько распахнулась, и оттуда выглянула Верка. Повертела своей рыжей головой, Валю не заметила и только затем выскользнула в коридор, чуть не бегом помчалась в противоположный его конец.

Валя была буквально сражена увиденным. Может, Верка – воровка? Шарит тайком по номерам в отсутствие гостя? А если… если гость тоже в номере?

Чтобы убедиться в своей догадке, Валя метнулась к двести десятому, постучала.

Выглянул Столяров. Он как раз застегивал на себе рубашку. Увидел Валю, нахмурился.

– Добрый день. Простите, вам поменяли сегодня постельное белье? – официально-любезным голосом спросила Валя.

– Что? Да, все в порядке, – буркнул Столяров и захлопнул дверь.

– За-ме-ча-тельно… – пропела Валя, удаляясь прочь. – Заме-чат-тельно. Замеча-а‑а‑ательно.

От шока она даже покрылась испариной.

Вера, эта рыжая тихоня – завела себе любовника? Ну да, любовника, очевидно же, не в карты же она со Столяровым в номере сейчас играла! А сам блондинчик как раз одевался после свидания, морда словно у кота, довольная, голубые глаза с поволокой.

«А выпендривалась-то, выпендривалась… – усмехаясь, думала Валя. – Вела себя – ах, я не такая, я жду трамвая… А сама… Сексом с гостями занимается в рабочее время!»

Вале вдруг стало и противно, и тоскливо.

Почему Столяров положил глаз именно на Верку, а не на какую-нибудь другую девушку в их гостинице, более симпатичную и достойную? Нет, не на нее, не на Валю. «А, например, на Люсю Золотницкую или Регину… Эльмирка вон тоже симпатяшка и даже незамужняя еще!» – мелькнуло в голове.

Совершенно некстати вдруг вспомнилось, как совсем недавно Верка смеялась над Валей, сравнила с пандой. Почему, кто дал право этой рыжей страшилине оскорблять порядочную женщину? Да, она, Валя, красилась ярко, «смоки айс» это называлось. А Вера – «на панду похожа». Деревня.

Кстати. Эта шлюха, продавщица из продуктового, которая за Колей бегает, Валиным мужем, однажды тоже заявила: «Иди умойся, раскрасилась, точно панда!» Валя успешно и постоянно боролась с романами мужа на стороне, правда, особо не переживала, знала, что муж не уйдет из семьи, от двоих детей. Что ж поделать, если Коля – альфа-самец, не может не гулять! Но бороться надо, надо…

Валя зашла в лифт, посмотрела на свое отражение.

Ну ни капельки на панду не похожа. Это просто глаза у нее такие – очень большие, выразительные. А теней не так уж много наложено.

Они завидуют, все эти шлюхи, завидуют ей, Вале!

До конца дня Валю преследовали тоска и раздражение. А вечером она столкнулась в гардеробной нос к носу с Веркой.

– Торопишься опять? – усмехнулась Валя.

– Нет. Что ты, разве я когда торопилась… – пропищала Верка, а у самой щеки сразу покраснели.

– Вместе пойдем? – мягко поинтересовалась Валя. – А то у меня ощущение, что ты меня избегать стала.

– Конечно, вместе! И ничего я тебя не избегаю. – Подруга покраснела еще сильнее. Боже мой, знала бы она, как глупо и смешно выглядит со всей этой ложью!

Верка переоделась – темно-синие джинсы и белая футболка. Неожиданно… Раньше все щеголяла в допотопных платьях, а теперь вот решила девочкой вырядиться!

Подруги вышли на улицу. Солнышко, теплынь… Настоящее лето. Валя искоса поглядывала на Верку. И вдруг, не без боли сердечной, обнаружила – а эта Верка ничего.

Тонкая и звонкая. Волосы распустила. Укладывает она их, что ли, специально, вон как красиво лежат? Талия, грудь. Попка. Ноги – длинные!

В основном, конечно, обычная внешность у Верки, но то, что у подруги длинные ноги, – это факт.

А у нее, у Вали, ноги самые обычные. И, конечно, немного лишнего веса… Но это потому, что Валя – мать. Еще неизвестно, что с этой Веркой будет, когда родит!

– Вер…

– А?

– Ты о чем мечтаешь? – спросила Валя.

– Я? Я мечтала бы работать по специальности, – не задумываясь ответила Верка.

– Это как? – опешила Валя. Она-то думала подловить подружку на тайных мыслях о мужчинах, надеялась поймать ту на слове! Забудется и сама все расскажет… А подруга – о какой-то специальности.

– Фотографом. Ты забыла?

– Вер, ты интересная… Кто тебе не дает? Иди да снимай сколько хочешь. Собственно, ты ж этим и занимаешься все время.

– Это не то.

– Почему не то? Вон сейчас сколько свадеб… Самое время.

– А кто мне даст. Ты знаешь нашу мафию из ЗАГСа, – засмеялась вдруг Верка. – Они конкурентов не терпят, все заказы на свадебную фотосъемку – только через них. Устроиться туда штатным фотографом нереально. Ты думаешь, я не пробовала? Да и потом, это все ерунда.