– Ничего не украла, ни одного полотенца домой не утащила… – словно не слыша ее слов, задумчиво продолжил Полуэктов. – В Райкиных махинациях никогда не участвовала… А это для меня – самое главное. Я как раз личные дела сотрудников просматривал, думал, какая интересная сотрудница, может, ей стоит пойти на повышение! А ты… Эх, Никитина…

Вера вспыхнула.

– Ты, Никитина, в курсе, что новый корпус электрозавода осенью открывают?

– Да, Артур Рэмович.

– Народу сюда приедет… А у нас не гостиница, а до сих пор совок какой-то. Ремонт сделал, а толку… Короче, я хочу Раису уволить, а на ее место посадить кого-нибудь попрезентабельнее. Думал тебя попробовать. Ты не скандальная, образованная, честная. Но роман этот с постояльцем… Как некстати! Но, с другой стороны, где я безгрешных-то найду?! – Полуэктов опять словно сам с собой спорил. – И что такого ужасного в том, что молодая красивая женщина в кого-то влюбилась? Это нормально. Да она еще и честной оказалась, раскаялась. Ты ведь раскаялась в своей любовной связи? – повернулся он. – И опять же в Райкиных делах не участвовала, с этими двойными чеками…

«Он что, новую должность мне предлагает?» – слушая Полуэктова, ошеломленно подумала Вера.

– Короче, ты не против, если я тебя на ресепшен посажу?

– Н‑не знаю… – вырвалось у Веры.

– Ты не думай, весь процесс регистрации гостей будет реорганизован и прозрачен, все дела – на виду, через компьютер станут проходить. Я программиста выписал, он программу новую поставит. Администратору только стоять у стойки и улыбаться. Ну я, конечно, утрирую… Все равно многие вопросы лично решать придется. Но не как Раиса… Помощницу тебе дам. Ты, Никитина, с компьютером можешь работать?

– Могу немного…

– Ну и заметано. Новую униформу тебе закажем, зеленую. Очень хорошо будет сочетаться с твоими рыжими волосами. Но пока молчи, не особенно болтай, ладно? Я еще с Раисой не разобрался. Пока работай на том же месте. Все, иди.

– Так меня не увольняют? – с недоумением спросила Вера, вставая.

– Нет. Тебя хотят отправить на повышение, Никитина. Но, если ты еще что-нибудь выкинешь, я с тобой точно распрощаюсь, не думай.

* * *

Мама примчалась к Наташе ровно через десять минут после того, как дочь объявила, что никакой свадьбы не будет.

Обычно «на выход» мама собиралась долго и обстоятельно. Красилась, причесывалась, тщательно и придирчиво подбирала себе гардероб… Даже если пожилой женщине надо было всего лишь дойти до ближайшей булочной.

Но тут она прискакала к Наташе в чем была – в домашнем элегантном платье и тапочках, тоже весьма эффектных. Но в домашнем же! Пусть даже и на той же улице жила…

– Мама… – расстроенно воскликнула Наташа, пропуская в квартиру взволнованную, запыхавшуюся мать. – Ну ты что… Опять? Что за паника?

– Ты рассталась со Львом? Вы поссорились? Дай мне срочно воды. Ох… Это хорошо, что отец пока еще ничего не знает, его точно инфаркт хватит!

Мать упала на диван, обмахиваясь рукой. Наташа принесла ей воды.

– Уф. Спасибо. Слушай, давай вот как поступим. Я сейчас быстренько соберусь и поеду к твоему Левушке.

– Зачем?! – вырвалось у Наташи.

– Да как зачем – вас мирить!

– Ты же не знаешь, из-за чего мы поссорились…

– И знать не хочу! – закричала мать. – Наверняка ты виновата. А он прекрасный мужчина, прекрасный. Мы с папой именно о таком зяте и мечтали. Как о сыне мечтали, можно сказать…

– Ну и усыновите с папой этого вашего Левушку… – не выдержала и заплакала Наташа. – Мам, вот ты даже не представляешь, как он меня унизил, обидел…

Мать вздохнула, подобралась и уже совершенно другим тоном, спокойно, потребовала:

– А вот теперь, пожалуйста, подробно.

Наташа села рядом с матерью, положила той голову на плечо и произнесла неуверенным голосом, с тоской:

– Даже не знаю… Стыдно об этом рассказывать. А, да что там. Он в командировке мне изменил.

Мать молчала, продолжая сидеть с напряженной, прямой спиной. Наташа жалобно всхлипнула, потерлась щекой о материнское плечо, стирая слезы.

– Почему ты молчишь, мама? Ты тоже в шоке? – наконец, не выдержала, спросила дочь.

– Да. Я в шоке. Но от тебя. Ты оставила его на целый месяц. Одного. Взрослого, здорового мужчину. Стыдно тебе! Пофигизм твой все… Каждые выходные надо было к нему ездить! Отпуск взять и там сидеть, о даче даже не заикаться. А ты…

– Мама! – с изумлением и ужасом отстранилась Наташа. – Ты серьезно?!

– Абсолютно, – сквозь зубы, холодно произнесла мать.

– Но если Лев не ценил наших с ним отношений, то он…

– Замолчи, – с мрачной яростью выпалила мать. – Сколько лет вы встречаетесь? Лет семь-восемь? А сколько лет назад он предложил тебе жениться? Года четыре назад это было… Или даже пять? Ты ему ответила, что подумаешь. И все это тянулось и тянулось, а он ждал. И все тебе не так, и все не эдак. Он не мог ждать тебя вечно!

– Мам, но это же бред… – не выдержала Наташа. – Как будто ему требовался этот штамп в паспорте! Мы и так были вместе все время, мы жили в гражданском браке, как многие сейчас…

– Если уж ты, дорогая моя, решила классифицировать ваши со Львом отношения, то это какой-то гостевой брак! Встречи по выходным!

– Но мы же оба работаем…

– О! Вспомнила! Тогда зачем же ты с подружками своими в свободное время то и дело встречалась?

– А я должна запереть себя дома? Сидеть и никуда не выходить?

Наташа вскочила, принялась ходить по комнате, сложив руки на груди. Она уже не плакала, она тоже была в ярости. Вместо того чтобы утешать, мать нападала на нее.

– Ты выделяла время на встречи с женихом по остаточному принципу, – отчеканила мать. – Для тебя на первом месте всегда были твои подружки, эти престарелые девочки-припевочки, инфантильные дурочки…

– Престарелые?!

– Господи, им всем под сороковник скоро, а они все щебечут, все по кафе да выставкам, артхаус свой смотрят, девичники с винцом устраивают… Все милые, симпатичные, и все поголовно не замужем. У одной этой твоей, как ее… Миланы, Милены, Малины… Малены, что ли? Тьфу. Лишь у этой Малины постоянный кавалер. Но и то не спешит в ЗАГС. Ларка твоя, институтская, уже семь лет с любовником женатым встречается. Попову Аню я вообще презираю. Сплетница, истеричка, мужики ее за километр обходят… Рыдает все время, как блажная. Я в последний раз, когда у тебя в гостях встретила, ей прямым текстом сказала – Аня, срочно иди к эндокринологу, проверь свою щитовидку.

– Мама, мама, но нельзя же девушек в тридцать с плюсом назвать престарелыми! – топнула ногой Наташа. – Мир изменился, время изменилось…

– Тебе сколько лет?

– Мне тридцать шесть, если ты помнишь, в апреле исполнилось, – иронично напомнила Наташа. – В наше время это еще не возраст. Люди в сорок с лишним детей рожают!

– А у меня климакс в сорок два года случился, – вдруг призналась мать, глядя на Наташу в упор.

Наташа вздрогнула. Они, конечно, в семье были все достаточно откровенны, но некоторые темы обходили стороной. Мать никогда не говорила о подобных вещах. Или говорила, но намеками, деликатно?..

– Так рано? – растерялась Наташа.

– Это еще не рано. Но и не вовремя. И у моей мамы, твоей бабушки, в этом возрасте тоже подобные изменения произошли. И у тебя, скорее всего, тоже так будет. Это вещь наследственная.

Перспектива климакса в сорок два года совсем не обрадовала Наташу. Но, с другой стороны, до этого срока… сколько еще?

– У меня еще в запасе, мама, шесть лет, – осторожно возразила она матери.

– А ты уверена, что твой организм будет работать как часы? Вон скольким женщинам приходится годы тратить на борьбу с бесплодием…

– Мама, у тебя паранойя… – побледнела Наташа. – Если на то пошло, я могу сделать процедуру ЭКО. Говорят, ее можно делать в любом возрасте.

– Какая же ты наивная… Ты знаешь хоть, какую мощную гормональную терапию проводят перед ЭКО? Это вовсе не безопасная процедура! И после нее могут быть последствия, вплоть до онкологии!

– Мама, мама, где ты начиталась подобных ужасов! – закричала Наташа и опять принялась рыдать.

– А ты в курсе, что при ЭКО обычно многоплодная беременность бывает? Врачи на всякий случай несколько эмбрионов подсаживают… И потом предлагают от лишних избавиться, чтобы хоть одного нормально выносить? Это же аборт, по сути… Не говори мне даже про ЭКО. Самое нормальное для тебя – это в ближайшее время найти хорошего мужчину, выйти за него замуж и родить ребенка. Но ты же не делаешь ни малейших попыток устроить свою жизнь. Ты занимаешься какой-то ерундой… то с книжкой на диване, то с подругами в кино, то на даче в гамаке. Ты не замечаешь времени.

– Мама, ну все само собой образуется… Мужчины, наоборот, бегают от тех женщин, которые только о браке и мечтают.

– У тебя – нет, само не образуется. Это не твой случай. Ты чудовищно инфантильна. Вот лучше скажи серьезно – ты не чайлдфри, случаем? Ты не лесбиянка?

Наташа мгновенно перестала рыдать. Она уже не узнавала свою спокойную, сдержанную мамочку. Очень деликатную и скрытную.

– Мама. Как ты можешь… нет, конечно. Я нормальная женщина, я мечтаю о муже и детях.

– Тогда ты должна понимать, что они сами, из ниоткуда, не возьмутся. И если ты не чайлдфри, если не хочешь куковать старость в одиночестве, ты должна решить эти вопросы сейчас. Иначе потом будет и поздно, и весьма проблематично – в твоем конкретном случае.

– Ты понимаешь, – возмутилась Наташа, – что ты хоть и мать мне, но не имеешь права лезть в мою личную жизнь!

– Если бы у тебя были какие-либо твердые убеждения или особенности, например, ты понимала бы, что роль матери и жены – не твое, я бы оставила тебя в покое. Если бы ты страдала какой-либо болезнью, я бы не терзала тебя, не лезла бы в душу, а, наоборот, помогала бы тебе, поддерживала всеми силами. И не требовала ничего. Но… – Мать, тяжело дыша, неподвижными, черными, злыми глазами буквально буравила Наташу. – Но. У тебя ведь нет ни убеждений, ни болезней. Ты, ты первая примешься страдать, когда жизнь пройдет… Ты ее профукаешь на какую-то ерунду! А жизнь, моя дорогая, надо планировать и строить. Как дом, кирпич за кирпичом.

– Я буду строить… – не выдержала этого напора, сдалась Наташа. – Ладно. Что мне делать, скажи?

– Давай так. Еще года два-три ты можешь искать спутника жизни, мужчину… Не получится – иди на инсеменацию.

– Куда?!

– Ты же не собираешься рожать от женатого, от закоренелого холостяка, вообще, от какого-то подозрительного типа с сомнительной наследственностью? Чтобы он еще к вам приходил и жизнь портил? Чтобы его жена и дети кричали тебе проклятия вслед? Нет, дорогая. Сейчас двадцать первый век, эта проблема решается просто, легко, быстро и недорого в отличие от ЭКО.

– Мама… ты за меня все решила.

– Если тебе это все не нравится, если ты не хочешь детей – так и скажи, и я постараюсь принять твой ответ. И смирюсь. И мы с отцом не будем лезть в твою жизнь. Подумай.

Молодая женщина молчала. Ее всю трясло. Пожалуй, мать сейчас озвучила именно то, о чем Наташа старалась не думать. Жила с ощущением счастья и покоя и надеялась, что так и останется… До самой смерти. А что, может, действительно отказаться от семьи? Зачем она? Ну муж-то ладно, а дети? Дети – тяжело, неудобно. Хлопотно. Больно – причем и физически, и морально. Сначала – рожая и кормя грудью, затем переживая за свое дитя всей душой.

Наташа попыталась представить себя в сорок пять лет. В пятьдесят. В шестьдесят. Скучно ей никогда не будет. Есть же книги, кино, театр… В скольких местах она еще не побывала! Станет вместе с подругами ходить на премьеры в Большой, ездить по Золотому кольцу… А на отдых – куда-нибудь к морю. Или в Италию. Во Францию… Мир огромный и чудесный – разве он не стоит того, чтобы всю себя посвятить именно ему, а не кухне и пеленкам? И любовь возможна – в любом возрасте, кстати, не надо ее специально искать.

Наташа закрыла лицо руками. Искушение было очень сильно. Зачем вообще рожать детей, если этого пресловутого материнского инстинкта нет и в помине?!

– Я знаю, о чем ты думаешь, – вдруг совсем другим тоном, печально произнесла мать. – Ты мое счастье, Наташенька… Насквозь тебя вижу. Ты сейчас выбираешь между гарниром и мясом, я знаю.

– Что?

– Да, да. Либо ты дальше ешь основное блюдо, кусок мяса, например, либо продолжаешь жевать салатик, который, в общем, тоже весьма вкусен. Существует главное, но есть еще второстепенное. Лично мне повезло, душа моя. Мне достался целый обед. – Мать улыбнулась, коснулась руки дочери. – А вот тебе придется выбирать… Ну, конечно, если не случится какое-нибудь чудо. Так гарнир или мясо?