Они сели в беседке, увитой диким виноградом, друг напротив друга. Светила луна, в конце дороги стоял фонарь, из окон свекрови еще лился свет, но лицо Кирилла временами, когда он поворачивал голову, терялось в ночных сумерках. Вера смотрела на мужа и не узнавала его. Этого ли человека она любила столько лет? Вот странная, но очень жизненная поговорка: я любила его всю жизнь и разлюбила в четверг.

Вот муж в очередной раз повернулся, и сердце Веры дрогнуло – она узнала его. Единым мгновением – вспомнила то хорошее, что было в их жизни, и так жаль вдруг стало терять все это… Невыносимо жаль.

– Ты уверена, что справишься с новой должностью?

– Я постараюсь.

– Одного старания мало. Это ведь, насколько я понимаю, связано с людьми, с общением с ними. А ты не особо коммуникабельная. Ну куда тебе…

– Я думала, ты меня поддержишь.

– Я просто не хочу внушать тебе лишних иллюзий. Падать с высоты – всегда больно. Я о тебе беспокоюсь.

– Чего ты предлагаешь?

– Предлагаю тебе остаться на старом месте. И не торопись выходить сейчас из отпуска, раз уж ты его заполучила.

– Господи, Кир… Значит, ты все-таки против моей новой должности! – стиснула пальцы Вера. – Ну хорошо, давай начистоту. Я считаю, что мне было вовсе не обязательно сидеть с твоей матерью. Я ее, конечно, очень уважаю, и все такое, но ухаживать за ней вполне могла и Лиза, ее родная дочь. Она ведь сидит дома. Уж помочь матери умыться и лишнюю тарелку супа принести… В больницу Светлану Петровну мог возить ее муж. Или ты хоть один раз… И тот же Борис был способен это сделать.

– Борис болен, – мрачно возразил муж.

– Настолько, что не может встать с постели? Да он, как только узнал о своем диагнозе, о том, что это вовсе не сердце – опять втихаря пить стал… Ты в курсе? Я видела, знаю. Пить он опять может, значит, а свекрови помочь – нет. А Лиза? Лиза!

– Ну, давай, что ты про Лизу думаешь, выкладывай.

– И выложу. Я в этом доме пожила, увидела всю обстановку изнутри! – живо отозвалась Вера. – С Лизой большие проблемы. Она ничего по дому не делает. Дети заброшены. Бардак полный. А чем же она занимается? Она, точно пришитая, ходит за Борисом. Смотрит только на него, постоянно его тормошит, успокаивает, уговаривает. И ладно бы от этого вышел толк! Нет же, чем больше она с ним возится, тем он невыносимее! Постоянно всем недоволен, постоянно ругает всех и все. Они оба, Борис и Лиза, зациклены друг на друге…

– Это любовь, Вера.

– Какая еще любовь? А на детей от своего любимого ей плевать, получается? А на себя – тоже? Это зависимость, больная и совершенно непродуктивная… Ей бы стукнуть его хоть раз по лбу, заставить встряхнуться – так нет, она потакает его нытью, жалеет. Противно!

Кирилл молчал, опустив голову.

– А Батя этот замечательный? У него же напарник есть, ты в курсе? А я теперь все знаю, все слышала, – возбужденно продолжила Вера. – И он, Батя, постоянно этого напарника подменяет. И вопрос – а почему напарник не может подменить Батю, а?

Кирилл по-прежнему молчал. Затем поднял голову:

– Вера… ты меня любишь?

– Я уже не знаю, честно, – выдохнула она.

– Вот даже как, – с трудом проговорил он. – А я тебя люблю. Больше жизни. Я за тебя умереть готов. Ты мое счастье, Верочка, ты моя единственная радость, ты знаешь?

Теперь Вера молчала в смятении. Ее сердце буквально пополам разрывалось.

– Ты очень умная, ты очень хорошая, – продолжил муж. – Я тебе за маму очень благодарен, ты не представляешь даже… И ты во всем права, во всем. Ты правильно о них обо всех говоришь. Да, все именно так. Борис – трутень и нытик, Лизка – зависимая от Бориса, Батя всю жизнь пытается изображать «настоящего мужика», а сам ради мамы даже палец о палец не готов ударить… Да мы вообще благодаря одной тебе еще нормально живем!

Кирилл потянулся через стол, положил свою ладонь поверх Вериной руки.

Она всхлипнула, засмеялась сквозь слезы.

– Если бы ты знал, Кир…

– Что, что я должен знать?

– Нет, не скажу. Ничего. Я просто…

– Тебе завтра рано вставать. Иди, поспи, – тихо произнес муж. – Надо выспаться. И помни – я в тебя верю. Верю, моя Вера. Я… я был не прав, когда сейчас вдруг стал в тебе сомневаться. Но это из-за страха, страха, что ты испытаешь боль, если у тебя не получится ничего с этой работой. А на самом-то деле я знаю – ты сдюжишь. Ты сильная.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи!

* * *

Поначалу, в первые дни, Валя Колтунова не могла поверить происходящему.

Внизу, за стойкой, на самом главном месте гостиницы, можно сказать, расположилась Вера. Именно там, где еще недавно царствовала Раиса Викторовна.

Это как подобное могло получиться?! Верка – такая же горничная, ничем не лучше ее, Вали, а вдруг – раз-раз – и в дамки! Что интересно, Верке даже помощницу дали, которая была полностью под ее началом, словно рабыня какая, – некая Лидочка, совсем девчонка, даже брекеты ей еще не сняли… У Веры – личная помощница?!

И почему именно Веру назначили на должность администратора, а не кого-то другого из обслуживающего персонала? Ведь полно достойных…

Но нет, чокнутый Полуэктов, хозяин гостиницы, возвратившись из своих «заграниц», говорят, выбрал именно Верку. Типа у нее одной высшее образование, и язык английский она знает, в компьютере разбирается. А, да, вот еще один аргумент начальства, убийственный просто – у Верки внешность презентабельная, оказывается.

Точного значения этого слова – презентабельный – Валя не знала. Но это и не важно. Смысл легко угадывался. Презентабельная внешность – значит, специально напоказ. Или еще – презент! Типа подарка. Вы хотели, гости дорогие, чтобы вас встречала смазливая девица на входе? А вот вам, любуйтесь забесплатно.

Но лично Валя, да и многие другие люди – вовсе не считали Веру Никитину смазливой. Скорее, внешность Веры – необычная. А сейчас необычность в моде. Например, взять показы одежды, что по телевизору транслируют. Там же манекенщицы по подиуму вышагивают – страшные, хуже ядерной войны! Но это типа актуально, когда девушка телом как глист, а формой лица инопланетянку напоминает… Всем же известно, что миром моды извращенцы управляют, именно они такие стандарты красоты насаждают среди простого населения.

Решение Полуэктова – сделать Веру «лицом» обновленной, реорганизованной гостиницы – было ошибкой. Повелся человек на моду, не понимая, что к российской действительности эта мода никакого отношения не имеет.

Еще настанет час прозрения! Рано или поздно Полуэктов поймет, что сглупил, и снимет Веру с должности.

Валю эта мысль немного успокаивала, но все же она довольно часто выходила в холл, прячась за колоннами, удивленно разглядывала свою бывшую товарку Веру.

Надо отдать справедливость Полуэктову, он хорошо одел свой обслуживающий персонал. Горничным выдал новую форму, всю в зеленой гамме (типа, позитив!), вот и на Вере был костюмчик того же цвета. Узкая юбочка до колен, короткий пиджачок – все темно-зеленого, глубокого, изумрудного оттенка, и белая блузка с пышным воротом, напоминающим полупрозрачные лепестки цветка.

Чего у Веры не отнять – худая. И довольно высокая. Ну ладно, попа и грудь на месте, хотя, если уж совсем до конца следовать современным стандартам, могли бы и покрупнее быть. Ладно, и волосы Верке тоже хорошо уложили – в этакую старомодную «бабетту». Причем, что интересно, Раиса Викторовна тоже эту «бабетту» делала, только из накладных волос. Шило на мыло, по сути, поменяли…

Лицо. У Веры было узкое, неприятное лицо. Говорила она всегда негромко, не повышая голоса… Вот и сейчас, расположившись за стойкой, Вера перешептывалась о чем-то с очередным гостем, оформлявшим документы на заселение. Мужик, молодой парень, если точнее. Весь прям извертелся, беседуя с Верой.

А она то вспыхнет, то побледнеет и вежливенько чего-то там в ответ – шу-шу-шу, шу-шу-шу… На юную Лидочку, которая сидела в углу и застенчиво улыбалась своей «железной» улыбкой, гость даже не смотрел.

Неужели посетитель настолько глуп, что не замечает: рыжая за стойкой перед ним – неприятная особа? Лидочка, даже в брекетах, и то лучше!

– Валь… ты тут?

Валя вздрогнула, обернулась – позади стоял муж, Коля.

– Ты тут откуда? – рассердилась Валя. – Посторонним сюда нельзя. Я же сказала – жди меня у служебного входа! Почему не позвонил?

– А я хотел тебя врасплох застать! – расплылся в ехидной улыбке муж. – Чем ты на своем рабочем месте занимаешься, а, Валюнь? Нет ли у тебя служебного романа, а?

– Идиот, – возмутилась она. – У самого рыльце в пушку…

– А это кто там? Это Верка? – с любопытством спросил Коля.

– Ага. Начальство теперь у меня новое.

– А она ничего, ничего так… Красотка.

– Перестань. Ты раньше говорил, что страшнее ее в нашем городе нет.

– Ошибался. Слушай, и как это я раньше не замечал ее красоты… – Коля, конечно, шутил, поддразнивал Валю, но даже в шутку такое слушать было неприятно.

– Пошли отсюда, – потащила она мужа прочь.

– Слушай, Валь, а тебе что, повышение не светит? Стара ты, мать, да и внешность у тебя простецкая… Не соответствует.

– Ага, непрезентабельная у меня внешность! – огрызнулась Валя. – Кольк, тогда чего ты со мной, скотина, живешь?

Валя выпроводила мужа вон из гостиницы, на прощание сунула ему в карман тысячную купюру.

Но осадок после всего этого в душе остался… Коля пусть даже и в шутку, но восхитился Верой. И тот мужик у стойки аж из кожи вон лез, стараясь заслужить Веркино расположение… Явно кадрился.

Сколько Валя ни сопротивлялась этой мысли, но она все равно настигла и поразила женщину в самое сердце. Мысль такая: а Вера все-таки – симпатичная. И мужики на нее очень даже реагируют. И Вале до Веры – ого-го как далеко.

Вера – белая кость. С образованием, с красивыми мечтами. Высший сорт. Валя же – простая прислуга. И вообще – простая… Простецкая, как безжалостно определил Коля.

Это так ужасно – осознать внезапно собственное ничтожество. И ведь, главное, изменить ничего нельзя. То есть, конечно, можно похудеть слегка и приодеться эффектно – но все равно выше головы не прыгнешь. Даже приодетой и худой – все равно останешься рабочей лошадкой. И ни один приезжий не обратит внимания, не улыбнется, не станет искать взгляда… Валин контингент – электрики и разнорабочие.

Несколько недель Валя ходила в гостиницу, как на каторгу. Ведь каждый раз, оказываясь неподалеку от стойки рецепшена и увидев Веру, женщина вспоминала о своем месте в этой жизни.

И это было обидней всего – понимать, что ее обошла такая же горничная, ее подруга. Ладно бы не подруга! А тут… И главное, местный персонал точно почуял Валины страдания. Все, кому не лень, принялись поддразнивать – почему Валя прошляпила место администратора!

Валя хоть и мучилась, но терпела. Ее тешила надежда, что Вера не справится со своими обязанностями.

Характер у Веры необщительный, людей она сторонится, в конфликтах тушуется, свою точку зрения никогда не отстаивает… Рано или поздно Вера непременно должна допустить какой-либо прокол.

Но нет. Наоборот, народ стал между собой говорить, что Вера – на своем месте. Что именно ее сдержанность и спокойствие как раз нужны на этой должности. Она ни с кем из гостей не ругалась, голос не повышала, не злилась… Строго соблюдала все формальности, не мухлевала. Казалось бы, невыгодно многим, работавшим в гостинице давно, – с уходом Раисы Викторовны эти люди потеряли лишний приработок. Но тем не менее недовольства не выказали. Наоборот, как будто им приятно стало, что вновь могут стать беленькими и чистенькими… Хотя тут ничего удивительного – Полуэктов повысил зарплату обслуживающему персоналу. Конечно, ненамного, но…

Одна из горничных даже призналась Вале, что при Раисе у нее всегда сердце было не на месте, сплошные нервы – обнаружат их махинации или нет. А тут вроде как отпустило. Деньги, даже самые большие – не сто́ят тех нервов.

Тогда у Вали осталась надежда на то, что Вера допустит какой-нибудь промах в самой работе администратора. Кого-нибудь не туда заселит, не так расчет с гостем произведет и тому подобное. Она же рассеянная, эта рыжая, вечно в мечтах и фантазиях витает.

Но и промашка вышла. Эта Вера, при всей ее рассеянности, соображала, оказывается, хорошо. «Умела концентрироваться на главном», – как однажды услышала Валя, это когда проходила по холлу, а там Полуэктов комплименты Верке рассыпал.