Я послушно поднялась со скамейки:

– Даже если вы психически неполноценный социальный элемент с замашками каннибализма и собираетесь, задушив меня телефонными проводом, съесть мое сердце, а голову хранить в холодильнике, пока не нагрянет милиция, я все равно пойду с вами.

– Вот и умница, – улыбнулась Людочка. – В любом случае ты не пожалеешь.


Надо же, а я и не знала, что в центре Москвы до сих пор существуют нерасселенные коммуналки. Поднявшись по облупленной лестнице на третий этаж старого, изъеденного морщинами трещин дома, я словно перенеслась на тридцать лет назад. В квартире, где жила Людочка, время давно остановилось. Обшарпанный коридор противно пах кислыми щами и недовольно брюзжал старушечьим надтреснутым голосом. Кухня гремела кастрюлями, торжественно декламировала новости поставленными голосами ведущих радио «Маяк». Две женщины ссорились по поводу котлет – одной казалось, что другая нагло подворовывает оные с ее сковороды. Мимо моих ног в щель закрывающейся двери проскользнул облезлый рыжий кот.

Я вдруг почувствовала себя участником театрализованного перфоманса, и губы мои растянулись в невольной улыбке.

– Ничего себе! Почему же вас до сих пор не расселили? Эта квартира должна стоить бешеных денег.

– Давно должны, – Людочка передернула субтильными плечиками, – еще пять лет назад предлагали. Но Марья Федоровна из третьей комнаты уперлась, что она привыкла жить только в центре, а Анастасия Никитична из второй подпала под ее дурное влияние. Бабки всю жизнь между собою враждовали, а теперь оживились и вместе ходят по судам… Моя комната вот здесь, справа.

Людочка жила аскетично, как монашенка. В ее жизненном пространстве не было ничего лишнего. Застеленная лоскутным атласным одеялом кровать. Антикварный платяной шкаф из темного дерева. Небольшой обеденный стол, покрытый старомодной кружевной скатеркой. В белой вазе – пышный букет пионов. Над кроватью – потемневшая от старости икона. На самодельной дощатой полке – два ряда книг, в основном классика. На подоконнике – чайник. И все.

– Какая чистота, – похвалила я, – как вам удается поддерживать комнату в таком виде, словно вы здесь и не живете?

– У меня просто очень мало вещей, – скупо улыбнулась она, – я не шмоточница, и этот шкаф даже велик для всей моей одежды.

– Все равно. У меня повсюду разбросаны журналы, косметика, еда.

– Журналов я не читаю, косметикой не пользуюсь, а еда… С едой у меня отдельные отношения. Об этом я и хотела с тобой поговорить. Но сначала я кое-что должна показать. Только не думай, что я маньячка или сумасшедшая, ладно?

– Начало многообещающее, – хмыкнула я, усаживаясь на краешек кровати.

– Мне ведь почти пятьдесят, – не к месту сказала Людочка, – я знаю, что в одежде примерно на свой возраст и выгляжу. Но ты посмотри на это…

Я ничего не успела сделать, как одним ловким движением она сбросила юбку на пол и, перешагнув через нее, стянула через голову блузу. В первый момент я отшатнулась. Неужели эта хрупкая мадам – банальная лесбиянка, высматривающая на бульваре одиноких депрессивных дев и заманивающая их в свое логово? Но уже в следующий момент я об этих грязных домыслах забыла. Увиденное не укладывалось в голове. Под застиранной дешевой одеждой Людочка носила волшебное богатство.

У нее было тело молодой девушки.

Это было так удивительно, что я даже забыла о собственных проблемах. Если бы на ее неухоженное, чуть обветренное лицо надели мешок, я бы решила, что передо мною старшеклассница, в крайнем случае – студентка. Белая кожа без морщин, обвислостей и вмятин, без разросшихся с годами волосатых родинок, без гормональных складочек в районе талии, без Венериного брюшка, без выпирающих варикозных вен.

– Вот это да-а, – выдохнула я. – Это как же надо за собою всю жизнь следить, чтобы так сохраниться?! Пить кровь новорожденных и не подпускать к себе мужчин, чтобы ни в коем случае не забеременеть?

– У меня два взрослых сына, – потупилась Людочка. – Нет, дело совсем не в этом.

– Так в чем же? Вы соблюдаете какую-то особенную диету?

– Можно сказать и так, – сдержанно улыбнулась она.

– А у вас не найдется ручки и бумаги, чтобы я могла записать? – оживилась я. Конечно, соблюдать диеты я не умею, но когда перед глазами есть такой пример…

– А нечего записывать, все гораздо проще. Вера, моя диета состоит в отказе от еды.

– Понятно, – разочарованно вздохнула я, – здоровый образ жизни и все такое. Можно все, но в умеренных количествах. Это мы уже проходили.

– Нет, ты меня не поняла, – покачала головой Людочка, – я сказала, в отказе от еды. Полном.

– Что? – нахмурилась я. – Как это? Очищение голоданием?

– Нет. Просто голодание. Навсегда.

– Бред какой-то, – хмыкнула я. – Вы меня разыгрываете? Может быть, вы вообще городская сумасшедшая, как я сразу и подумала?

– Может быть, – с улыбкой согласилась она. – Но я и не думала тебя разыгрывать, Вера. Я дыханец.

– Кто-кто? – эта женщина снова начала меня пугать.

– Никогда о нас не слышала? А ведь с каждым годом нас становится все больше и больше. Дыханцы – это люди, которые питаются воздухом.

– Но это… невозможно… – в тот момент я чувствовала себя героиней несмешной комедийной пантомимы с невнятно-фантастическим уклоном, из тех, что показывают по вечерам на ТНТ.

– Это не так просто, согласна. Точнее говоря, это совсем непросто и не каждому дано. Но я так живу уже почти полгода.

– Ско-олько?

– Пять месяцев и двенадцать дней, – скромно потупилась Людочка.

– Но человеческий организм может обходиться без пищи всего сорок дней, я читала! – воскликнула я.

– Ерунда, – спокойно сказала Людочка, – если ничего не делать, то через сорок дней голодания, может быть, и помрешь. Если вообще выдержишь сорок дней. Но мы-то работаем с воздухом. И солнечным светом. В солнечные дни у меня вообще нет проблем с насыщением, это так просто. Как правило, зимние и осенние месяцы мы проводим на юге, где-нибудь в Крыму или Анапе. Этому сложно научиться, зато потом… Жизнь превращается в сказку… Я вот похудела почти на тридцать килограммов.

– И ничего не обвисло? – подозрительно поинтересовалась я. – У вас тело как у девочки!

– Да, мне многие говорят, – она вроде бы даже смутилась, – есть специальные упражнения, йога. Если тебе интересно, можно попробовать.

То, что она говорила, не укладывалось у меня в голове. Либо она сумасшедшая, либо изворотливо врет, чтобы втянуть меня в какую-нибудь авантюру, либо… либо я и правда слишком мало знаю об этом мире.

– Мы редко принимаем к себе новых членов, – нахмурилась Людочка, – ты должна понимать, что быть дыханцем может не каждый. В последнее время к нам и так зачастили журналисты. А ведь испокон веков мы были тайным обществом, никто о нас не знал.

– И… как давно вы существуете?

– Дыханцы были еще в Древней Руси. Сохранились кое-какие документы… Немного, но все-таки. В одной летописи говорится о человеке, которого еще при жизни почитали святым. Он двадцать лет провел в пещере, без солнечного света и еды. Иногда он принимал посетителей, и те возвращались домой просветленными, многие в тот же день рвали со своими семьями и уходили в монастырь. Дыханцы существовали всегда, просто раньше они не стремились к объединению. Вот у нашей настоятельницы, Серафимы, и отец, и дед, и прадед были дыханцами. Она чудесная, святая женщина. Мало того, что она объединила всех существующих в России дыханцев. Так еще и сколько людей обучила нашим практикам. Каждый год матушка Серафима берет не менее трех учеников… Вера, мне кажется, ты должна с ней познакомиться.

– Не знаю… – засомневалась я, – не уверена, что готова вот так все бросить. У меня даже на диете сидеть не получается.

– Это другое. Конечно, очень много времени придется посвящать медитациям и специальным упражнениям. Но ты вполне можешь не отказываться от социальной жизни. Недавно у нас в храме жила ученица – известная модель. Правда, потом она поссорилась с матушкой Серафимой, и ее изгнали.

– У вас и храм свой есть?

– А как же, – улыбнулась Людочка, – нам необходимо уединенное место. Питание солнечным светом – это непросто и требует времени. Наш храм находится в Подмосковье, в глухом лесу. Так просто и не найдешь. Но я могла бы написать тебе адрес и схему нарисовать.

– И мне можно вот запросто к вам наведаться? Вы принимаете к себе кого угодно?

– Вовсе нет, – покачала головой она, – сначала тебе придется поговорить с матушкой Серафимой. Она решает, кто должен уйти, а кому можно остаться. К нам ведь, Вера, часто пытаются журналисты прорваться. Думают, побывают на церемонии или медитативном сеансе и сразу смогут написать о нас сенсационный материал. Но не тут-то было. Матушка Серафима – как детектор лжи, обмануть ее невозможно. Только человек с чистыми помыслами и искренним желанием может к нам присоединиться.

– Вы меня заинтересовали… Что ж, я ведь ничего не потеряю, если съезжу с ней поговорить? А можно, я возьму с собой подругу?

– Пожалуйста, – улыбнулась Людочка, – Серафима открыта для всех желающих. Наш храм – это одновременно самое доступное и самое закрытое место в мире.


Вернувшись домой, я первым делом позвонила Нинон. Уж она-то, добровольная рабыня диетического питания, просто не могла не слышать о людях, которые не едят вообще. Если они, конечно, и в самом деле существуют.

– Приве-ет, – у нее был такой томный голос, что я тут же пожалела о звонке. Роковым женщинам вроде Нинон нельзя звонить после полуночи.

– Извини-что-побеспокоила-утром-перезвоню, – выпалила я.

– Вера? Стой, не вешай трубку! – уже нормальным тоном воскликнула она. – Сто лет пытаюсь тебя поймать. Ты там, случаем, не спилась?

– Что за вопрос? – возмутилась я.

– Я все знаю, – после паузы призналась она, – о твоем Мише и этой Нан. Я же говорила, что у меня есть с ним общие знакомые… Они сейчас в Москве, знакомятся с его родителями.

Еще утром эти слова, точно опасная бритва, полоснули бы по моему сердцу. Но сейчас мне почему-то было все равно. Пусть познакомит ее хоть с бабой Нюрой из Саратова, мне-то что. У отношений, замешанных на сексе, нет будущего. Пройдет время, и он заметит, что у Нан отвратительный визгливый голос, лопатообразные ногти и червивая душонка… М-да, время пройдет, ну а пока… Пока он будет нежно дышать на ее выпирающие ключицы, целовать крошечные пальчики на ее ногах и умиляться, что ее талию можно обхватить четырьмя его пальцами. Тошно-то как.

– Вер? Ты еще там? Ой, какая я дура, что тебе сказала! – принялась сокрушаться Нинон.

– Расслабься, – выдавила я, – все в прошлом. Мне это больше неинтересно.

– Правда? – недоверчиво поинтересовалась Нинон. – Но ты так переживала… Хотя ты права, ни один мужик не стоит того, чтобы из-за него убиваться. Наверняка у этой Нан не то, чтобы букет, а целый дизайнерский венок венерических инфекций… – и тут же, почти без паузы добавила: – А у меня новый роман.

В этом вся Нинон – только она способна плясать буги-вуги на руинах чьего-нибудь личного счастья.

– Да? И с кем? – без особого интереса отозвалась я.

– Он сейчас в душе, – немного понизила голос Нинон, – Ве-ерка, кошмар, я не знаю, как его зовут.

– То есть как? – недоверчиво хохотнула я. – Сама же говорила, что не в твоем стиле тащить в койку первого встречного.

– В том-то и дело, что мы вместе уже почти две недели! И не смей ржать! Слышишь? Не смей!

Я прикрыла трубку ладонью, чтобы до нее не донеслось утробное бульканье.

– Но как же это вообще могло получиться?

– А вот так! Мы познакомились в спортклубе, на йоге. Он, наверное, представился, но ты же меня знаешь, я никогда с первого раза не запоминаю имена. Потом мы пошли в кафе. Потом он пригласил меня в кино. Потом мы пошли сначала в «Петрович», а позже – к нему домой. И вот…

– Хорошо, а когда он звонит тебе по телефону, что он говорит?

– Он говорит: «Привет, это мужчина твоей мечты»! Вот я влипла, а? И спросить теперь неудобно, он решит, что у меня не все в порядке с головой. Подумать только, я знаю, что у него родимое пятно на члене, но не знаю, как его зовут.

– Ты в своем репертуаре, – вздохнула я, – посмотри его водительские права.

– Пробовала! – прошипела Нинон. – Как только он пошел в душ, я метнулась к его куртке. Но в карманах ничего. Видимо, он носит бумажник в брюках… А если он меня застанет, как это будет выглядеть?.. Ладно, а чего ты звонишь в такую поздноту?

– Да спросить кое-что хотела, – замялась я, – я тут познакомилась с одним человеком…

– Ого, и как он? – оживилась эта придурочная. – У вас уже что-то было?

– Не перебивай! – гаркнула я. – Нинон, если сразу к делу, то мой вопрос будет звучать так: слышала ли ты что-нибудь о дыханцах?

Я ожидала, что она переспросит: «О ком, о ком?», но Нинон невозмутимо ответила:

– Ну конечно, слышала. Это сейчас модная тема, ее эксплуатируют все журналы.