– Вам-то что? И откуда вы знаете? – усмехнулась она.

– Поверьте мне, я знаю, – сказал доктор. – Присядьте и успокойтесь. Немного подержите его за руку. Хорошо, что вы приехали.

– Нет, я не хочу. Он должен сам справиться с этим. Мне нужно успеть на автобус, потом на поезд. Я приехала посмотреть, как он тут, и теперь мне все ясно. Он может торчать тут сколько захочет, мне наплевать. – Миррен встала, надела пальто и пошла к двери.

– Постойте, постойте… Нужно отпереть… – Она вежливо ждала, когда ключ повернулся в замке, и вздрогнула при этом звуке.

– Джек, возьми себя в руки, иначе я больше не приеду, – проорала она напоследок и помчалась по коридору, вне себя от возмущения. Как все несправедливо! Как он смеет так распускаться! Тряпка! И она еще должна с этим мириться? Гнев кипел в ней. Она замерзла и хотела пить.

Пытаясь успокоиться, она присела на скамью в парке. Что ж… Он там. Рядом с ним доктор с ласковым голосом. Понимающий… А до нее никому нет дела. Она поискала в сумке носовой платок и наткнулась на бутылку виски. Какая трата денег и карточек, причина всех их бед! Вот она увидит дядю Тома и все ему выскажет!

Она подняла стеклянную бутылку. На солнце блеснула янтарная жидкость. Интересно, какая же она на вкус, эта «влага жизни»? Улыбнувшись, она из интереса отвинтила крышку, понюхала горлышко и увидела своего отца. Уже собралась вылить виски на землю, но остановилась и сделала маленький глоточек. Ей обожгло горло.

– Господи, и они еще платят за это деньги? – Она глотнула еще, чтобы согреться. Сунула бутылку в сумку, а потом пила по глоточку всю обратную дорогу.

К тому времени, когда поезд остановился на станции Уиндебанк, она чувствовала себя лучше, спокойнее и даже слегка порозовела. Ведь она побывала у Джека и помирилась с ним. Все будут довольны, а больше всех Бен. В последнее время он стал какой-то скрытный. Возможно, он завел себе подружку, только непонятно, зачем он таскает с собой рюкзак с инструментами. Впрочем, ее это не касается. Впервые за много недель ей было ни до чего, и она спала как убитая.

Может быть, день, потраченный на поездку к Джеку, оказался тем временем, которое ей требовалось, чтобы отрешиться от этой проклятой фермы.


Поездки к Джеку, кажется, шли Миррен на пользу, думал Бен, берясь за долгую работу – ремонт крыши в «Крае Света». Он снял сгнившую обрешетку и приволок с фермы старые, но крепкие доски от сарая. Разложил по порядку все блоки из песчаника, чтобы потом вернуть их на крышу. Ему помогал Том, и Бен просил его никому не рассказывать про то, что они ремонтируют старый дом. Пусть это будет сюрпризом для Джека и Миррен.

На ферме работал новый пленный, Дитер Клозе, сам из крестьян, поэтому все умел. Но скоро он должен был вернуться в Германию.

По словам Флорри, Джек все еще не разговаривал, но теперь узнавал жену и мать, когда они его навещали. Миррен возвращалась в хорошем настроении и с энергией бралась за работу. Трудно сказать, но что-то в ней изменилось; она была полна сил, однако потом снова делалась усталой и раздражительной – сказывалось напряжение последних месяцев.

Флорри как-то шепнула по секрету, что Джеку прописали электрошоковую терапию, новомодное средство, которое должно вывести его из летаргии. На его голову положат специальные подушечки и пропустят через них ток, который вызовет судорогу в его мозге. Доктор заверил их, что это безопасно и, возможно, поставит его на ноги. У Бена такое лечение вызывало ужас.

Миррен почти не рассказывала о своих поездках. Иногда она задерживалась и ходила в кино. Никто не упрекал ее, но она, казалось, утратила интерес к хозяйству. В последнее время она часто просыпала, поначалу ходила сонная и лишь после чая взбадривалась и была готова начать день.

Никто не видел, чтобы Миррен поднималась к «Краю Света», и она даже не подозревала о сюрпризе, который ей готовят. Дитеру было велено под любым предлогом помешать ей, если он увидит, что она направится в ту сторону.

Война закончилась, но инструкций для фермеров стало еще больше, не отменили и карточки, так как давала о себе знать нехватка продовольствия и людских ресурсов. Бен на время отложил свои планы – пока было не время уезжать из долины.

Он по-прежнему сотрудничал с «Молодыми фермерами» и вернулся под крылышко преданной Лорны, которая преподавала в деревенской школе. Они вместе ходили на прогулки и на танцы. Она помогала ему подготовить овец к конкурсу в Риблхеде, вычесывала их и приводила в порядок, когда Миррен забыла послать вовремя заявку. Она была хорошей компанией, и Бен забывал про свои тревоги, когда она была рядом и болтала о всякой чепухе.

Вся долина знала про их недавнюю трагедию и спрашивала про Джека. Что можно было сказать, разве что о медленном выздоровлении? Бен чувствовал, что обязан до своего отъезда улучшить настроение в семье, поэтому и торопился закончить свой секретный проект. Он не навещал Джека – знал, что не будет желанным посетителем.

За несколько недель «Край Света» преобразился; появились большая жилая комната с кладовой и кухней, лестница, ведущая в две спальни. Весь верхний этаж был облицован деревянными панелями неизвестного происхождения. Материалов не хватало, поэтому их где-то и каким-то образом добывали, и лишних вопросов лучше было не задавать.

Там была вода в колодце и маленький каменный туалет в стороне. Миррен быстро наведет в доме уют во всех смыслах. Бен как-то не был уверен, что Джека устроит такая жизнь, но лиха беда начало, да это и лучше, чем жить с его родителями.

Том и Флорри подумывали летом сдавать Крэгсайд горожанам. Для семьи он стал теперь слишком велик, его следовало бы продать, но кому нужен этот холодный сарай? Пускай лучше он зарабатывает на свое содержание.

Миррен догадывалась, что все будут жить на ферме Скар-Хед, но проявляла мало интереса к этим планам. Бен подумал, что это безразличие вошло у нее в привычку, от которой трудно избавиться. Иногда она бывала такой, как прежде, возилась на кухне и в саду, ходила на рынок. В другое время рыдала и не выходила из своей спальни. Все были довольны, что она навещает Джека, но ее отсутствие было непредсказуемым, она подолгу не возвращалась. Странно, ведь прежде она была такой пунктуальной.

Все это из-за потери Сильвии, вздохнул Бен. Крэгсайд никогда не станет прежним. Как хорошо, что дедушка с бабушкой не видели таких перемен. Он понадеялся, что его сюрприз вернет Миррен и Джека к жизни и даст им надежду на будущее. А уж остальное будет зависеть от них.


Миррен спрятала яйца в корзинку, завернув их в чистую пижаму Джека. В городе свежие яйца на вес золота, сливочное масло тоже; все строго ограничено и из-под прилавка. Так что ее продукты шли на ура, покупатели были готовы платить больше положенного за фермерскую продукцию. А в сезон никто на ферме не хватится нескольких яиц.

Она всегда захватывала немного сладостей и булочек для Джека, но у него не было аппетита. Ее визиты делались все короче и короче, а еще она старалась избегать того ужасного доктора. Но она хотя бы всегда заглядывала к мужу, а потом отправлялась гулять по городу.

Джек заслуживал всего, что на него обрушилось. Ей хотелось, чтобы он вспомнил все и смог почувствовать боль, какую чувствовала она, и боль, и вину, и гнев в полной мере. Это желание оправдывало ее поездки.

Она снова привыкала к городу, толпам и анонимности. Тут, в Скарпертоне, никто не знал ее историю. Она бродила по улицам, разглядывала полупустые витрины, отсрочивая тот неприятный час, когда ей придется снова увидеть большие железные ворота и запертые двери.

Для этого ей требовалось немного успокоительного средства, и оно ждало ее за углом, за черной дверью бакалейной лавки Бреннана: ее обычная бутылочка янтарного нектара. Лекарство, если принимать его в маленьких дозах, которое поможет ей выдержать предстоящий визит.

Все делалось по-дружески. Она выкладывала свои продукты, а Алф Бреннан доставал бутылочку: без лишних вопросов и имен. Но она и не злоупотребляла своим «лекарством». Да, верно, она нарушила свой пожизненный обет воздержания от алкоголя, но ведь она уже взрослая и знает, как пить виски – медленно и по чуть-чуть. Оно не отличается от пилюль дока Мюррея, но, в отличие от них, это лекарство ей помогало. К тому же это всего лишь временно, пока она не почувствует себя лучше. Ведь как-то нужно прожить эти ужасные месяцы.

Никто не знал ее здесь, сделки были строго баш на баш, но в этот раз она привезла больше продуктов, чтобы не остаться без своего лекарства, если пропустит поездку.

Сначала она ненавидела этот запах. Так пахло от папы, когда он был пьяный. Но теперь, как ни странно, она находила в нем утешение. Поначалу она зажмуривалась и глотала обжигающую жидкость, а теперь могла пить глоточками и не морщиться. Наслаждаться вкусом виски она не хотела, а то вдруг привыкнет, и все закончится как у папы, с его мокрыми штанами. Ох, нет! Никогда такого не будет! Но это был ее маленький секрет, смягчавший остроту ее боли, ее награда в конце трудного дня. С ним она могла спать всю ночь и не видеть снов.

Нет-нет, она не тратила чужие карточки или чужие деньги. Просто она хотела остаться сильной ради Джека, хотела забыть изломанное тело дочки. Никто не имел права лишить ее такого утешения, когда ее муж благополучно торчал в психушке, накормленный до ушей лекарствами…

– Я возьму две на этой неделе, – сказала она бакалейщику. – Вообще-то, пожалуй, три… – С каким удовольствием она думала об этих бутылочках, спрятанных в корзинке, когда ее поезд торопился на север. Они помогали ей вернуться в Уиндебанк и плестись домой.

– Извините, дорогая моя, две – это все, что я могу вам дать. У меня есть регулярные клиенты, и я не могу их разочаровывать. Но если вы приедете в субботу, я посмотрю… Я ожидаю новую партию… О-о, если бы вы могли привезти немного бекона…

Она выскочила из бакалеи огорченная. Когда она уходила из лечебницы, у нее всегда дрожали колени, и ей нужно было подбодриться хотя бы для того, чтобы войти в эти суровые ворота. Пожалуй, ей нужно попытаться добыть «лекарство» где-нибудь еще или, еще лучше, сэкономить свои припасы и дождаться открытия «Золотого льва». Там она чуточку выпьет, чтобы согреться. Домой можно вернуться автобусом. Мир не перевернется, если она приедет чуть позже. Никто не осудит ее за то, что она выкроила для себя немного свободного времени.

Не без усилий она перешагнула через порог заведения, впервые в жизни. Набрала в грудь воздуха и сказала, что замерзла и хочет выпить, чтобы согреться. Женщина за стойкой, вся из себя расфуфыренная, подозрительно оглядела ее с головы до ног. Она знала лишь один сорт женщин, которые заходили в паб одни, – для того чтобы подцепить клиента. Она посмотрела на теплый твидовый костюм и фетровую шляпку, на практичные туфли. Нет, Миррен не походила на ночную бабочку.

Вскоре она заглядывала в этот паб уже каждую неделю, они обменивались доброжелательными фразами, Миррен говорила, что навещает в психиатрической лечебнице больную тетку. Завсегдатаи сочувственно глядели на нее, иногда даже угощали. Теперь все оправдывали ее присутствие в пабе.

– Меня туда ни за что не заманишь. – Таково было общее мнение.

В пабе было тепло и уютно; ее больше не раздражали вонь от перебродившего эля и сигарет, грязь и пыль. Она болтала с посетителями и смотрела, как старики играли в домино. Рассказывала о состоянии больной тетки, как она медленно выздоравливает. Там она чувствовала себя в безопасности среди благожелательных людей, которые видели в ней ту, кем она и была: обычную фермершу из долины. В этом не было ничего постыдного, и все же…

Когда ночи стали темнее и холоднее, ей было все труднее, приехав на последнем автобусе, идти по одинокой дороге через лес, навстречу ветру, а потом смотреть в лицо Бену. «Где ты была столько времени?» – читала она в его глазах.

У нее вошло в обыкновение плести небылицы, что ей не хотелось покидать Джека, что она что-то покупала для него, и прочее вранье. Она говорила, что перекусила в кафе, и чай греть не нужно и что, между прочим, она намерена сделать Джеку сюрприз и поедет к нему в субботу.

Временами Миррен не узнавала себя, удивлялась своей ловкой лжи и якобы искренним ответам, она тут же огрызалась, если на лице Бена появлялись сомнения. Как легко врать, когда тебе доверяют, думала она иногда, когда ее грызла совесть.

– Я рассчитывал уйти в субботу пораньше. Хочу сходить с Лорной в кино, – сказал он.

– Ну и ступайте. Дядя Том и Дитер меня заменят, а утреннюю дойку я сама… Значит, вы снова стали встречаться? Что ж, пора… – Она улыбнулась, но потом, когда поднималась по лестнице, вдруг занервничала. Значит, Бен устраивает личную жизнь. После этого он будет жить отдельно. А там вскоре и забудет свою крестницу.

Бен будет с Лорной, Джек в госпитале, Том с Флорри. А с кем останется она?

Она осторожно достала бутылки, спрятала их в глубине гардероба, а пустые сунула в нижний ящик. Пора полечиться и сделать большой глоток. Сегодня ей нужно заснуть. До субботы еще долго.