Ее глаза сужаются, и она бросает расческу через комнату на кровать.

— Выбирать?

Я поднимаюсь с нижней ступеньки, глядя на нее.

— Вот сумка с твоей одеждой. Возьмешь, оденешься, и я отвезу тебя домой. Пойдешь своей дорогой, а я - своей. Или мы откроем вино и посмотрим, куда нас это приведет.

— Трудный выбор, — говорит она почему-то без иронии или сарказма.

Это действительно трудный для нее выбор по причинам, которые я не могу понять. Она стоит на верхней ступеньке, глядя на меня вниз, но я ничего не могу прочесть по глазам. Дез протягивает руку и дотрагивается сначала до белья, а затем до охлажденной стеклянной бутылки.

— Если я останусь, что будет? — Она переводит на меня взгляд и ждет.

Дез ожидает правду, поэтому я решаю рассказать ей ее.

— Если ты скажешь мне, что хочешь остаться, я сниму с тебя халат и уложу на кровать; буду целовать и прикасаться к каждому прекрасному сантиметру твоего тела. Я собираюсь заставить тебя кончать снова и снова, и снова, пока ты будешь не в состоянии больше этого выдержать. И когда ты уже не сможешь кончать, я собираюсь вставить тебе свой член и заставить кончить снова.

Ее глаза расширяются, рот раскрывается, и она перестает дышать. Поднимаюсь по ступенькам, пока не оказываюсь с ней лицом к лицу, девушка отступает, а я следую за ней. Ее ладони притронулись к моей голой груди, будто она хотела оттолкнуть меня, но она не делает этого.

— Для начала мы выпьем вино, поедим чипсы и сальсу, а потом я буду брать тебя снова и снова, пока ты не будешь умолять меня остановиться.

— Черт подери.

Это был вздох, проклятие, молитва. Я не уверен, что именно.

— Ты хочешь этого, Дез?

Я ставлю сумку на пол, а затем бутылку на столик у двери. Она наблюдает за каждым моим шагом, руками играя с завязанным поясом.

— Я... я не знаю, — произносит она.

Двигаюсь ближе, глубокий вдох раздувает мою грудь, руки тянутся к ней, глаза прикованы к карему загадочному взору.

— Ты не знаешь?

— Когда ты так говоришь, да, я хочу этого, но….

— Ты хочешь, чтобы я отвез тебя домой?

— Нет. — Голос тихий, пока она смотрит на меня из-под густых черных ресниц. — Да. Я не знаю.

— Дез. — Я беру узелок пояса пальцами, ослабляю, но не развязываю. — Ты хочешь остаться?

Она задерживает дыхание, и я вижу, как на шее бьется пульс. Ее пальцы касаются тыльной стороны моих кистей, но не мешает мне, когда я медленно развязываю пояс. Затем Дез руками обхватывает себя, не давая распахнуть халат.

— Я не знаю, — говорит она чуть громче шепота, не смотря на меня.

— Ты не хочешь уйти, но и не знаешь, хочешь ли остаться? — спрашиваю я.

— Точно, — кивает Дез.

— Знаешь, ты действительно испытываешь мою решимость не задавать никаких вопросов о тебе прямо сейчас. — Я берусь за подол халата, мои губы так близко, отчего задевают ее. — Я буду нежен, Дез. Не буду торопиться. В любой момент, когда ты захочешь все прекратить, мы остановимся.

— Я уже завоевана? — выпаливает она.

Я огорошен.

— Что? Ты завоевана?

— Ты делаешь это, чтобы доказать, что можешь? Это просто потому, что я здесь, и ты возбужден? Это то, что ты делаешь - соблазняешь случайных девушек? Что ты делаешь, Адам? Скажи мне правду.

Дез сжимает мои руки в своих, держась, будто я - это все, что позволяет ей остаться на ногах.

— Нет, Дез. Это не то, о чем ты думаешь. — Я делаю паузу, чтобы собраться с мыслями. – У меня никого не было уже несколько месяцев, а до этого были отношения на протяжении почти двух лет.

Надеюсь, она не будет развивать эту тему, потому что не хочу ворошить прошлое. Не сейчас, и вообще никогда.

Мне заметно любопытство в глазах, но она не задает вопросы. Вместо этого, Дез хмурится и спрашивает:

— Почему я?

Я качаю головой и пожимаю плечами.

— Потому что ты красивая. Скрытная, загадочная и сексуальная, — говорю и собираю ее густые, влажные черные волосы в руку. — Потому что, когда я увидел эти волосы, захотел зарыться в них руками. Потому что, когда в первый раз увидел твои большие карие глаза и сочные губы, я захотел узнать тебя. Поцеловать тебя. Понять. Узнать, какая ты.

— Сочные губы? — Она дышит, будто не веря.

Я чуть касаюсь ее губ своими, слегка дразня.

— Самые сочные. — Целую ее скулу, и она отклоняет лицо в сторону, чтобы я смог поцеловать ее в шею. — Я заинтригован тобой. Сам понимаю не больше, чем ты, Дез. Последнее, что мне сейчас надо, это впутаться во что-то подобное, но я не могу остановиться.

Она отпускает мои руки, не прикрываясь больше халатом, и хватается за меня, прижимаясь к груди. Я придвигаюсь ближе, сближая наши тела еще больше; она вздыхает и отчаянно выдыхает. Пальцы царапают мою грудь, сжимаются и вонзаются в грудные мышцы. Когда Дез поворачивается и откидывает голову, чтобы посмотреть на меня, я вижу ее глаза, широко раскрытые, цвета расплавленного шоколада и такие глубокие, бездонные, выразительные, но все еще не раскрывающие ничего из того, о чем она думает.

— Я - не загадочная.

— Да, точно, — смеюсь я.

Она качает головой, не отводя пристального взгляда.

— Просто... о многих вещах я не люблю говорить.

— Ясно.

Руками слегка касаюсь ее спины и наклоняюсь вперед, накрывая рот своим. Я чувствую ее дыхание, чувствую дрожь в теле. Но она все теснее прижимается, бесподобные груди сдавливаются между нами, и я теряю последние силы, чтобы не раздеть ее. Больше не могу сдерживаться.

— Я должен видеть тебя, — шепчу ей прямо в губы.

Губами Дез двигает по моим и поднимается на цыпочки, углубляя поцелуй. Я стону от вкуса ее губ, чувствуя ее тело рядом с моим, а потом языком она проскальзывает ко мне в рот и скользит по моему. Все, я пропал. Я умер.

Я дотягиваюсь и сжимаю пальцами толстый воротник халата, прямо под подбородком. Она стоит на цыпочках, такая высокая, что мне не нужно нагибаться, чтобы поцеловать ее. Последнее, что мне нужно - это быть уничтоженным, пока она трется своим язычком о мой. Я медленно скольжу руками по ее торсу; халатик распахивается, открывая загорелую кожу и участок между грудей. Она вздыхает мне в рот, пальцы царапают мне плечи. Я близок к тому, чтобы содрать с нее халат и получить полностью все ее великолепное обнаженное тело.

— Нет! — Она хватается за края халата и стягивает их вместе, резко дергаясь назад. — Адам, я не могу. Не могу.

Она задыхается, качаясь, с широко раскрытыми глазами.

Я поднимаю руки в знак капитуляции.

— Дез, все хорошо, прости, я….

Когда мои руки поднимаются, она резко отшатывается, будто боится меня, моих рук; ее глаза мокрые от слез.

— Не надо! Не трогай меня, нет… пожалуйста…

— Дез? Что случилось? Что не так? — Я совершенно запутался, потому что едва прикоснулся к ней, и, как только она произнесла слово «нет», убрал свои руки прочь. Это слишком бурная реакция на простую ситуацию, и я не знаю, как с этим справиться, что делать и что ее вызвало.

Она ударяется коленями о край кровати, садится, а потом отползает подальше от меня, рыдая; я совершенно беспомощен.


* * *

ДЕЗ


Это паническая атака.

Такое прежде уже случалось однажды, и то был последний раз, когда я позволила мужчине прикоснуться к себе. Это был парень из класса психологии двухсотого уровня20, с которым у нас было несколько общих занятий. Он был красивым и привлекательным, с ним было легко общаться и было приятно на него смотреть. Мы решили попить кофе после занятий, правда немного выпили алкоголя, а потом оказались в его машине и начали целоваться. Затем его руки пробрались под мою рубашку; тогда я не была уверена, что мне это нравилось, но все равно позволила щупать грудь, просто чтобы посмотреть, каково это.

Но потом он захотел большего и попытался расстегнуть мои брюки. Я и запаниковала. Он немедленно прекратил и извинился; мне бы стоило все объяснить, ведь он не знал, почему я была в ужасе, но не могла остановиться. Не могла дышать и видеть, потом закружилась голова, горели легкие. В конце концов, мне удалось взять себя в руки, и парень отвез меня домой, смущенный и расстроенный, но все равно милый, каким и был.

Это было год назад.

Сейчас приступ паники разрушительные и бесконечные, ужасающие по интенсивности. Я плачу и чем больше плачу, тем больше не могу дышать, и чем дольше задыхаюсь, тем сильнее ужас, который, в свою очередь, только усугубляет рыдания. Не знаю, как разорвать этот замкнутый круг.

Я слышу, как Адам зовет меня по имени, но он где-то вдалеке, и все, что я способна осознать, это слезы, необходимость дышать и ужас. Почему-то слезы льются все сильнее и быстрее - я не могу вздохнуть. Задыхаюсь, откатываюсь от него и ползу вверх по кровати, чтобы свернуться в клубок возле подушки. Эти рыдания разрушают меня.

Кровать прогибается под тяжелым весом, и я чувствую, как что-то теплое накрывает меня. Одеяло. Он укрывает меня. Адам оборачивает меня одеялом, а потом просовывает руки под меня и поднимает, как ребенка, пушинку. Он устраивается на кровати вместе со мной; моя голова оказалась на его груди, отчего слышу, как его сердце бьется размеренно, чуть быстро. Дыхание спокойное и легкое. Он обхватил меня, бормоча у уха что-то успокаивающее и ритмичное.

Я сосредотачиваюсь на сердцебиении, дыхании, и стараюсь, чтобы мое дыхание совпадало с его, как и удары сердца. Ужас медленно отступает, и учащенные вздохи уменьшается до рваных. Его руки покоятся на моем плече и бедре; я свернулась у него на коленях, как маленькая. Теперь могу расслышать его голос, и понимаю, что он поет песню; такие песни слышишь по радио раз десять каждый день, но никогда не знаешь название или исполнителя, просто узнаешь мелодию и припев. Голос низкий, тихий и мелодичный.

Я все еще плачу, но уже тише.

Мне нужно остановиться. Должна успокоиться. Я отстраняюсь и принимаю сидячее положение. Дышу глубоко и размеренно, постепенно сердцебиение возвращается в норму, и я вытираю глаза ладонями.

Теперь мне неловко смотреть на Адама.

Он сползает с кровати и идет на кухню. Слышу, как течет вода, затем бульканье чайника. Надо встать, одеться и выйти отсюда, но пока не могу даже пошевелиться. Сейчас я не задумываюсь о приступе паники и размышляю о том, что всему предшествовало.

Никогда в жизни я не была так смущена: позволить мужчине, которого знаю всего несколько часов, почти раздеть меня, позволить ему прикоснуться, позволить поцеловать меня. И он не просто какой-то случайный парень, он - богатый и знаменитый, кинозвезда.

О чем, мать его, я думала?

Вот и получила паническую атаку.

Боже, я ненормальная, вот ведь жесть.

Адам поднимается по лестнице в спальню с кружкой в руке, нитка с этикеткой от чайного пакетика свисает с края. На нем только черные спортивные шорты, и даже после всего, что случилось, я ловлю себя на том, что разглядываю его промежность, наблюдая, как член подпрыгивает и покачивается, пока Адам идет ко мне. В складках шорт вижу широкий, круглый конец. Я отвожу взгляд и усиленно моргаю, удерживая глаза на цветочном принте пледа, и забираю чашку чая.

Он садится на край кровати и наблюдает за тем, как я делаю глоток. Ждет.

— Дез, я…, — он останавливается, вздыхает и снова пытается. — Ты в порядке?

Я пожимаю плечами.

— В порядке. Спасибо.

— Хочу спросить, что случилось и что такого я сделал, из-за чего у тебя началась паническая атака…

Я перебиваю его.

— Это не из-за тебя. Просто... есть проблемы.

— Я должен был сбавить обороты. Извини, Дез. Я видел, знал, что ты нервничаешь и все такое, но не осознавал….

Я, наконец, встречаюсь с ним глазами, и вижу, что он искренне расстроен.

— Просто забудь, ладно? Дело не в тебе.

— Не корми меня этим «дело не в тебе, а во мне». Чушь собачья, Дез. Это не просто приступ паники, который взялся ниоткуда, — он говорит это мягко, очерчивая мою скулу большим пальцем. — Пей чай, малыш. Я оденусь и отвезу тебя домой.

Малыш. Он назвал меня малышкой.

Почему мне это так нравится? И почему чувствую безумное желание все ему объяснить?

Вместо этого слежу через комнату, как он хватает джинсы и черную футболку из чемодана в углу спальни. Потом идет в ванную и через несколько секунд выходит одетый. Замечаю, что он даже не надел нижнее белье, и со мной начинает твориться что-то, чего не вполне понимаю.

Делаю большой глоток чая; он какой-то мятный, с нотками лимона и вкусом трав, а это именно то, что мне нужно, хотя не осознавала это до настоящего момента. Я слушаю, как он звонит вниз на стойку регистрации и заказывает частный экипаж.