— По крайней мере, притворись, что тебе приятно!

И когда его страстные губы потребовали ответа, уже не было сил сопротивляться и не было нужды притворяться. Тихо вздохнув, она обняла его за шею и словно снова оказалась на сеновале, вслушиваясь в поток несвязных ласковых словечек, а гром все сотрясал под их ногами землю, и двойные зигзаги молний отражались в полных страсти глазах Лиана.

Арендаторы продолжали аплодировать, пока помолвку не скрепили не только печатью поцелуя, но и обычной печатью. Но веселые звуки сразу стихли, когда двери амбара внезапно распахнулись и на пороге появились две чуждые фигуры. Джорджину, никого не замечающую, кроме Лиана, вернул к действительности резкий американский голос, ударом хлыста пересекший зал:

— Джорджина, черт возьми, что ты делаешь! Она вырвалась из объятий Лиана, как только что проснувшись от гипнотического сна, и уставилась на женщину, прокладывавшую себе путь через толпу. Джорджина почувствовала себя куклой-марионеткой, которой пытаются управлять все, дергая ее за ниточки.

— Мама!

Едва она произнесла это слово, Лиан оценил ситуацию и начал действовать. Губы Стеллы только еще готовились произнести гневные слова, а Лиан дал сигнал музыкантам играть и повел Джорджину вниз по ступенькам, прочь от любопытных глаз собравшихся. С врожденным тактом люди отвернулись от непрошенных гостей и продолжали танцевать, оставив Лиана и Джорджину лицом к лицу со Стеллой и сопровождающим ее мужчиной.

Стелла была в ярости. Не женщина, а динамотростинка, деятельная, энергичная, она впервые в жизни потеряла дар речи. Стараясь взять себя в руки, она требовательно спросила дочь:

— Ну и как ты нам все это объяснишь? И тут Джорджина впервые заметила мужчину, стоящего рядом с матерью.

— Уолли! — с удивлением произнесла она.

— Да, Уолли, — резко бросила мать. — И он имеет право узнать, почему девушка, обещанная ему в невесты, целуется на виду у половины населения Керри с другим мужчиной!

Лиан деликатно напомнил, пытаясь разрядить обстановку:

— Здесь не место для бурных объяснений. Я предлагаю поехать на Орлиный перевал, где мы сможем продолжить разговор без свидетелей.

— Что еще за Орлиный перевал, и кто вы такой? — бесцеремонно осведомилась Стелла. Лиан вежливо ответил:

— Я Лиан Ардулиан, а у Орлиного перевала находится мой дом. Джорджина с дядей гостили у меня всю неделю, и я буду рад, если вы присоединитесь к ним и захотите остаться в Керри.

Когда Лиан представился, в глазах Стеллы что-то мелькнуло, и Джорджине показалось, мать не впервые слышит это имя, но занавес опустился прежде, чем что-либо можно было прочесть по ее глазам, и загадка матери осталась неразгаданной.

В ответ на приглашение Лиана проницательные глаза Стеллы блеснули подозрением. Она повернулась к Лиану и с таящей опасность мягкостью в голосе сказала:

— Мы поедем в ваш дом, но не думаю, что нужны какие-либо объяснения. Я достаточно хорошо знаю своего деверя, чтобы не сомневаться: здесь затеяна какая-то грязная интрига. Похоже, я прибыла вовремя, во всяком случае, надеюсь на это. Я сумею вырвать мою дочь из когтей дяди, — при этих словах холодные голубые глаза Стеллы с вызовом встретили взгляд Лиана, — и его таких же коварных друзей!

Ноздри Лиана трепетали, гордость кельта возмутилась в нем, но он быстро взял себя в руки и спокойно ответил, обезоружив тем самым противника:

— Для меня будет большой честью принять мать Джорджины в качестве гостьи в своем доме. Пожалуйста, следуйте за мной, машина ждет.

Глава 12

Джорджина хоть и старалась не смотреть на Уолли, пока они ехали в Орлиное Гнездо, но чувствовала на себе его полный упрека взгляд всю дорогу. Объясниться было нельзя, — между ними на заднем сиденье устроилась Дейдра. Зато Стелла, расположившись впереди рядом с Лианом, пользовалась сполна возможностью выразить свое мнение на происходящее с резковатой прямотой и откровенностью. Джорджина не могла слышать слов, и в ней росла тревога по мере того, как лицо Лиана все мрачнело, а интонации Стеллы становились все более агрессивными; бой гигантов начался. Она внутренне сжалась, страшась и гадая, чья возьмет, чей характер выйдет победителем.

Наконец они подъехали к дому. Стелла вышла из машины и, оглядевшись вокруг, театрально всплеснула руками.

— Удивляюсь, как может человек прожить всю жизнь в таком мавзолее! воскликнула она, пренебрегая правилами хорошего тона. — Спорю на тысячу долларов, здесь нет центрального отопления…

Лиан не ответил, он был задумчив; но пока он вел их в дом, Джорджина успела в отчаянье шепнуть Стелле:

— Пожалуйста, мама, успокойся и не шуми, все не так, как тебе кажется…

Но Стелла сделала вид, что не слышит; с подчеркнуто прямой спиной и гордо поднятой головой, всем своим видом демонстрируя враждебность, она прошествовала в дом. Дейдра, которая все время сохраняла вежливое молчание, предложила сварить кофе и оставила их в маленькой гостиной, где уютно горел в камине огонь. Джорджина взглядом проводила ее грациозную фигуру до дверей и увидела как та, прежде чем выйти из комнаты, остановилась и с довольной улыбкой оглядела собравшуюся компанию.

— А теперь я требую, — Стелла вставила сигарету в длинный мундштук и послала Уолли многозначительный взгляд, — рассказать всю историю и предупреждаю вас обоих, что это должно прозвучать достаточно убедительно!

Уолли услужливо поспешил к Стелле с зажигалкой в руке. Джорджина взглянула на Лиана. Он тоже наблюдал за Уолли, при этом губы его изогнулись в усмешке, чем он сильно смутил Джорджину. Подняв удивленно брови, он перевел взгляд на нее, требуя ответа на немой вопрос, и Джорджина была очень рада, что ей не пришлось в самом деле на него отвечать.

— Ну? — резко сказала Стелла хрипловатым голосом и откинулась на подушки дивана. — Я жду.

Лиан стоял, опершись локтями о мраморную полку камина; мгновение он хмуро глядел на нее, собираясь с мыслями.

— Полагаю, первый вопрос, на который вы хотите получить ответ, это почему я целовал вашу дочь на виду… — он помолчал, затем, едва заметно улыбнувшись, повторил слова Стеллы:

— перед доброй половиной населения Керри? — Когда сердитый взгляд Стеллы подтвердил это, он продолжил:

— Ваша дочь оказала мне неоценимую услугу, выручая из весьма щекотливого положения. Она избавила меня от необходимости разъяснять моим арендаторам, что помолвка, в которую им позволили поверить, на самом деле недействительна. Сообщение о ней было сделано с самыми добрыми намерениями вашим деверем Майклом, но я и Джорджина знали, что помолвка объявляется только ради одного-единственного вечера, а потом, когда слухи улягутся и о ней забудут, по взаимному согласию договор будет аннулирован.

Стелла попыталась прервать его, но он поднял руку, прося тишины. Любопытство заставило ее замолчать, и он смог продолжить:

— Возможно, это покажется глупым, но мы так поступили из лучших побуждений. Мои арендаторы устроили праздник в честь события, и у нас с Джорджиной не хватило духу разочаровать их и лишить одного из редких удовольствий в их жизни. Не так ли. Джина?

Тепло его голоса и обращенное к ней «Джина» тронули ее и привели в замешательство одновременно; отчаянно покраснев, она, запинаясь, согласилась:

— Да… да, это так.

Уолли было открыл рот, но Стелла взглядом призвала его к молчанию и потребовала объяснений у дочери:

— А как же Уолли, Боже правый, не кажется ли тебе, что соглашаясь на идиотское представление, ты поступила непорядочно по отношению к нему?

Джорджина почувствовала напряжение Лиана, когда он, с возрастающим вниманием, со всеми остальными ждал ее ответа.

— Я… не подумала об этом, — выдавала она, и лицо ее вспыхнуло от стыда. Но в душе вдруг поднялся протест против назидательного тона матери и разобиженного, жалкого вида Уолли. — Мы с Уолли официально не обручены, и считаю, что вольна поступать, как хочу.

Краешком глаз она видела, как просветлело лицо Лиана, но размышлять над этим не было времени. Стелла тут же повернулась к ней и с гневом, словно обращаясь к противнику, набросилась на дочь:

— Ну что ж, в таком случае, вам пора обручиться официально, девочка моя! Тогда, возможно, ты не станешь бросать работу, когда она идет полным ходом, чтобы отправиться в увеселительную поездку. Ради нее ты оставила неподписанными важные документы и незавершенным дорогой проект. Если бы Уолли не разыскал меня и не заставил принять дела, английская сделка сорвалась бы, ты это понимаешь? — резко спросила она.

Джорджина потеряла дар речи. Она никогда не видела свою мать в таком состоянии. Это выдавало, как она напугана поступком вышедшей из-под контроля дочери. Джорджина подумала, что нелепо упрекать ее б срыве английского проекта: они обе прекрасно знают, что в спешке нет никакой необходимости.

Прежде чем Джорджина сумела справиться с собой и ответить на обвинения, Лиан ледяным тоном обратился к ее матери:

— Кажется, вы не знаете, что здоровью вашей дочери угрожала опасность и она следовала указаниям доктора, когда решила отдохнуть?

Стелла покраснела, услышав справедливую критику, но золотое правило стоять на своем до победного конца всегда выручало ее в деловой жизни, и она решила ответить атакой на атаку.

— Все это чушь! — с вызовом бросила она, и холодный взгляд ее голубых глаз остановился на противнике. — Что такое легкая головная боль и небольшое головокружение по сравнению со сделкой, на которой мы могли потерять тысячи долларов? Мы, американки, не трясемся над собой, господин Ардулиан, и не нуждаемся ни в чьей опеке. Если бы я обращала внимание на собственную головную боль, от которой страдаю уже многие годы, то не существовало бы никакой «Электроник интернейшнл»! И вообще, — она отрывисто рассмеялась, — именно для того, чтобы спасти мою дочь от страданий, я ехала по стране, на которую не желала бы ступить ногой снова. К величайшему несчастью, я была замужем за псевдоирландцем. Именно поэтому, пока у меня хватит сил и воли, я не допущу, чтобы такая же участь постигла Джорджину!

Под градом преднамеренных оскорблений Лиан выпрямился во весь рост и стоял перед Стеллой, крепко сжав кулаки и стиснув зубы. Джорджина замерла, со страхом ожидая, что над головой матери сейчас разразится буря; даже Стелла на сей раз поняла, что зашла слишком далеко. На лице Лиана проявилось все аристократическое высокомерие, унаследованное им от многих поколений гордых предводителей ирландского рода. Казалось, ему большого труда стоило не дать волю словам, вызванным ответным гневом. Джорджина поразилась перемене, происшедшей вдруг с матерью: с нее мгновенно слетела напускная храбрость, и она выглядела маленькой и беззащитной, как испуганная ласточка, попавшая в тень распростертых над ее гнездом крыльев орла.

Невыносимое напряжение прервалось страшным грохотом: парадная дверь, распахнувшись, со всего маха захлопнулась; звон задрожавшего стекла и хрусталя жалобно прокатился по дому. В гостиную ворвался Майкл.

— Мне сказали, вы уехали, — с укором начал он, но увидев Стеллу и Уолли, сразу все понял. — А-а, — весело воскликнул он, словно не замечая враждебности Стеллы. — Я знал, что это ты!

— Если так, то почему ты не догоняешь улетающий самолет? — с холодным высокомерием спросила Стелла.

Майкл с ходу бросился в ближайшее кресло, промокнул пот со лба и ангельски невинно улыбнулся в ответ.

— Стелла, дорогая, не каждый умеет распознавать за серьезным тоном скрытую шутку. В действительности все без исключения присутствующие здесь меня уважают, не так ли? — беспечно обратился он к собравшимся.

Невероятно, — напряжение, грозившее взрывом, спало именно благодаря отказу Майкла замечать его. Невольная усмешка тронула уголки губ Лиана, когда он перехватил предостерегающий взгляд Майкла, посланный Стелле, которая не считала нужным скрывать презрения. Джорджина готова была расцеловать его за своевременное появление. Ее голос был пронизан теплотой, когда она сказала, извиняясь:

— Я виновата, дядя. Я должна была предупредить, что мы уезжаем, но все случилось слишком быстро. Ты простишь меня?

— Не думай больше об этом, девочка. Теперь я здесь, и это главное.

— Почему ты говоришь с жутким акцентом? — в голосе Стеллы звучала откровенная издевка. — Считаю отвратительным и неестественным, когда такой же американец, как и я сама, ломает язык!

— Может, я и рожден американцем, но сердцем я всегда здесь, в Керри, и ты прекрасно это знаешь! — ответил ей сердито Майкл, задетый за живое.

Стелла передернула плечами.

— Тогда почему ты не останешься здесь навсегда? — спросила она с подозрительной сладостью в голосе, которая в следующих словах обернулась кислотой: