Аньес покраснела, как это бывало с ней в присутствии Джеймса. Она опустила голову, одновременно смущенная и счастливая.

– Я влюблена, – сказала она.

– Ты влюбилась? И это тебя так мучает? Вот что значит человеческая любовь – мучение? Я знаю только одну любовь, которую ничто не омрачает, которая само блаженство. Видишь, я в лучшем положении. А почему ты страдаешь? Мужчина, которого ты любишь, тебя не любит?

– Все прошлое не имеет значения, а все остальное неважно, – ответила Аньес, склонив голову на плечо сестре. – Теперь я знаю, что меня действительно любят.

– Итак, все складывается наилучшим образом? Кто же этот человек?

– Американский морской офицер.

– Морской офицер и американец? Да рассказывай же быстрее!

Аньес говорила долго, вполголоса, полузакрыв глаза, даже не обращая внимания на статую святого Жозефа. Между тем добрый святой знал о многих вещах, о которых не ведала Элизабет; если ему и было приятно слышать иные слова, кроме призывов на помощь, и не бояться на этот раз быть наказанным, то он также знал, что с его ролью заступника еще не покончено.

Когда Аньес замолчала, сестра, еще не совсем успокоенная, спросила:

– И ты уверена в этой взаимной любви?

– О да, – ответила Аньес, – убеждена. Он хочет на мне жениться, и как можно скорее.

– К чему такая спешка?

– Его можно понять: он должен вернуться через месяц в Сан-Франциско и увезти меня с собой.

Элизабет помолчала в раздумье.

Аньес продолжала:

– Ты знаешь, я ему часто о тебе рассказывала. Он знает о приюте.

– Он, вероятно, протестант?

– Нет, католик из Бостона.

– Там ведь тоже есть наш приют. Он его посещал?

– Ты сама спросишь его об этом. Могу я прийти завтра, в два часа, чтобы познакомить тебя с ним?

– Я еще не совсем здорова, – с неуверенностью сказала Элизабет.

– Увидишь, Джеймс будет для тебя самым лучшим лекарством.

– Только для меня?

– Для нас двоих, – признала Аньес. – Ты видишь, я не страдаю больше. Наконец-то я счастлива!

– Но что же все-таки тебя мучило?

– Я тебе расскажу об этом позже, – ответила Аньес. – Давай сейчас думать только о хорошем.

– Тогда приходи скорее с твоим чудесным знакомым. Только я буду смущаться… Он будет в форме?

– Конечно. Ты знаешь, что он тебя уже любит.

– И мне хотелось бы полюбить его.

– До завтра, дорогая.

Аньес убежала, но на этот раз не для того, чтобы скрыть свое смущение или слезы. Она спешила вернуться к делу, которое она только начала, и за которое ей предстояло еще столько бороться! Во что бы то ни стало, ей нужно отвоевать свое счастье. Чувствуя поддержку, выражавшуюся в любви Джеймса и в нежности Элизабет, на какие только жертвы и усилия не была она способна?

В этот вечер Аньес вернулась домой поздно. Ей совсем не хотелось возвращаться в квартиру на улице Фезандери, где ее ждал человек, который был ей отвратителен.

– Как заработки? – спросил Боб.

– Отлично, – холодно ответила Аньес.

– Сколько?

– Десять тысяч.

– Это ты называешь «отлично»? Ты надо мной издеваешься?

– Знаешь, давай без упреков. Я очень устала, хочу лечь и уснуть.

– Хотя это и не блестяще, моя крошка, дай мне эти деньги.

Она ему протянула их привычным жестом. Положив их в карман, он сказал:

– Надеюсь, что завтра дела у тебя пойдут получше.

Он направился в ванную, выключив свет. Вскоре он вернулся, лег и сразу уснул. Его присутствие становилось невыносимым для Аньес, она не смогла уснуть всю ночь, думая об одном: как добиться своей цели, обманув недоверие сутенера? Месяц ожиданий и уловок! Каким долгим будет этот месяц! Аньес принялась перебирать в памяти подробности своего знакомства с Джеймсом. Она вновь переживала их первое романтическое свидание в кафе, которое она выбрала потому, что оно находилось вне поля зрения Боба, она вспоминала учтивость и обходительность офицера. Ей казалось, что она вновь слышит его рассказы о себе, о своей семье и даже о своей службе.

Они расстались через два часа, и она дала ему номер своего домашнего телефона. Аньес вспомнила тоскливое ожидание его звонка: тем утром она его так и не дождалась. Поскольку Боб мог оказаться дома, когда позвонит Джеймс, нужно было рассказать ему о своем знакомстве и придумать для него версию, в которую он смог бы поверить. Боб все время ныл, что дела идут плохо.

– Я все думаю, – повторял он, – не повредило ли нам то, что ты подстригла волосы и стала меньше краситься?

– Я думаю, это просто такой период: пришли сроки уплаты налогов, других платежей, все это усложняет жизнь. Вчера у меня был только один клиент, и такой хам! Он мне так опротивел, что я пошла в кино.

– И правильно сделала. Хороший хотя бы фильм посмотрела?

– Какая-то история о гангстерах… Но там я познакомилась с… американским офицером.

– Я бы на твоем месте остерегался таких знакомств. Оставь эту клиентуру тем, кто работал с ними раньше.

– Он шикарно выглядит, этот морской офицер.

– Ничего себе!

– Он очень скромен, вел себя сдержанно. Он спросил, можно ли со мной встретиться. И, следуя твоему совету, я дала ему наш номер телефона. Я тебя предупреждаю, на случай, если он позвонит. Он показался мне клиентом, которого можно принимать здесь, дома. Я сказала ему, что работаю манекенщицей.

– Превосходно.

– Но если он позвонит, я смогу назначить ему свидание только после шести или семи вечера.

– Почему?

– Нужно, чтобы он думал, что я работаю во второй половине дня.

– Это верно… Ты думаешь, что он позвонит тебе сегодня вечером?

– Надеюсь.

– В таком случае я постараюсь вернуться только на рассвете. Как ты думаешь, прием в квартире, виски, это будет стоить не меньше пятидесяти тысяч?

– Хорошо, – сказала она. – Доверься мне.

– Ты умная девочка.

– Только если он позвонит после моего ухода, и ты будешь еще здесь, будет не совсем хорошо, если он услышит мужской голос. Он поймет, что я живу не одна, как я ему сказала… Как ты ему объяснишь?

– Да как угодно! Что я твой брат, например.

– Это не подойдет.

– Он хорошо говорит по-французски?

– Как ты и я. Скажи ему лучше, что ты консьерж и убираешь квартиру.

– Консьерж? А почему не твой слуга? Твой американец начинает меня раздражать.

Американец не звонил. Аньес не решалась уйти, она прождала в напряжении до пяти часов. С тяжелым сердцем она отправилась «на работу».

Она колесила по улицам на своей «Аронд», не обращая ни на кого внимания, забыв даже, зачем она вновь и вновь проделывает свой обычный путь. Перед ее глазами все время стояло открытое лицо, голубые глаза и светлые волосы того, кого звали Джеймс. Имя его музыкой звучало в ее душе. Продолжать «работать» в то время, когда она поняла, что любовь может быть чем-то иным, кроме чувственности, казалось ей кощунством. При виде каждого американского офицера она замедляла шаг, надеясь встретить того, о ком были все ее мысли.

К сожалению, это был не Джеймс, всегда кто-то другой.

Она вернулась домой рано, совсем не заботясь о том, что не подцепила ни одного клиента, не принесла никакой выручки, надеясь, что Джеймс, возможно, позвонит к ужину. О, эта бессонная ночь, когда она думала о том, что Джеймса могли внезапно отправить на задание в другую страну, если только он не узнал… Нет, это невозможно! По крайней мере, так быстро.

В соответствии со своим обещанием Боб вернулся только на рассвете. По настроению Аньес он сразу же понял, что американец не звонил.

– Да ты влюбилась! Как ты могла влюбиться в человека, с которым едва знакома? Это его форма произвела на тебя такое впечатление?

Так как она не ответила, он перешел к главному:

– Выручка хорошая?

– Никакой.

– Что ты сказала?

– Ни одного клиента.

– А почему?

– Представь себе, потому, что у меня не было желания.

– Бунт?

– Возможно…

– Это очень опасно – бунтовать, малышка! И все это из-за американца, который тебе не позвонил? Ты его любишь? Да или нет?

Она подумала перед тем, как ответить.

– Не знаю…

– Мне нравится этот ответ. Не ври: сколько раз ты его видела?

– Я же тебе сказала – один раз.

– Ты с ним спала?

– Нет.

– Тогда это любовь. У мадам роман… И к тому же меланхолия! Хочешь, я скажу тебе правду? Он тебя забыл, твой американец! Навсегда с ним распрощайся. Но, если тебе так нравятся моряки из Штатов, то их сейчас предостаточно в Париже. Забудь об этих фантазиях, займись работой.

– Как ты мне противен!

– Даже в пять часов утра я здраво мыслю – я отправляюсь спать. А у тебя все еще бессонница?

– Нет.

– Это плохо для здоровья – бесконечная меланхолия, особенно любовная.

Хоть раз в жизни предсказание Боба оказалось ложным: Джеймс позвонил четыре часа спустя.

– Вы? Наконец-то! – не смогла удержаться Аньес. На другом конце провода, казалось, удивились возгласу, и она услышала:

– Простите меня, дорогая Аньес, но я подумал, что это будет не очень удобно – звонить вам в тот же день. В котором часу мы встретимся сегодня?

– Вас устроит сегодня вечером, в семь?

– Прекрасно.

– Я буду вас ждать дома, вчера я вам дала мой адрес… Насладившись этим ожиданием в предвкушении встречи, она принялась обдумывать, как решить мучившие ее вопросы. Необходимо было добыть денег, чтобы сохранить расположение Боба. Пятьдесят тысяч! Он установил определенную цену этому визиту американца, который как раз не должен был знать о постыдной профессии Аньес. Ее вновь охватило волнение: она должна была найти эти пятьдесят тысяч франков, чтобы Боб позволил ей и в дальнейшем встречаться с Джеймсом дома, который был домом Боба.

Нельзя было терять ни минуты. Она перелистала свою записную книжку и отыскала сразу пять или шесть имен, способных удовлетворить денежные запросы месье Боба. Она назначит свидание сразу же после полудня и отправит клиента как можно быстрее, чтобы вернуться пораньше домой, где она сможет как следует подготовиться к приходу Джеймса. Настойчивая потребность его видеть мешала ей почувствовать всю низость средств, которые нужно было применить.

Она бесшумно выскользнула из квартиры (Боб еще спал), чтобы пойти в соседнее кафе и позвонить клиенту, которого она выбрала.

Когда она вернулась, Боб, казалось, так же безмятежно спал. Он вышел в гостиную только к полудню.

– Дорогая, ты уже на ногах? Ты хоть немного поспала?

– Вполне достаточно, хотя и не надеялась с вечера.

– Браво! Я же говорил, что ты быстро забудешь своего американца.

– А, кстати, он мне позвонил.

– Что? Это невероятно! В котором часу?

– Около девяти.

– Это говорит о том, что есть последовательные американцы. Когда он придет?

– Сегодня вечером, в семь.

– Значит, мне нужно снова исчезнуть?

– Ну разумеется, если ты хочешь, чтобы все прошло успешно.

– Будь спокойна, я найду себе занятие вне дома. После скачек я отправлюсь в клуб, который открылся совсем недавно. Досадно лишь одно: ты вчера ничего не заработала, и у меня нет достаточной суммы, чтобы начать хорошую партию.

– Я тебе обещаю, что ты их получишь завтра утром.

– Пятьдесят тысяч?

– Пятьдесят тысяч.

– Конечно, если ты сможешь сделать так, что он будет выкладывать такую сумму при каждом визите, игра будет стоить свеч.

Перед тем, как уйти, он спросил:

– А что ты будешь делать сегодня после обеда?

– Я пойду в парикмахерскую.

– О-ля-ля! Ты что, хочешь быть красивой для месье?

Через пятнадцать минут после того, как отъехал «Шевроле», и «Аронд», в свою очередь, выехала из гаража, чтобы стремительно направиться к месту жительства клиента, который согласился на послеобеденное свидание.

Она вернулась к шести. У Аньес были пятьдесят тысяч, которые будто бы дал ей Джеймс. Она была как в лихорадке, впрочем, у нее не было ни секунды на размышления – времени оставалось только на то, чтобы спрятать личные веши Боба, чтобы Джеймс не заметил, что здесь живет мужчина.

Она оделась с кокетством молодой девушки, не накрасилась: разве Джеймс не сказал ей, что удивлен вкусом француженок? К тому же она считала, что так лучше выглядит и больше похожа на свою сестру. Бессознательно она старалась походить на чудесный образец, и, возможно, наступит день, когда жить она станет совсем по-другому. Только такой ценой она заслужит великую любовь, которую послало ей Небо.

Когда появился Джеймс, со своей очаровательной и немножко смешной улыбкой, с букетом, который он неловко держал в руке, Аньес подумала, что нет ничего забавнее, чем офицер в форме, с розами в руках…

Аньес вспоминала о том вечере, как о чудесной мечте, такой удивительной, что в ее памяти сохранились только обрывки разговора, самые простые слова.