В этот момент единственное, чего он хотел, — чтобы она осталась с ним. Чтобы она простила его. Он приехал сюда вместе с Джулианой с твердым намерением найти Калли и извиниться за свое отвратительное поведение, готовый сделать все, что угодно, чтобы исправить то очевидное зло, которое причинил этой девушке. Ралстон увидел ее, как только пара вошла в главную галерею: Калли мило улыбалась Оксфорду и, несомненно, прекрасно проводила время. Увиденное вывело его из себя: Калли — такая милая и радостная; Оксфорд — такой пустой и недалекий.

Никогда она так открыто не улыбалась Ралстону. А если бы улыбнулась, то он, конечно же, отреагировал бы совсем не так, как этот болван Оксфорд, который отчего-то оставил спутницу и исчез среди посетителей выставки. Нет. Если бы она так на него посмотрела, он схватил бы ее в объятия и зацеловал до бесчувствия. И черт с ней, с Королевской художественной выставкой.

Черт возьми. Он хотел зацеловать ее до смерти прямо тогда, но ведь это не ему она улыбалась.

Он найдет способ все исправить, но сначала следует вывести из игры Оксфорда. Пари, которое он заключил с этим нелепым барончиком, действительно было настоящей глупостью. Сейчас Ралстон понимал, что именно он своими язвительными замечаниями спровоцировал барона на попытку завоевать Калли. Теперь Оксфорд не откажется от своей затеи, тем более что на кону стояла тысяча фунтов.

— Не слишком увлекайтесь Оксфордом, — предупредил Ралстон.

— А почему бы и нет? — поддразнила его она.

— Он охотник за наследством, и мозгов у него не больше, чем у козла.

— Без сомнения, так оно и есть, — спокойно ответила она, словно он только что заявил, что небо — голубое.

Ралстон нахмурил брови.

— Так зачем же вы пришли сюда с ним?

— Потому что он попросил об этом.

Этот простой ответ расстроил Ралстона. Он нервно пригладил волосы и заметил:

— Калли, ради Бога, разве это может служить достаточным основанием?

От ее грустной улыбки сердце Ралстона сжалось.

— Вы правы. Не должно служить.

Он почувствовал странное напряжение в груди, и в этот момент решение было принято. Оксфорд не получит ее. Гейбриел Сент-Джон, маркиз Ралстон, никогда не допустит этого.

Их взгляды встретились, и они долго смотрели друг на друга, затем Калли попыталась отнять свою руку, но Гейбриел не мог позволить ей уйти. Он крепко сжал ее пальцы, не отпуская. Калли удивленно взглянула на него.

— Позвольте мне куда-нибудь вас пригласить.

— Милорд?

— Куда бы вы хотели пойти? Дайте и мне шанс.

— Это не состязание.

Она произнесла эти слова очень тихо, и он почувствовал в них какой-то не до конца понятный ему смысл. Но в этот момент он не обратил на это внимания и повторил:

— Позвольте мне куда-нибудь вас пригласить. На ваш выбор. В театр. На пикник с Марианной и Ривингтоном. Черт возьми, просто прокатиться в экипаже.

Мгновение она обдумывала его слова.

— Я не хочу, чтобы вы меня сопровождали ни в одно из этих мест.

— Отчего же?

— Я начинаю все с чистого листа. И не буду заурядной.

Не буду серой мышкой.

Узнав свои собственные обидные слова, Ралстон вздрогнул как от удара. Проклятие! Что он может сказать, чем загладить вину? Гейбриел вновь запустил руку в волосы, растрепав несколько густых прядей. Неожиданно этот разговор показался ему одним из самых важных в его жизни.

— Бог мой, Калли, мне очень жаль. Дай мне шанс доказать, что я не законченный негодяй и не полный идиот.

— Я не считаю вас идиотом.

— Значит, первое вы опровергать не будете, — сказал он с кривой улыбкой. — Все, что хотите.

Калли печально вздохнула, стараясь не смотреть на Ралстона. Наконец она решительно вскинула голову и посмотрела ему в глаза.

— Все?

Он прищурился и через мгновение все понял.

— Вы думаете о своем списке?

— Ну вы же поставили условие, чтобы я воздержалась от выполнения остальных пунктов списка без вашего участия.

— Действительно, такой договор у нас был.

— Я, конечно, могла бы попросить Оксфорда... — намеренно протянула она, заставив Ралстона горько усмехнуться.

— Вы весьма быстро учитесь мной манипулировать, мисс Калли. Прекрасно. Мы реализуем еще один пункт из вашего списка. Так что же на сей раз?

Она ненадолго задумалась, покусывая нижнюю губу. Это действие на короткое мгновение отвлекло внимание Ралстона от разговора, и он подумал, что стоило бы поцеловать ее, чтобы отучить от этой нервной привычки. На некоторое время он погрузился в воспоминания о том, как сладки и нежны ее губы, с какой страстностью она отвечает на его поцелуи. Он почувствовал возбуждение и готов был уже вновь впиться губами в ее губы, когда у нее вырвалось одно-единственное слово:

— Игра.

Он удивленно поднял брови и тряхнул головой, словно не верил собственным ушам. Ведь она же никак не могла сказать сейчас...

— Игра в карты?

Калли живо кивнула:

— Да. Игра в карты. В клубе для джентльменов.

Ралстон рассмеялся.

— Вы шутите?

— Я совершенно серьезна, милорд.

— Вы только что попросили меня тайком провести вас в «Брукс»... Калли.

Она слегка улыбнулась:

— Хорошо, Гейбриел. Я хочу, чтобы вы взяли меня на карточную игру. В клуб.

— Ни одна леди никогда не входила в клуб. Меня исключат, если это откроется. — Ралстон решительно покачал головой и продолжил: — Могу я вместо этого предложить вам партию в блэкджек в Ралстон-Хаусе? Сыграем на деньги. Могу вас заверить, что ощущения будут те же самые.

— Я не думаю, что это будет равноценной заменой, — начала размышлять Калли. — Одним из условий этого пункта является именно пребывание в самом клубе.

— Чего ради? — Ралстон действительно был несколько сбит с толку.

Она помолчала и, решив зайти с другой стороны, спросила:

— Вы когда-нибудь интересовались, чем занимаются дамы за закрытыми дверьми во время чаепитий или после ужина? О чем мы говорим, как мы проводим время без вас?

— Нет.

— Конечно, нет. Потому что все это мы делаем открыто. Да, мы можем находиться в комнате одни, без мужчин, но ведь именно вам принадлежат дома, в которых мы собираемся, и вы вольны войти в комнаты, где уединяемся. И поэтому мы занимаемся рукоделием или просто разговариваем, никогда не позволяя себе сказать или сделать лишнее либо выходящее за грани приличий из опасения, что вы можете стать тому свидетелем. У мужчин дело обстоит иначе, — продолжила она, все более распаляясь от собственных слов. — У мужчин есть укромные места... таверны, спортивные клубы, закрытые клубы для джентльменов. Там, вдали от придирчивых женских взглядов, вы можете делать все, что угодно, и как вам угодно.

— Совершенно верно. Именно поэтому я и не могу взять вас в «Брукс».

— А почему только мужчинам дана такая свобода? Почему, как вы думаете, у меня вообще возникла идея такого списка? Я хочу испытать подобное чувство свободы. Я хочу увидеть эту святая святых, где мужчины чувствуют себя мужчинами.

Он не ответил, не зная, как вести себя с этой решительной и упрямой незнакомкой.

— Калли, — тихо, но твердо произнес Ралстон, пытаясь внести толику здравомыслия в этот спор, — если эта авантюра потерпит фиаско, скандал погубит вас. Играть в карты — это одно дело, но в «Бруксе»...

— Неужели великолепный маркиз Ралстон боится пойти на подобный риск? Тот самый мужчина, который прямо в Гайд-парке умудрился скомпрометировать прусскую принцессу?

От удивления глаза Ралстона едва не вылезли из орбит.

— Я ничего подобного не делал.

Калли не смогла сдержать улыбки.

— Ага, так мы наконец обнаружили легенду, которая не основана на реальных событиях.

Прищурив глаза, он смотрел на Калли, а она, выпрямившись в полный рост, с поистине царственным видом произнесла:

— Понимаете, я не так уж нуждаюсь в вашей помощи. Я и сама могу проникнуть в «Уайте», воспользовавшись приглашением Бенедикта.

Гейбриел бросил на нее взгляд, полный изумления.

— Вы сошли с ума! Вас непременно разоблачат!

— Пока не разоблачили.

— Я вас разоблачил, причем дважды!

— Как я уже говорила, — усмехнулась она, — вы совсем другое дело.

— Почему же? — Он даже не пытался скрыть свое раздражение.

— Потому что вы мой сообщник. — И тут Калли улыбнулась сияющей улыбкой, похожей на ту, которой раньше одарила Оксфорда.

От этих слов весь гнев Гейбриела испарился, и волна неразумной, но радостной гордости захлестнула его... Он был горд тем, что именно ему она доверяла настолько, что предложила стать спутником в этом приключении. И в этом залитом солнцем закутке, всего в нескольких футах от светской толпы, его вдруг поразила ее красота — эти яркие карие глаза, блестящие на солнце золотисто-каштановые волосы и губы, пухлые и чувственные, взгляда на которые было достаточно, чтобы любого мужчину поставить на колени.

Чудесная девушка.

От сделанного открытия ему стало трудно дышать.

— Мой Бог! Вы прелестны!

Она широко раскрыла глаза, изумленно обдумывая его слова, потом с подозрением прищурилась.

— Не пытайтесь сбить меня с толку своими комплиментами.

— Даже и не думал.

— Потому что я это сделаю. Я буду играть в карты.

Ралстон шагнул к ней.

— Я сам отведу вас.

— Даже если вы меня отведете... — Она помолчала. — Что вы сказали?

— Я сказал, что отведу вас.

— Хорошо.

— Да, я подумал, что это великодушно с моей стороны. — Маркиз поднял руку и заправил ей за ухо случайно выбившуюся прядь.

— Я не прелестна! — выпалила она.

Уголок рта Ралстона едва заметно дрогнул.

— А вот в этом, — тихо произнес он, вглядываясь в ее лицо, словно пытаясь запомнить эту новую Калли, которую только что открыл для себя, — я с вами согласиться не могу.

И он легко коснулся ее губ. Этот поцелуй не был похож на все их прежние поцелуи — он был нежным и ищущим, словно оба открывали что-то новое. Это была гармония поглаживающего языка и нежных губ. Гейбриел поднял голову и подождал, пока она откроет глаза; она открыла, и он вновь был поражен ее очарованием. Он пытливо вглядывался в ее лицо, наблюдая, как она возвращается из того чувственного омута, куда увлек ее этот поцелуй.

— Вы говорили, что я заурядная.

Маркиз медленно покачал головой, поражаясь чистоте открытых эмоций, плещущихся в ее глазах.

— Я жестоко ошибался.

И он вновь поцеловал ее.

Ее рот был его пиршеством. Он мелкими глотками пил ее губы, смакуя их вкус и мягкость. Она обвила руками его шею и запустила пальцы в волосы, перебирая густые завитки. От этой ласки по его телу пробежала дрожь удовольствия. Как же Ралстон жалел, что все это происходит здесь, в галерее, всего в нескольких футах от множества снующих по Сомерсет-Хаусу лондонцев!

Он должен остановиться. Он делал именно то, чего твердо решил не делать. Разве он не дал себе обещание, что больше не будет ее компрометировать? Он должен дать ей большее. Лучшее.

В голове у него промелькнуло видение: Калли в потоке солнечного света, обнаженная и распростертая перед ним, — но Гейбриел быстро отогнал его. Сейчас не время предаваться фантазиям. Он снял руки Калли со своих плеч, нежно поцеловал оба запястья и заглянул ей в глаза.

— Я должен перед тобой извиниться.

Калли чуть нахмурилась.

— Извиниться?

Он нежно поцеловал ее в лоб, разгладив морщинки, слегка привлек к себе и продолжил:

— Попросить прощения. За все. За Ралстон-Хаус, за фехтовальный клуб... Бог мой, Калли, даже за сегодняшний день. Я вел себя совершенно отвратительно и несчетное количество раз мог скомпрометировать тебя. Поэтому приношу свои самые искренние извинения.

Калли удивленно смотрела на него широко открытыми глазами, вся залитая солнечным светом, от которого ее разрумянившееся лицо приобрело идеально розовый оттенок. Поскольку Калли молчала, он добавил:

— Я хотел бы все это компенсировать. Думаю, поход в «Брукс» станет началом.

На мгновение лицо Калли омрачилось, словно она была разочарована, а затем тень разочарования исчезла.

Ралстон продолжил:

— Пойдем сегодня же вечером.

— Сегодня?

— Если только ты не планируешь провести этот вечер с Оксфордом, — холодно уточнил он.

— Нет... Я приглашена на бал к Кавендишам — придется извиниться перед ними.

Она постаралась избежать его взгляда.

— Это было бы идеально. Если мы отправимся прямо в разгар бала, то все это мероприятие пройдет гораздо легче.