Маркиз слегка ухмыльнулся и подвинул ей стул, знаком показав, что она должна сесть за карточный стол. Калли заняла предложенное место, остро ощущая его близость. Усевшись напротив, Ралстон взял лежавшую на столе колоду карт и сказал:

— Думаю, следует начать с чего-нибудь простого — например, с игры в «двадцать одно».

В течение следующих нескольких минут он объяснял правила игры, помогая Калли понять тактику, которая позволила бы ей набрать сумму очков, максимально приближенную к двадцати одному. Они сыграли пару конов, в которых Ралстон позволил ей выиграть, но в третьей и четвертой игре быстро вернул проигранное. В пятой игре Калли, у которой на руках оказалось двадцать очков, безудержно повышала ставки, но когда они выложили карты на стол, у Ралстона оказалось двадцать одно. Расстроенная очередным проигрышем, Калли выпалила:

— Вы сжульничали!

Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами, изображая возмущение.

— Прошу прощения, но если бы вы были мужчиной, я бы вызвал вас на дуэль.

— Это было бы чрезвычайно удачно, если бы вы вызвали меня. Мне как раз очень хочется поучаствовать в дуэли.

На мгновение Гейбриел замер, потом качнул головой, признавая свою капитуляцию.

— Не сомневаюсь, что у вас это получится. Калли, скажите, в вашем списке есть хоть что-то, что не шокировало бы меня?

Она невозмутимо взглянула на свои карты, затем сказала:

— Думаю, нет, милорд.

Что ж, принимая во внимание, что моя роль теперь заключается в том, чтобы помогать вам реализовывать пункты вашего списка, я должен спросить: как вам нравится этот конкретный пункт?

Она сморщила носик, обдумывая вопрос.

Клуб совершенно замечательный. Уверена, что никогда бы не смогла испытать ничего подобного, если бы не вы, милорд.

— Гейбриел, — поправил он.

— Гейбриел, — повторила она. — Но должна сказать, что относительно карточной игры не все так замечательно. Конечно, это прекрасное времяпрепровождение, но я все же не могу понять, что же настолько захватывающего в этом процессе, что многие в результате оказываются в долговой тюрьме.

Он откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Калли.

— Вы этого не понимаете, поскольку ничем не рискуете.

— Не рискую?

В самом деле, — произнес Ралстон, — притяжение карточного стола усиливается не только возбуждением выигрыша, но и страхом проигрыша.

Калли обдумала его слова, потом задумчиво кивнула.

— Если мы собираемся играть в карты по-настоящему, я хочу, чтобы и вы ощутили риск потери.

Голубые глаза маркиза заблестели.

— Назовите ваши условия.

Возбуждение усиливалось.

— Хорошо. За каждую выигранную мной партию... вы должны ответить на один мой вопрос. Откровенно.

Ралстон сдвинул брови.

— Что за вопросы?

— Почему вы спрашиваете? — поддразнила она. — Неужели боитесь проиграть?

Ралстон подался вперед.

— Хорошо, императрица, но за каждую выигранную мной партию вы должны оказать мне услугу... на мой выбор.

Трепет пробежал по ее телу при этих словах, и следом ее тотчас охватило острое чувство страха.

— Какую услугу?

— Почему вы спрашиваете? — передразнил он. — Неужели боитесь проиграть?

«Да». Она решительно встретила его взгляд.

— Конечно, нет.

— Прекрасно, — произнес он, быстро раздавая карты. — Давайте сделаем игру более увлекательной.

И неожиданно карточная игра показалась Калли чудесным активным времяпрепровождением. Затаив дыхание, переворачивала она очередную карту, каждый раз с надеждой обыграть Ралстона. И в первый раз ей удалось, хотя, может, он просто позволил ей сделать это.

Но победа была для нее не так важна. Она хотела получить ответ на свой первый вопрос. Откинувшись на спинку стула, Калли несколько мгновений наблюдала, как он своими длинными изящными пальцами собирает карты со стола, аккуратно складывает и лениво тасует. Лихорадочно решая, какой вопрос задать первым, она посмотрела ему в глаза.

— Расскажи мне о куртизанках.

Он коротко рассмеялся и покачал головой:

— Я согласился ответить на вопрос. Это был не вопрос.

Она округлила глаза.

— Ладно. Куртизанки здесь часто бывают?

— Да.

Он ограничился односложным ответом, и она продолжила гнуть свое:

— Они часто развлекают мужчин подобным образом?

— Калли, — невозмутимо ответил он, — к чему ты на самом деле клонишь?

Она сморщила носик.

— Я просто никак не могу понять, как она... то есть... что они собирались... я имею в виду...

Он усмехнулся, ожидая, пока она закончит фразу.

— Ну... ты понимаешь, что я имею в виду.

— Простите, мисс, но не понимаю.

— Их ведь было трое, а она одна!

— В самом деле?

— Ты несносен! Ты обещал мне отвечать на мои вопросы!

— Если бы ты задала вопрос, милая, уверяю: я бы ответил.

— Неужели предполагается, что она... — Калли запнулась, не найдя подходящего слова.

— Должна доставить удовольствие? — услужливо подсказал он.

— Развлечь. Всех троих?

Ралстон вновь начал раздавать карты.

— Да.

— Каким образом?

Он поднял на нее глаза, и в них мелькнул коварный огонек.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос?

Она широко раскрыла глаза.

— Гм... нет.

Ралстон разразился глубоким рокочущим смехом, какого Калли никогда от него не слышала, и ее потрясло, насколько этот смех преобразил его. Его лицо посветлело, глаза стали ярче, черты лица расслабились. Она не могла не улыбнуться ему в ответ, хотя тут же отругала себя за это.

— Вам доставляет удовольствие меня смущать.

— Так оно и есть, императрица.

— Вам не следует так меня называть.

— Почему бы и нет? Вас назвали в честь императрицы, не так ли?

Калли закрыла глаза и шутливо передернулась.

— Предпочитаю, чтобы мне не напоминали об этом ужасном имени.

— Вам следует его принять, — решительно и прямо сказал он. — Вы одна из немногих женщин, которая могла бы соответствовать этому имени.

— Вы это уже говорили, — заметила Калли.

— Он посмотрел на нее с любопытством.

— В самом деле?

Она встретила его взгляд и тотчас пожалела о том, что вспомнила эпизод десятилетней давности, столь незначительный для него и такой значимый для нее. Она быстро заговорила, пытаясь переменить тему:

— Да. Не помню когда. Так мы играем?

Мгновение он пристально смотрел на нее, потом нехотя кивнул. Она была в таком волнении, что он легко выиграл следующую партию — двадцать к двадцати восьми.

— Вам следовало остановиться на девятнадцати, — между делом посоветовал он.

— Почему? Я все равно бы не выиграла, — недовольно проворчала она.

— Понимаете, леди Кальпурния, — Калли была уверена, что он использует это имя, чтобы позлить ее, — полагаю, вы не умеете или по меньшей мере не любите проигрывать.

— Никому не нравится проигрывать, милорд.

— Гм. Однако, похоже, вы проиграли.

Она вздохнула:

— Не тяните. Чего вы хотите?

Ралстон смотрел на нее, дожидаясь, пока их взгляды встретятся.

— Распустите волосы.

Калли нахмурила брови.

— Зачем?

— Затем, что я выиграл. И вы согласились на условия игры.

Она мгновение обдумывала его слова, затем подняла руки и убрала заколки, стягивавшие волосы. Они упали нежными каштановыми волнами на ее плечи, и Калли сказала:

— Должно быть, я глупо выгляжу в этом мужском наряде и с распущенными волосами.

Он не отводил от нее взгляда, пока она освобождала завитки своих волос из жесткого плена.

— Заверяю вас, что я ни в коем случае не стал бы использовать слово «глупо».

Эти слова, произнесенные глухим голосом, который ей так нравился, заставили ее сердце биться чаще. Калли смущенно откашлялась.

— Продолжим?

Ралстон снова раздал карты. На сей раз выиграла Калли. Пытаясь казаться невозмутимой и сдержанной, она спросила:

— У вас есть любовница?

Он на мгновение замер, вертя колоду в руках, и Калли тотчас пожалела, что задала этот вопрос. На самом деле она вовсе не хотела знать, есть ли у него любовница. Или хотела?

— Нет.

— О...

Она и сама не знала, какой ответ рассчитывала получить, но только не такой.

— Вы мне не верите?

— Я вам верю. Я имею в виду, что сейчас вы не были бы здесь со мной, если бы могли проводить время с кем-то, кто вам нравится... — Она умолкла, поняв, что ее слова могут быть неправильно истолкованы. — Нет, я не думаю, что вы здесь... со мной...

Он наблюдал за девушкой, и по его лицу совершенно невозможно было понять, что он об этом думает.

— И все же я был бы здесь с вами.

— Были бы? — пискнула она.

— Да. Вы другая. Необычная.

— О... Вы так считаете? Спасибо.

— Любовницы могут быть весьма капризными.

— Не думаю, что вам нравятся капризные женщины, — тихо произнесла Калли.

— Не нравятся, — согласился Ралстон, положив колоду карт на стол. — Откуда у вас такой интерес к любовницам и куртизанкам?

«Не к любовницам. К вашим любовницам». Калли пожала плечами:

— Их жизнь кажется очень привлекательной, особенно не настолько... свободным женщинам.

— Я бы не назвал их свободными.

— О! Но они именно такие и есть! Они могут вести себя так, как им нравится, и с теми, кто им нравится! Они совершенно не похожи на женщин из общества. От нас ожидают, что мы будем тихонько сидеть, в то время как мужчины торопятся вырваться из дома и окунуться в самые разнообразные развлечения. Думаю, пора и женщинам получить шанс отдать дань молодости. А женщины полусвета именно так и поступают.

— У вас излишне романтичный взгляд на то, что могут и чего не могут позволить себе подобные женщины. Они зависят от мужчин, с которыми состоят в связи, причем абсолютно во всем — деньги, еда, одежда.

— Чем отличается мое положение? Во всем этом я полагаюсь на Бенедикта.

Ему явно пришлось не по душе такое сравнение.

— Это другое дело. Он твой брат.

Калли покачала головой:

— Ошибаешься. Это одно и то же, с одной лишь разницей: женщины, подобные той, что развлекает сейчас троих джентльменов, сами выбирают мужчин, от которых будут зависеть.

Его тон стал совершенно серьезным.

— Ты не знаешь самого главного о женщине, которую видела в той комнате. Она зависима, причем полностью, уверяю тебя. И советую перестать идеализировать этих дам, иначе это доведет тебя до беды.

Было ли это следствием сегодняшнего приключения или словесной пикировки с Ралстоном, но язык Калли, казалось, совершенно утратил связь с ее чувством самосохранения.

— Почему же? Признаюсь, я весьма заинтригована этой идеей. Я не стала бы наотрез отвергать предложение стать чьей-либо любовницей.

Эти слова заставили его онеметь от шока, и Калли не смогла скрыть победной ухмылки, которая появилась на ее лице, когда она заметила его изумление. Ралстон сдвинул брови, а Калли спокойно взяла карты, собираясь продолжить игру. Ралстон схватил ее за руку и вперил в нее взгляд, который не сулил Калли ничего хорошего.

— Ты не можешь говорить это серьезно.

Его тон был совершенно категоричен.

— Я... — Она почувствовала опасность и призналась: — Конечно же, нет.

— Этот пункт тоже в твоем списке?

— Что? Нет! — Ее изумление было настолько неподдельным, что он ей поверил.

— Ты слишком дорого стоишь, чтобы быть любовницей какого-нибудь шалопая из высшего света. Это вовсе не эффектная и восхитительная роль. И совсем не романтичная.

Эти женщины живут в позолоченных клетках, а ты должна стоять на пьедестале.

— Спасибо, нет. Я бы предпочла, чтобы со мной обращались без лайковых перчаток и никчемных извинений.

Калли отняла руку. Слишком тяжело было ощущать теплоту его прикосновения. Слитком близко это было к тому, чего она действительно хотела — о чем мечтала всю свою жизнь.

— Извинений? — переспросил Ралстон.

Она на мгновение прикрыла глаза, собираясь с духом.

— Да. Извинений. Подобных тем, какие вы учтиво принесли мне сегодня утром. Если бы на моем месте был кто-то другой... твоя оперная певица... женщина из той комнаты... стал бы ты извиняться?

Гейбриел пришел в замешательство.

— Нет... но ведь и ты не из числа этих женщин. Ты заслуживаешь лучшего.

— Лучшего, — разочарованно повторила она. — В том-то все и дело! Вы, как и все остальные, считаете, что для меня лучше стоять на пьедестале чопорности и пристойности. И возможно, это было бы прекрасно, если бы после десятка лет, проведенных там, я не оказалась списанной в архив. Вероятно, молодые незамужние девушки, такие как ваша и моя сестры, должны стоять на этом пьедестале. Но как быть со мной? — Ее голос дрогнул, и она, опустив глаза, посмотрела на карты, которые держала в руках. — На этой высоте у меня никогда не будет шанса узнать настоящую жизнь. Там, наверху, только пыль и ненужные извинения. Такая же клетка, как и у той женщины, — указала она рукой в направлении комнаты, где находилась куртизанка, — только позолота, может, чуть потолще.