Лондон потер подбородок шерстяной перчаткой.

– Это Вермонт, родина зимы. Разве жалкие три фута снега способны испугать настоящего вермонтца, заставив отказаться от своей мечты?

– Ты родом из Англии.

Лондон ткнул в меня пальцем и в очередной раз изобразил недовольство.

– Я вырастил здесь сына, а это характеризует меня как настоящего вермонтца. И в жилах у меня теперь течет настоящий кленовый сироп.

– Чудесно, – не сдержал я смешка, – но почему бы нам не приступить к игре? Хоть я и настоящий вермонтец, это не мешает мне ненавидеть холод.

Лондон выбрался из сугроба и достал из сумки клюшку.

– На самом деле за последние сутки стало чуть теплее. На градуснике сегодня утром было всего минус один. Не жарко, конечно, но и не особый мороз.

– Ладно, пошли, а то сироп в моих жилах уже превращается в лед.

Отец махнул клюшкой по сугробу, осыпав меня ледяной крошкой.

– Чудесно, – произнес он с самодовольной миной. – Тебя что-нибудь тревожит? Из того, что можно было бы обсудить на поле?

Я тщательно отряхнулся.

– Меня немного беспокоит то, что я позволил подбить себя на эту авантюру. А так, если не ошибаюсь, все в порядке.

– Прекрасно, – кивнул отец. – Тогда поработаем над одним из важнейших элементов гольфа, сосредоточившись исключительно на игре.

– Ты серьезно? Никаких метафор и аналогий? Просто гольф?

– Разве что проблема всплывет сама собой, – достав из кармана пять черных мячей, он вручил мне четыре штуки. – Это все, что удалось наскрести. Если мы их растеряем, считай, игра закончена. Но пока что займемся доработкой удара.

Следующие несколько минут он потратил на рассуждения о том, как важно доводить до конца каждый удар. Особое значение это имеет в холодные дни, пояснил Лондон, когда тело становится не очень пластичным, и мы интуитивно сокращаем движения, стараясь таким образом экономить энергию. Слишком быстро отдергивая клюшку от мяча, мы лишаем его возможности выйти на верную траекторию.

Пока я не смог полностью скопировать его размашистые движения, Лондон не позволил мне ударить по бесценному черному мячу. После непродолжительной тренировки мне наконец-то разрешили приступить к игре. Выудив из кармана длинный колышек, я водрузил на него мяч и установил эту конструкцию на заснеженном поле. Чувствуя на себя внимательный взгляд отца, я сделал пару тренировочных движений, чтобы сохранить нужный ритм, а затем с размаху ударил по шарику. К несчастью, мышцы рук у меня успели слегка задеревенеть от холода, и я просто шлепнул по черному шарику, вместо того чтобы провести клюшку по всей дуге. Мяч взметнулся невысоко над землей, а затем, резко закрутившись влево, упал где-то среди деревьев.

– Один потерян, осталось три, – пробормотал отец, наблюдая за тем, как я вытаскиваю из сумки очередной черный мяч. – Ты должен доводить удар до конца, – напомнил он. – Сделай так, чтобы тело слушалось твоих команд.

Второй удар у меня получился гораздо лучше. Этот мяч тоже приблизился к обочине, но остался в границах поля. Хотя снежный покров здесь был весьма глубоким, ледяная корка не позволила ему провалиться на дно сугроба. Лондон ударил за мной, направив черный мяч прямо к флагштоку. Тот замер ярдах в сорока от грина, погребенного под плотным слоем снега. Как только мы оба оказались на расстоянии пата, отец сформировал вокруг желтого флажка небольшую лунку. Выглядело это не слишком изящно, однако сработало.

Со второй лункой я справился превосходно, но на третьей потерял еще два черных шарика, которые укатились куда-то в расщелину. У меня оставался всего один, и это, судя по всему, значительно сокращало сегодняшний раунд.

В центре четвертой лунки располагалась обширная водная преграда. Наклонившись, я ударил по мячу и не сдержал восторженного возгласа:

– Смотри, он летит прямо!

– Все потому, что ты сумел довести удар до конца, – одобрительно заметил отец. Мяч тем временем приземлился точно посередине искусственного пруда.

Ледяная поверхность его блестела под лучами солнца. Ветер нагнал к западному берегу немного снега, но по центру сиял чистейший лед. Мы с отцом подошли к краю преграды и тут же заметили мяч.

Лондон поглубже натянул шапку на уши, чтобы защититься от морозного ветра.

– По крайней мере, ты пустил его по прямой. Хороший удар, но на этом можно заканчивать. Считай, что и этот мяч от тебя ушел.

– С какой стати? Я вполне могу разыграть его.

– Слишком опасно, Огаста. Пусть себе остается на льду.

Я знал, что порой родители склонны к проявлению чрезмерной заботы, а потому проигнорировал слова отца, схватил свой айрон и осторожно ступил на лед. Было скользко, но я сумел добраться до середины пруда.

Склонившись над маленьким черным шариком, я думал только об одном: доводи удар до конца. Головка клюшки, коснувшись мяча, проводила его по всей дуге. Замах оказался превосходным, и удар тоже не подкачал.

– Бог ты мой! – воскликнул я, провожая взглядом черный шар. – Два раза подряд! Ну и ну!

– Главное – доводить дела до конца, – кивнул Лондон, – тогда все будет получаться.

Внезапно из-под ног у меня раздался ужасный звук, похожий на треск молнии. Должно быть, лед в этом месте был тоньше, чем по краю пруда, поскольку в следующее мгновение я камнем ушел под воду.

К счастью для меня, воды здесь было только по пояс. Отец закричал, чтобы я скорее выбирался из полыньи, но ноги мои будто прилипли ко дну.

– Я застрял! – проорал я в ответ. – Снегоступы увязли в грязи!

Лондон быстро заскользил по льду, стараясь держаться там, где корка была поплотнее.

– Ты что, решил заработать переохлаждение? Отстегивай быстрей эти чертовы штуки и выбирайся оттуда!

Легко сказать. Чтобы дотянуться до ремней, мне пришлось по подбородок погрузиться в ледяную воду. С левым снегоступом я справился легко, а вот правый не желал поддаваться. В отчаянной попытке освободиться из ледяного плена, я дернул за шнурок ботинка и вытащил свою ногу. Выскочив из воды, я распластался на льду, чтобы удержать равновесие, а затем осторожно поднялся и заспешил к берегу.

– Раздевайся! – рявкнул Лондон. – Снимай все до самых носков!

– Ты спятил, – с трудом пробормотал я.

– Раздевайся, Огаста, или я сам стащу с тебя эти тряпки!

Я настолько закоченел, что у меня не было сил на споры. И вот в первый – и последний – раз в своей жизни я разделся догола в общественном месте. Оставил только мокрые шерстяные носки, чтобы не ступать босиком по снегу. Лондон тут же накинул на меня свою куртку, и мы заспешили к его машине, оставив на берегу пруда клюшки и мою промокшую одежду.

Мою машину пришлось бросить на стоянке. Как только обогреватель в автомобиле Лондона заработал на всю мощь, я немного расслабился, и отец выбрал этот момент, чтобы сообщить, что у нашего занятия все-таки была скрытая цель.

– Если собираешься взяться за какое-то дело, непременно доведи его до конца. Твоя мама любила повторять: все, что заслуживает первого шага, заслуживает и последнего. Я согласен с ней на все сто процентов. Если ты не доводишь до конца удар в гольфе, результаты будут ниже среднего. То же самое касается и нашей жизни. Никогда не ввязывайся в то…

Должен признать, что после недавнего ледяного купания у меня не было ни малейшего желания внимать разглагольствованиям отца, так что я поспешил оборвать его на полуслове.

– Да понял я, понял! – заметил я, невольно повышая голос. – Доводи начатое до конца, в гольфе и в жизни. Может, ты и не согласен, но в жизни я и без того следую этому правилу.

Было видно, что Лондона задела моя вспышка гнева.

– Если бы ты действительно следовал этому правилу, – заметил он наконец, – ты бы приехал сегодня на поле без моих напоминаний. В конце концов, уговор был на девять уроков.

Я уставился на него, не в силах поверить своим ушам.

– Так вот это все к чему? Я провинился, не приехав на занятие сразу после метели? Прекрасно, – саркастически заметил я. – Что ж, ты был прав, а я ошибался. В следующий раз постараюсь лучше справляться со своими обязанностями. Это все, что ты хотел мне сказать?

Лицо у Лондона побагровело от гнева.

Вот он, прежний Лондон, подумал я. Уж я-то знал, что его дружелюбия надолго не хватит.

Но тут он вновь удивил меня.

– Прости, Огаста, – сказал он, – не следовало этого говорить, тем более сейчас.

Челюсть у меня буквально отвисла. Лондон Уитт извиняется! И перед кем – передо мной!

– По правде говоря, – добавил он, – сегодняшний урок не имел ничего общего с твоим опозданием. Это было не более чем совпадением. Мне просто захотелось проиллюстрировать, как важно доводить все до конца… особенно, когда станешь отцом.

Я стащил мокрые носки и протянул ноги поближе к обогревателю.

– Я злюсь, потому что продрог до самых костей, – вздохнул я. – Ладно, рассказывай, что у тебя там на уме.

– Ты серьезно?

– Почему нет? – пожал я плечами. – Только не тяни, а то мы уже почти приехали.

– Ладно, буду краток, – кивнул Лондон. – Ты всегда должен выполнять свои обещания, чтобы твой ребенок мог тебе доверять. Если скажешь, к примеру, что за непослушание он будет наказан, значит, тебе придется наказать его. В противном случае он никогда не поймет, что у любых поступков есть последствия. А если скажешь, что придешь на школьный матч, или куда там еще, уж будь добр, приди. Иначе он окончательно утратит веру в тебя. – Лондон бросил на меня внимательный взгляд. – Вот, собственно, и все. Я понимаю, на откровение это не тянет, но совет все же неплох. Гольф не даст слукавить: доводи дело до конца.

Машина свернула к нашему дому. Я почувствовал, как в душе вскипает обида на отца. Я знал, он желает мне только добра, но дела это не меняло. Опыт общения с Лондоном – причем весьма болезненный – явно противоречил тому, что он пытался тут проповедовать.

– Прекрасно тебя понимаю, – с насмешкой заметил я. – Взять, к примеру, случай, когда отец без видимых на то причин выставляет сына из команды по гольфу. Он уже не может восстановить его там, поскольку сын перестанет доверять его словам. Верно? Он должен довести дело до конца, или все сочтут его плохим папашей.

В детстве мне многое не нравилось в отце. О чем-то я со временем забыл, что-то простил. И только одна-единственная вещь по-прежнему жгла мне душу: мой последний, подростковый еще, опыт игры в гольф.

Лондон внимательно взглянул на меня, но ничего не ответил.

Глядя в его темные глаза, я невольно перенесся мыслями на много лет назад. Уже в то время я прекрасно понимал, что игрок из меня никудышный, но мне ужасно хотелось добиться большего – хотя бы для того, чтобы он мной гордился. И я упорно тренировался в надежде на то, что в один прекрасный день все у меня пойдет как по маслу. В старших классах, все еще рассчитывая на чудо, я решил присоединиться к местной команде, которой отец занимался уже много лет. В тот год им здорово не хватало игроков, так что принимали всех – даже тех, кто никогда не держал в руках клюшки.

Точнее сказать, всех, кроме меня.

Отец выставил меня из команды еще до того, как мы провели первый матч.

– Прости, сынок, но гольф не для тебя, – сказал он. – Возможно, в чем-то ты и преуспеешь, но только не в этом.

Рассеянно похлопав меня по плечу, он отправил меня прочь, в то время как мои приятели остались заниматься под его руководством. Несмотря на ощутимый удар по самолюбию, я окончательно убедился в том, что никогда не смогу соответствовать требованиям Лондона. Ему нужен был сын, которым бы он гордился, а я лишал его этой возможности своей неуклюжей игрой.

В тот день я пообещал себе, что никогда в жизни не возьмусь больше за клюшку для гольфа. И если бы не недавняя сделка с отцом, который подкупил меня воспоминаниями о матери, я однозначно сдержал бы данное слово.

– Почему ты выставил меня из команды? – спросил я, стараясь справиться с гневом и обидой. – Неужели настолько стыдился моей игры?

Лондон быстро отвел взгляд.

– У меня были на то причины, – сказал он. – Я уже давно хотел объясниться, но предпочел бы подождать еще немного. До того момента, когда родится твой малыш. Договорились?

Я заставил себя кивнуть.

– В конце концов, я прождал уже тринадцать лет. Какое значение имеет еще пара месяцев?

– Прекрасно, – сказал отец. – Не подумай, что я пытаюсь увести разговор в сторону, но мне бы хотелось знать, не сделал ли ты из сегодняшнего урока какие-то выводы?

Я на мгновение задумался, усиленно растирая пальцы ног.

– Пожалуй, – сказал я наконец. – Надо заранее готовиться к тому, что дети не всегда будут тебя слушаться. Как бы трудно это ни было, но порой нужно предоставлять им право выбора, даже если выбор этот кажется тебе на редкость глупым. Ну, как?

– В один прекрасный день из тебя получится превосходный инструктор по гольфу.