Джоди Перри - Девятнадцать писем

Мне приходится бороться с собственными слезами, пока я наблюдаю за ним. Она должна быть в порядке. Прямо сейчас я не могу даже представить какого-либо другого исхода.

— Я не могу этого выносить, — бормочу я себе под нос, проталкиваясь через двери и выходя в коридор, чтобы найти медсестру или врача — кого угодно, кто может дать мне ответы. Ещё мне нужен перерыв от этих двоих. Кристин скорчилась на стуле, плача. Стефан пытался успокоить её на одной стадии, но кинжалы, которые она бросала в него взглядом, вернули его в угол комнаты. Ей больно, как и нам всем. Никто из нас не знает, в каком состоянии Джемма, но я знаю, что ей понадобится вся наша любовь и поддержка. Она ненавидит то, что стало с её когда-то крепкой семьёй, и их постоянные пререкания только расстроят её.

Я направляюсь прямо к стойке медсестры и выдавливаю лёгкую улыбку, когда медсестра поднимает взгляд от экрана компьютера перед собой.

— Здравствуйте. Мою жену, Джемму Спенсер, ранее привезли сюда. Она попала в автокатастрофу. Есть какие-нибудь новости о её состоянии? Я был бы благодарен, если бы вы смогли мне помочь, мы ждём почти полчаса. Что угодно, пожалуйста.

Она смотрит на меня с сочувствием, прежде чем напечатать что-то на клавиатуре.

— В данный момент её осматривают травматологи. Я узнаю, сможет ли кто-нибудь выйти и поговорить с вами.

Травматологи. Эти слова как нож пронзили меня прямо в сердце.

— Я могу как-нибудь её увидеть?

Наверное, она напугана, и я знаю, что она хотела бы видеть меня рядом. И мне нужно быть с ней.

— Не сейчас, мистер Спенсер. Мне жаль. Я попрошу кого-нибудь как можно скорее выйти и сказать вам новости.

Отчаянная часть меня хочет кричать на медсестру и требовать отвести меня к Джемме. К счастью, выигрывает логичная моя сторона. Она только делает свою работу.

— Спасибо.

Развернувшись, я щипаю себя за переносицу, пока возвращаюсь к той тесной комнате пыток; мысль о возвращении вызывает у меня удушение. Остановившись на мгновение, я несколько раз разминаю плечи. Я чувствую себя потерянным и совершенно одиноким. Джемма всегда была моей скалой; мы всегда встречались со всем вместе. Я желаю для неё комфорта, что иронично — не я попал в автокатастрофу, не я где-то в этом богом забытой больнице, не надо мной работают травматологи.

Я чувствую себя ещё более беспомощным, когда встречаюсь с обнадёженными взглядами родителей Джеммы.

— Боюсь, пока никаких новостей.

Кристин просто закрывает лицо руками и продолжает плакать.

— Почему так долго? — спрашивает её отец.

Хотел бы я знать. Сердцем я знаю, что её травмы серьёзные, но отказываюсь позволять своим мыслям углубляться в это. Я не уверен, сколько ещё смогу вынести, или как долго смогу держаться.

Проходит пятнадцать мучительных минут, прежде чем доктор, наконец, заходит в комнату. Пожалуйста, пусть это будут хорошие новости. Знаю, я хватаюсь за соломинку; если бы всё не было серьёзно, мы не были бы в больнице.

— Здравствуйте. Я доктор Болтон. Я руководитель команды травматологов, которые присматривают за Джеммой, — говорит он, глядя на каждого из нас.

— Я Брэкстон Спенсер, муж Джеммы, — я тянусь к его протянутой руке. — Как она?

— У неё серьёзные травмы, — от его слов моё сердце проваливается в желудок, но по крайней мере, это значит, что она всё ещё жива. Я должен цепляться за всё позитивное; это единственный способ пройти через это. — Почему бы вам не присесть?

— Я Стефан, отец Джеммы, — говорит он, делая шаг вперёд. Пожав доктору руку, он жестом указывает на Кристин. — А это моя жена, Кристин.

— Бывшая жена, — огрызается Кристин.

Я кратко встречаюсь с ней взглядом — я не пытаюсь скрыть свою злость — и качаю головой, присаживаясь.

— Прости, Брэкстон, — говорит она, кладя руку мне на ногу. — Прости.

Я отключаюсь от неё, сосредотачивая внимание на докторе.

— Нам удалось её стабилизировать, — говорит он.

Я нервно провожу руками по своим брюкам. Это не звучит хорошо, но в данный момент мне честно всё равно, в каком состоянии я получу её обратно. Мне просто нужно её вернуть.

— Что вы имеете в виду под «стабилизировали её»? — спрашивает Стефан. — Насколько плохи её травмы?

— Они серьёзные, — отвечает он. — Она теряла и возвращалась в сознание с тех пор, как приехала. В её мозгу есть небольшая опухоль, внутренние кровотечения, ссадины и множественные переломы костей. Ей вкололи успокоительное, и сейчас мы везём её на обследования.

— Господи, — проблеск надежды, за который я цеплялся с тех пор, как офицер приехал в мой дом, уменьшается в быстром темпе. — Она ведь справится, верно?

Он смотрит на меня сочувствующим взглядом.

— Положение рискованное. Следующие сорок восемь часов будут критическими, но я уверяю вас, что мы делаем всё возможное, чтобы спасти вашу жену.

Я не могу заставить себя ответить, пока впитываю слова доктора. Сорок восемь часов? Я не могу ждать так долго. Последние сорок минут чуть не убили меня. Мне охватывает чистая паника. Я не могу потерять её, просто не могу. Я поглаживаю рукой тяжесть, которая сейчас поселилась в моей груди. Я не могу дышать без неё. Она мой воздух.

Она должна справиться с этим. Просто должна.

* * *

Проходит час, а мы всё ещё ждём очередных новостей. Как много времени занимает обследование? Я не могу успокоиться и не переставал ходить по комнате с тех пор, как доктор ушёл. Скоро я протопчу дорожку в линолеуме.

Из внутренних мучений меня вытаскивает звонок телефона в кармане. Бросая взгляд на экран, я вижу имя Эндрю. Предположительно, он думает, почему Джемма не приехала на работу. Это на него не похоже — звонить мне. В последний такой звонок всё прошло не лучшим образом. Джемма уехала на день, и когда он не смог найти её нигде в офисе, то позвонил ей; когда она не подняла трубку, он связался со мной. У него хватило смелости сказать мне, что если она не вернётся в течение часа, он уволит её. Он просто как обычно вёл себя неразумно, и я получил огромное удовлетворение, когда, наконец, высказал своё мнение. Ему повезло, что кто-то вроде неё работает на него, и он знал это, и это был первый и последний раз, когда он когда-либо говорил о ней так передо мной.

Мне очень хочется проигнорировать его звонок, но я знаю, что Джем не хотела бы этого.

— Эндрю, — говорю я сдержанным тоном, когда отвечаю. Я даже не даю ему шанса ответить. — Джемма попала в аварию по пути на работу. Она сегодня не приедет.

— Она нужна мне здесь, — рявкает он. Когда он преувеличенно вздыхает, я чувствую, как поднимается злость.

— Что ж, это невозможно.

— Я могу ждать её в понедельник?

— Нет, в понедельник её тоже не будет, — на этом этапе мне хочется повесить трубку, но опять же, я сдерживаю свой характер ради Джеммы. — Всё серьёзно. Мы в больнице. Я не уверен, когда она вернётся.

С этим я заканчиваю звонок. Это всё объяснение, что ему нужно.

Пока я кладу телефон обратно в карман пиджака, он звонит снова. Большим пальцем я собираюсь нажать на кнопку «отклонить», думая, что это снова Эндрю, но вместо этого вижу на экране номер Лукаса. Господи, наша встреча.

— Где ты, чёрт побери? — скрипит он в трубку. — Я пытаюсь дозвониться до тебя почти час. Пожалуйста, не говори мне, что ты всё ещё в пробке. Я держался, сколько мог. Нам нужны те планы.

— Лукас, — я так рад слышать его голос, даже если он кричит на меня. Мне нужно ухватиться за его силу, потому что я вот-вот распадусь на части. Пройдя через дверь, я выхожу в коридор. — Прости, друг. Я должен был позвонить… из головы выскочило.

— Боже, Брэкс. Из головы выскочило? Что происходит?

— Я в больнице.

— Что? — он делает краткую паузу. — Почему?

— Та авария, — говорю я, голос ломается. — Это была Джемма.

— Чушь собачья… не может быть.

В трубке всё стихло, и шок, который я испытал, когда мне впервые сказали это, вернулся обратно. Когда говоришь это вслух, всё становится слишком реально, и я знаю, как плохо Лукас примет новости. Он не только обожает Джемму, но и переживает за меня. Пока мы росли, были только Джем и я, а затем я уехал в университет, оставляя её позади. Это был первый раз, когда мы разделились, и это было тяжело. Мы разговаривали каждый день и каждые выходные ездили туда-сюда, чтобы быть вместе, но это было не то же самое. Я страдал без неё. Я был потерян, а Лукас спас меня. Джемма была моей второй половинкой, но я никогда не понимал, как сильно мне нужен брат, лучший друг, пока не нашёл его.

— В какой вы больнице? Я сейчас же еду к вам.

Мои губы растягивает лёгкая улыбка. За восемь лет нашей дружбы он никогда не подводил меня.

— Не надо. Закончи встречу, это важно. Здесь ты ничего не можешь сделать. Мы всё ещё ждём новостей от доктора.

— Я могу быть рядом с тобой. Я знаю, что она значит для тебя. Она твоя жизнь.

— Так и есть, — шепчу я, пока глаза щиплют слёзы, но резко отказываюсь плакать. Мне нужно оставаться сильным ради неё. — Лукас, я не думаю, что смогу выжить без неё.

— Держись там, приятель. Джем боец. Она справится с этим.

Он понятия не имеет, как сильно мне нужно было услышать эти слова.

— Боже, я надеюсь на это.

Меня охватывает страх, пока я иду за медсестрой по коридору к отделению интенсивной терапии. Родители Джеммы идут следом. Мы, наконец, можем увидеть её, но заходя только по одному. Я благодарен, что они не возразили, когда я сказал, что хочу пойти первым.

Я пытаюсь подготовиться к худшему. Я не уверен, что увижу, когда пройду в эту палату, но знаю, что будет не особо красиво. Моя прекрасная жена, которая оставила меня сегодня утром с улыбкой и поцелуем, будет не тем же человеком, которого я увижу.

Когда доктор наконец-то вернулась сообщить нам новости о её состоянии, мы узнали, что из-за опухоли мозга её поместили в искусственную кому. Я задал доктору миллион вопросов, но он мало что мог сказать, кроме того, что следующие несколько дней будут игрой в ожидание, и за состоянием Джеммы будут следить в ОИТ.

У неё обширные травмы. Хирургу удалось зашить открытые раны, но они не смогут провести операцию, пока не сойдёт опухоль. Ей нужны будут штифты в правой руке и ноге, а также замещение тазобедренного сустава, потому что кости раздроблены. Как бы я не ненавидел то, что моя девочка такая сломанная и разбитая, мы можем справиться с этим. Она жива, а кости заживают. Пока наша главная забота — чтобы она преодолела следующие несколько дней. Как говорит доктор, она здорова и сильна. Я знаю, она будет бороться. Она должна.

Медсестра останавливается и поворачивается лицом ко мне, когда мы доходим до палаты Джеммы. Моё сердце бьётся так быстро, что я слышу грохот в ушах. На её лице сочувствующая улыбка.

— Это палата вашей жены, мистер Спенсер.

— Спасибо.

Я разворачиваюсь и киваю родителям Джеммы. Никаких слов не будет достаточно, чтобы успокоить кого-либо из нас в данный момент. Грустный взгляд Кристин встречается с моим, и ей удаётся натянуть улыбку, пока она тянется, чтобы провести ладонью по моей руке. Это внимательная и заботливая женщина, которую я люблю и по которой скучаю.

— Удачи, — говорит она. — Мы будем ждать здесь, если понадобимся тебе.

Я торможу в дверном проёме и беру себя в руки. Я справлюсь. Заставляя свои ноги двигаться, я делаю шаг вперёд, затем другой. Когда мои глаза останавливаются на Джемме, я делаю резкий вдох. Мои колени угрожают подогнуться, пока я подхожу к кровати. Человек, лежащий передо мной, даже не напоминает мою жену.

Я не уверен, что ожидал увидеть, когда вошёл сюда, но определённо не это. Белые стерильные простыни натянуты ей до подбородка, так что я могу видеть только её покрытое синяками и побитое лицо. Она подключена к нескольким аппаратам, и у неё изо рта торчит большая белая трубка.

Я стою и смотрю долгое время, боясь подойти ближе. Это в голове не укладывается. Никогда в жизни я не думал, что мне придётся столкнуться с чем-то таким. Правая сторона её лица и лоб закрыты бандажом. Я сразу же отвожу взгляд от сухой крови, которую вижу запёкшейся в её волосах. Я не могу этого выносить. Её лицо такое опухшее. Я даже не могу описать, как больно видеть её такой.