Судя по появившемуся на его лице угрюмому выражению, Джесс явно не поверил, что все пройдет так легко. Печально, но он был прав. Отца Доминика не так просто успокоить, и мы оба это знали.

– Слушай… – Я отбросила одеяла, выбралась из кровати и побрела к окну в шортах и футболке. – Мне жаль. Правда, Джесс. Нужно было познакомить вас раньше и представить по всем правилам. Прости.

– Ты не виновата, – возразил Джесс.

– Виновата. – Я села рядом с ним, убедившись, что кот остался по другую сторону. – Может быть, ты и мертв, но я не имею права обращаться с тобой, как с покойником. Это не слишком вежливо. Может, если ты, я и отец Доминик вместе пообедаем или еще что-нибудь, он поймет, какой ты на самом деле хороший парень.

Джесс посмотрел на меня, как на сумасшедшую:

– Сюзанна, я не ем, помнишь?

– Ах да. Я забыла.

Гвоздик боднул ладонь Джесса, и тот начал почесывать кота за ушами. Мне было так жаль несчастного призрака – ну подумайте сами: пока я не приехала, он сто пятьдесят лет слонялся по дому, не имея ни единой возможности с кем-то поговорить, – что я внезапно выпалила:

– Джесс, если бы существовал хоть какой-то способ вернуть тебя из мертвых, я бы сделала это.

Он улыбнулся, но коту, а не мне.

– Правда?

– В ту же минуту, – заверила я и крайне неосторожно продолжила: – Вот только если бы ты не был мертв, то, наверное, не захотел бы со мной водиться.

Вот теперь он на меня посмотрел.

– Разумеется, захотел бы.

– Нет. – Я исследовала свою голую коленку в лунном свете. – Не захотел бы. Не будь ты мертвым, ты бы поехал в колледж или еще куда-нибудь и зависал бы с девушками из колледжа, а не со скучной школьницей вроде меня.

– Ты не скучная, – возразил Джесс.

– Да нет, скучная, – вздохнула я. – Просто ты уже так долго мертв, что этого не понимаешь.

– Сюзанна. Я понимаю, ясно?

Я пожала плечами:

– Не нужно пытаться меня подбодрить, все нормально. Я вроде как с этим смирилась. Кое-что просто невозможно изменить.

– Например, посмертие, – тихо произнес Джесс.

М-да, после такого настроение испортилось окончательно. Из-за всего этого – того, что Джесс был мертв, но, невзирая на это, Гвоздик все равно предпочитал его мне, и тому подобного – меня одолела грусть, как вдруг Джесс взял меня за подбородок (почти как Тэд той ночью в машине) большим и указательным пальцами и повернул мою голову к себе.

И внезапно все стало не так уж и плохо.

Вместо того, чтобы пораженно замереть – моя первая реакция, – я посмотрела на него. Лунный свет, проникавший в комнату через эркерные окна, отражался в ласковых темных глазах Джесса, и я чувствовала исходящее от его пальцев тепло.

Тогда-то я и осознала, что как бы ни старалась не влюбиться в призрака, я не очень-то преуспела. Это стало очевидно по тому, как сильно забилось мое сердце под футболкой, когда Джесс меня коснулся. Когда меня так же касался Тэд, оно себя так не вело.

И еще это стало очевидно по тому, как сильно я тут же начала переживать, что он выбрал для поцелуя именно этот момент – середину ночи, – когда уже прошло несколько часов, с тех пор как я почистила зубы, и, вероятно, у меня был утренний запах изо рта. Кому такое понравится?

Однако я так и не узнала, шокирует ли запах Джесса – да даже собирался ли он меня в принципе поцеловать, – потому что в этот момент, крича во всю глотку, неожиданно появилась та сумасшедшая, которая настаивала, что Рыжий Бомонт ее не убивал.

Клянусь, я подпрыгнула почти на полметра. Она была последней, кого я ожидала увидеть.

– О боже! – воскликнула я, закрывая уши руками, потому что она верещала будто пожарная сигнализация. – В чем дело?

Женщина сняла капюшон серой толстовки, и в лунном свете я увидела слезы, оставляющие мокрые дорожки на ее худых бледных щеках. Не верилось, что я приняла ее за миссис Фиске. Эта женщина была гораздо моложе и в тысячу раз симпатичнее.

– Ты ему не сказала, – прорыдала она между всхлипами.

Я моргнула.

– Сказала.

– Не сказала!

– Нет же, сказала, правда, сказала. – Несправедливое обвинение меня потрясло. – Я все ему передала пару дней назад. Джесс, скажи ей.

– Она ему передала, – заверил Джесс покойницу.

Вы, наверное, думаете, что один призрак никогда не сомневается в словах другого? Ничего подобного.

– Ты не сказала! – выкрикнула она. – Ты должна ему объяснить. Просто обязана. Это разрывает его изнутри.

– Постойте-ка. Рыжий, о котором вы говорите, – это ведь Рыжий Бомонт? Это он вас убил?

Она так сильно замотала головой, что разметавшиеся волосы шлепнули ее по щекам да так там и остались, приклеившись к орошенной слезами коже.

– Нет. Нет! Я же говорила, что Рыжий этого не делал.

– В смысле, Маркус, – быстро поправилась я. – Я знаю, что Рыжий этого не делал. Просто он винит себя, верно? Вот почему вы хотели, чтобы я с ним поговорила. Убедила, что он ни при чем. Это его брат, Маркус Бомонт, это он вас убил, правильно?

– Нет! – Она посмотрела на меня, как на идиотку, – и я почувствовала себя полной дурой. – Не Рыжий Бомонт. Рыжий. Рыжий! Ты его знаешь.

Я его знаю? Я знаю кого-то по имени Рыжий? Не в этой жизни.

– Послушайте, – начала я. – Мне нужно больше информации. Почему бы нам для начала не представиться? Я Сюзанна Саймон, хорошо? А вы?

Взгляд, которым она меня наградила, разбил бы сердце даже самому равнодушному медиатору.

– Ты знаешь, – сказала она с такой болью во взгляде, что я отвела глаза. – Ты знаешь…

Когда я рискнула снова посмотреть в ее сторону, ее уже и след простыл.

– Э-э-э, – нервно протянула я, глядя на Джесса. – Похоже, я ошиблась Рыжим.

Глава 17

Ладно, признаю. Я была несчастна.

Ну серьезно. Я потратила столько времени и сил на Рыжего Бомонта – а он оказался не тем парнем.

Хорошо, итак, отец Тэда – или его брат (лично я ставила на него) – по всей видимости, убил кучу народу. Но наткнулась я на это чисто случайно. Привидение, с просьбы о помощи которого все началось, не имело никакого отношения ни к Рыжему Бомонту, ни к его брату Маркусу. Я так и не доставила послание, поскольку не могла понять, кем была моя гостья, хотя, судя по всему, была с ней знакома.

А тем временем убийца миссис Фиске все еще разгуливал на свободе.

И словно этого было недостаточно, эффектное появление полночной посетительницы напрочь убило момент, возникший между мной и Джессом. После такого он меня стопроцентно не поцелует. На самом деле Джесс вел себя так, словно никогда и не думал меня целовать, и возможно, учитывая мое везение, так оно и было. Вместо этого он поинтересовался, как поживают мои руки.

Мои руки! Да, спасибо, все прекрасно.

Господи, я такая неудачница!

Но знаете, я сделала вид, что мне все равно. Встав на следующее утро, я вела себя так, словно ничего не произошло. Надела свой самый сногсшибательный прикид – черную мини-юбку от Бетси Джонсон [27] с черными колготками в вертикальную полоску, сапоги как у Бэтгерл и фиолетовую трикотажную двойку от Армани – и расхаживала по спальне с таким видом, словно только и думала, как засадить Маркуса Бомонта за решетку. Притворяясь, что до Джесса мне и дела нет.

Не то чтобы он это заметил. Он даже не появился.

Однако из-за всей этой показухи я не успела спуститься вовремя, и Соня принялся звать меня во всю глотку, так что даже если бы Джесс и захотел прийти, момент все равно оказался бы не самым подходящим.

Я схватила кожаную куртку и с грехом пополам спустилась по лестнице. Внизу стоял Энди, выдававший нам деньги на ланч, по мере того как мы проходили мимо.

– Господи боже, Сьюз! – воскликнул он.

– Что? – ушла я в глухую оборону.

– Ничего, – быстро ответил Энди. – Держи.

Я вырвала пятидолларовую купюру из его руки и, бросив на него последний любопытный взгляд, пошла вслед за Доком к машине. Посмотрев на меня, Балбес ткнул в меня пальцем и завопил:

– О боже! Спасайся кто может!

Недобро сощурившись, я уставилась на него и холодно спросила:

– У тебя какие-то проблемы?

– Ну да, – насмешливо улыбнулся он. – Я не знал, что сегодня Хэллоуин.

– Но сегодня не Хэллоуин, Брэд, – со знанием дела заметил Док. – До Хэллоуина еще двести семьдесят девять дней.

– Скажи это Королеве мертвецов, – фыркнул Балбес.

Не знаю, что на меня нашло. Наверное, была в скверном настроении. Мне вспомнились все события вчерашней ночи: как я воткнула карандаш в грудь мистера Бомонта, как выяснилось, что он не тот, кого я искала, – не говоря уж о том, как я вдруг осознала, что испытываю к Джессу не совсем те чувства, которые мне бы хотелось.

В следующее мгновение я повернулась к Балбесу и засадила кулаком ему в живот.

Он застонал, сложился пополам и, задыхаясь, повалился на землю.

Ладно, признаю. Мне стало стыдно. Зря я так поступила.

Но все же. Что за ребенок! Нет, ну серьезно, он же занимается борьбой. Чему их там вообще учат? Уж явно не тому, как держать удар.

– Ого! – удивился Соня, заметив валяющегося на земле Балбеса. – Что с тобой стряслось, черт побери?

Балбес ткнул в меня пальцем, силясь произнести мое имя. Однако только и мог, что хватать ртом воздух.

– О господи! – Соня перевел взгляд на меня и с отвращением скривился.

– Он обозвал меня Королевой мертвецов, – ответила я со всем возможным достоинством.

– А чего ты ожидала? – фыркнул Соня. – Ты же выглядишь как проститутка. Если сестра Эрнестина увидит тебя в этой юбке, она отправит тебя домой.

От возмущения у меня перехватило дыхание.

– Между прочим, это юбка от Бетси Джонсон.

– Да хоть от Бетси Росс [28], мне все равно. Как и сестре Эрнестине. Давай, Брэд, вставай. Мы опоздаем.

Брэд поднимался очень осторожно, словно каждое движение причиняло ему мучительную боль. Соне, кажется, было не особо его жалко.

– Говорил я тебе, приятель, не связывайся с ней, – только и сказал он, садясь за руль.

– Она ударила исподтишка, мужик, – заныл его братец. – Ей же это с рук не сойдет?

– Вообще-то сойдет, – весело сообщил Док, забираясь на заднее сиденье и пристегиваясь. – Хотя статистику случаев домашнего насилия всегда нелегко получить из-за низкого процента подачи жалоб, об инцидентах с избиением в семье мужчин женщинами вообще очень редко становится известно, поскольку жертвам обычно слишком стыдно признаваться представителям закона, что их на самом деле избила женщина.

– Ну а мне не стыдно, – заявил Балбес. – Я все расскажу папе, как только мы вернемся домой.

– Валяй, – язвительно фыркнула я. У меня действительно было поганое настроение. – И он снова тебя накажет, как только я сообщу ему, что ты тем вечером тайком выбрался из дома, чтобы попасть на вечеринку у бассейна Келли Прескотт.

– Это неправда! – выкрикнул он почти мне в лицо.

– А как же так вышло, что я видела тебя в домике возле ее бассейна, когда ты лизался с Дебби Манкузо? – поинтересовалась я.

Услышав мое заявление, даже Соня присвистнул от удивления.

Балбес, совершенно красный от стыда, выглядел так, будто сейчас заплачет. Я лизнула палец и сделала несколько движений в воздухе, словно писала на доске счет. Сьюз – один, Балбес – ноль.

Но, к сожалению, оказалось, что последним посмеялся именно Балбес.

Только мы подошли к нашим рядам перед общим сбором – нас действительно заставляли выстраиваться на линейку возле школы за пятнадцать минут до начала уроков, разделив по половому признаку (мальчики с одной стороны, девочки с другой), чтобы проверить посещаемость и сделать всякие объявления, – как сестра Эрнестина, стоящая у флагштока, засвистела в свисток и жестом приказала мне подойти к ней.

Она крайне удачно сделала это перед всем десятым классом – не говоря уже о девятиклассниках – так что все мои ровесники имели удовольствие лицезреть, как монахиня ругает меня за то, что я надела в школу мини-юбку.

Напоследок сестра Эрнестина объявила, что я должна вернуться домой и переодеться.

О, я спорила. Я настаивала, что общество, оценивающее своих членов лишь по их внешнему виду, обречено на гибель. Этот довод я подслушала пару дней назад у Дока, когда сестра Эрнестина отчитывала его за ношение «Ливайсов» – в академии действовало строгое антиджинсовое правило.