Уля открыла свой шкаф и нахмурилась. Там не было ничего такого, что бы ей сейчас хотелось надеть. Она вернулась к зеркалу и оглядела себя с ног до головы. Кажется, еще вчера она себе даже нравилась.

Она выпила чашку чая, выкинув каждодневную утреннюю овсянку в мусорное ведро, нанесла сама грим, и он оказался совсем не таким, как раньше. Надела кое-что из того, что они выбирали вместе с Настей, и ушла из надоевшей ей квартиры.

Она уже собралась спуститься в метро, как вспомнила, что можно и на машине прокатиться. Сегодня она, как никогда обрадовалась своей любимице. И как хорошо, что вчера Вангог настоял на том, чтобы его водитель отвез ее в автосервис, и теперь она могла спокойно ехать, ведь на колесах была хорошая шипованая резина.

Убедившись, что на ее счету достаточно средств, она решила навестить любимые бутики и прикупить себе что-то более интересное и модное. Шопинг еще более поднял ее настроение.

Еще немного она поколесила по городу, так как это было приятно. Слышать, как работает двигатель под капотом, играет любимое радио, и кипит жизнь за окном. Вечерние огни отбросили ее в воспоминания. И оказалось достойным окончания дня поездка к отцу, ведь у нее сегодня был день рождения. Так вот случилось, что она стала последним подарком на день рождения отцу от ее матери. Она умерла сразу после родов, а отец так и не женился больше. Он слишком сильно ее любил.

Глава 25

— Что я родителям скажу? — не унималась Настасья. Они ехали к отцу Вангога, но предварительно посетили несколько бутиков в поисках кофточки, взамен той, что порвал Иван. И в результате полностью обновили Настасье гардероб. К ее удивлению он не стоял и не канючил «когда это все закончится», а наоборот, имея чувство прекрасного, он вместе с ней выбирал вещи, и мог объективно оценить «хорошо сидит, или плохо».

— Скажешь, что… — он задумался, — …нет, я думаю ничего не надо им самой говорить. Сначала поговорим с отцом, а дальше действовать будет только он.

В голосе Вангога даже тени сомнения не было. Он был уверен на все сто процентов, что отец его не будет против этого брака, что внушало уверенность и в Настасью, и становилось как-то немного легче и вселяло надежду на то, что счастье вполне возможно.

Он привел ее в дом, где им открыла женщина далеко не молодая, судя по всему, домоправительница.

— Прошу, проходите, Иван Игоревич, — пригласила она их, — к вам сейчас подойдут.

Кто к ним сейчас подойдет, Настасья не могла представить. Сколько бы она не общалась с Ульяной, та никогда не говорила о своей семье, и сейчас от Вангога, она слышала только об отце. Да и на банкете она не успела спросить о личности дамы сопровождавшей Бахровцева. И она уже начала думать, что матери у них нет, но когда их оповестили, что к ним «сейчас подойдут», ей показалось, что она ошибается. Спросить у самого Вангога ей не довелось, потому что не успела из комнаты удалиться женщина, как вошел вчерашний юбиляр в сером шерстяном костюме.

— Здравствуйте, мои дорогие, — произнес он приветливо, но с некоторой грустью в голосе, — проходите в гостиную, думаю, там нам будет удобно. Чай или может быть кофе?

Говорил он холодно, и только заученные официальные фразы, которыми видимо всегда пользовался в общении с партнерами или другими важными лицами. Настасья снова ощутила страх, и, как и прошлым вечером находясь в компании Мартина, сжала сильнее руку Вангога. Он улыбнулся ей и проследовал вместе с ней за отцом.

— Чай, — согласился Иван и, повернувшись к своей невесте и увидев ее понимание и кивок, добавил, — Два чая.

И Бахровцев с какой-то небрежностью, будто в кафе, заказал давешней женщине два чая и кофе для себя, после чего обратил свой взгляд на сияющего счастьем сына и девушку сидящую рядом с ним с большими напуганными и утомленными глазами. Он усмехнулся простодушно и все так же грустно. Значит, веская причина уже имеется! Быстро же сейчас все делается… хотя почему только сейчас? Раньше тоже такое было возможно. Может оно и правильно?

— Итак, я прошу прощения, — начал он, став на много теплее, — Вань напомни мне имя твоей избранницы.

— Настя, — ответил Иван с едва уловимым упреком и с любовью посмотрел на нее.

— Значит, Настенька, — он задумался, с сыном было все ясно, он уловил его взгляд, а вот о девушке он ничего не знал, — Скажете мне, о прекрасное создание, вы что действительно любите этого оболтуса?

Настя покраснела, кажется до самых ушей, и глаза ее раскрылись еще шире.

— Да, — едва слышно ответила она, после чего еще больше смутилась, и теперь уже глаза опустила.

Принесли чай, и Вангог поставил чашку перед Настей, но она к ней даже не притронулась. Ей казалось, что она трусится так сильно, что может ее разбить. А она по ее представлениям, должна быть не дешевая.

— А теперь, только честно, сколько вы знакомы? — сделав глоток, спросил отец.

— Сутки, — честно ответил Вангог, и тоже опустил взгляд.

— И все сутки любите друг друга? — снова его тон стал насмешливым.

Глава 26

В гостиной снова появилась домоправительница.

— Игорь Борисович, к вам какая-то девушка, — неуверенно проговорила она.

— Какая девушка? — да уж именно девушки какой-нибудь сейчас явно не хватало. Он-то свою жену и сейчас любил, но девушки у него все же были.

— Говорит, ваша дочь…

— Улита? — он встал и моментально побледнел, словно привидение увидел.

«Ничего себе, довела отца, — подумала Настасья, — у него в один миг наверное и седины прибавилось!»

Девушка, не дождавшись приглашения, вошла и Улитой не оказалась. Однако Бахровцев знал абсолютно точно, что вчера именно ее его сын назвал своим секретарем. Она осталась на расстоянии и смотрела прямо в глаза отцу, слегка улыбаясь уголками губ.

— Кажется, я как всегда вовремя, — заметила она, обведя глазами комнату, и улыбнулась брату и лучшей подруге. Поколесив по городу, она поняла, что эти двое сегодня без ее помощи точно не обойдутся. Особенно Вангог, натворивший вчера таких делов, что в теперешнем состоянии вряд ли сможет все разгрести без потерь.

И Игорь Борисович не мог не узнать голос собственной дочери не искаженный английским акцентом.

— Боже мой, — воскликнул он и подошел к ней, чтобы обнять, — Радость моя, наконец-то ты вернулась!

— Пап, я еще не вернулась, — возразила она, обняв отца.

— Почему вы вчера мне не сказали, что это ты?

— Именно потому, что возвращаться я еще пока не намерена. Ты же видишь, что я и сейчас не похожа на твою дочь.

— И именно поэтому Иван не стал тебя целовать, и нашел другую девушку.

— Настя моя подруга, — решила все объяснить Улита, — с Вангогом они познакомились у меня дома, и на твой прием она попала не без нашей помощи. Но и об этом никто ничего не знает.

— Под «никто» ты имеешь в виду Мартина? — уточнил отец, — А ты-то его откуда знаешь?

— Мир тесен. Мы учимся с ним и с Настасьей в одной группе.

— А почему он не должен ничего знать?

— Потому что он не знает кто я!

— А тебе он не безразличен!

Улита без смущения улыбнулась догадке отца.

— Так вот для кого был весь этот цирк! — подвел итог отец, — Теперь остается неясным для меня только одно: то что вы женитесь тоже цирк?

— Это было цирком до того, как Настя сказала «да», — ответил Вангог с той же улыбкой, которая, казалось, теперь навечно поселилась на его губах, — До того момента я не предполагал, что это возможно.

— А почему же вы, Настенька, согласились? — снова спросил Бахровцев старший.

— Потому что влюбилась в вашего сына с первого взгляда, — она повернулась к Ивану, — как только увидела его на пороге Улиной квартиры.

— Ну, хорошо, — согласился отец и встал с кресла, — если вам так хочется, я ничего против иметь не буду. А сейчас мы должны засвидетельствовать свое почтение одному человеку.

Никто даже слова не произнес. Все молча вышли, оделись, сели по своим машинам и поехали эскортом в сопровождении охраны не хуже чем в некогда популярном фильме «Бригада».

— Что происходит? — спросила Настена в машине. На что Вангог только покачал головой и ничего не ответил. Она поняла, что скоро все сама поймет.

Они приехали на кладбище и с тем же молчанием подошли к могиле с мраморным памятником. Настя прочитала надпись и поняла, что была права в своих догадках на счет матери Улиты и Вангога.

— Двадцать семь лет назад я приехал к старшему брату в деревню, — начал Игорь Борисович, — У его дочери был выпускной бал, и я пошел со всей семьей в деревенский клуб, где и познакомился с Машей. Она была ровесницей моей племянницы, а я влюбился в нее, как мальчишка, хотя мне было уже тридцать три года. Я обещал ей жениться, а она, чтобы я вдруг не передумал, привела меня на сеновал. Теперь я был обязан это сделать, ей было только семнадцать. И через месяц мы поженились, и я забрал ее с собой в Москву. И целых три года мы были счастливы…

— Ты никогда этого не рассказывал, — заметила Улита.

— Необходимости не было, — резко оборвал отец, — Думаю, она была бы рада за вас, хотя, как и всякая мать осудила бы столь скоропалительное решение. Но что осуждать, мы сами были такими, Машенька… — по щеке его скатилась слеза и упала на ворот пальто. Он резко смахнул ее не глядя, словно это было привычное движение, и, повернувшись на пятках, как военный, пошел проч. Он остановился возле своего авто, чувствуя на себе взгляд дочери. — Ты с нами? — спросил он, повернувшись к ней.

— Нет, — Улита покачала головой, оставаясь на расстоянии.

— С днем рождения, — в голосе его, как и в глазах, не было ни капли веселой нотки, и она знала, что так было и так будет всегда.

— Спасибо, — так же холодно, как и он, ответила Улита, словно они были ни отцом и дочерью, а совершенно чужими друг другу людьми.

— Что тебе подарить?

Улита молча пожала плечами и изобразила какое-то подобие улыбки. Она действительно не знала, что ей хотелось бы получить в подарок от отца. Казалось, что ей нужно, то у нее было, а если ей чего-то хотелось, она просто шла в магазин и покупала это, пользуясь кредитной картой, счет которой постоянно пополнялся отцом. Она знала, что он даже не проверяет сколько она тратит, и значит за два года там накопилась довольно кругленькая сумма, что можно было уже наверное и машину новую купить. Но она ей была не нужна. У нее была машина, и она ее любила.

— Тогда звони, когда придумаешь, — сказал отец и сел в свое авто.

Глава 27

Мартин без труда нашел дом, в котором жила Ульяна, но словно на первом свидании не решался подняться к ней в квартиру. Он сидел в машине и думал, нужно ли это. Он мог бы для большей значимости дела, как в кино, закурить, а потом демонстративно выбросить окурок в окно, но он курил только для того, чтобы не спать после секса. На заднем сиденье лежал букет прекрасных роз, рискующий, как и другие предыдущие, или полететь в мусорное ведро, или быть подаренным первой встречной девушке.

В подъезд вошла высокая красотка, и Мартину показалась она чем-то знакомой. Еще немного подождав, он все же решился и, взяв букет, вышел из Машины.

Дверь открыла та самая красотка, которую видел Мартин, сидя в машине. Эффектная брюнетка с черными глазами и чертами правильными, которая не далее как вчера была представлена ему Вангогом, как Анна, его секретарь.

— Аня? — удивленно спросил Мартин, глядя на нее, — Что ты здесь делаешь?

— Я бы хотела задать тебе тот же вопрос! — она была удивлена его приходу.

— У Ульяны сегодня день рождения, — ответил он немного растерянно, — Я пришел ее поздравить!

— Мы с Ульяной сестры двойняшки, — объяснила Анна, видя замешательство своего гостя, — Входи.

— Прости, я не знал, и этот букет вам будет один на двоих, — виновато сказал он, — Да, а где Ульяна?

— А Ульяна укатила на деревню к дедушке! Не любит она дни рождения в городе отмечать! И цветы от приятных молодых людей не принимает. Но от меня тебе огромное спасибо!

Аня прижала к себе букет. Вдыхая приятный аромат цветов, она на мгновение прикрыла глаза от наслаждения. Когда-то давно ей дарили много цветов, и никогда она им так не радовалась, как сейчас. В лучшем случае ее горничная сама расставляла их в вазы, в худшем они так и оставались в машине на заднем сиденье, и там же увядали, а утром следующего дня отправлялись ее водителем в мусорный бак.

Несмотря на то, что перед Мартином находилась девушка-мечта, ему все же хотелось видеть вместо нее скромную и немного дикую Ульяну с ее неестественными глазами. Анна почему-то сильно напоминала ее ему, хотя еще вчера ему казалось, что в них нет ничего общего, кроме голоса.