Она сидела за столом как-то очень правильно, но явно чувствовала себя не уютно. Но не из-за того, что между ними произошло. Об этом, казалось, она уже забыла. Она определила его в ранг лучших друзей, и ни каких неудобств больше быть не могло.

Тогда почему?

— Уль, что-то не так? — спросил он участливо, решив не ломать голову догадками, и плевать ему было, что они были не одни. Настена ведь ее лучшая подруга, наверняка все узнает, и какая разница сейчас или когда-нибудь потом.

— Нет, все хорошо, — она натянуто улыбнулась и продолжила ковырять вилкой в тарелке.

— Уль…

— Может, вы все-таки расскажете, что вчера было? — прервала его Настя. Спасать подругу от нежелательного разговора она и не думала. Просто так случилось, что спросонья она растеряла всякое чутье и проницательность, и теперь определенно не видела, что атмосфера в этой комнате слегка напряжена.

— А ты нам вчера ничего не рассказывала, — Мартин, глядя на нее, снова усмехнулся, — Ты заснула, как только я вынес тебя из клуба. Что ты вчера пила?

— Да не знаю я, Киря что-то принес…

И тут она все вспомнила и мгновенно помрачнела. От прежнего хорошего настроения не осталось и следа. Она вспомнила, как он заказал ей какой-то коктейль, оставил одну у барной стойки, а сам ушел играть с друзьями в бильярд. А когда она его нашла, он уже был под действием каких-то наркотиков, по всей видимости, не в первый раз. Он был посмешищем всех окружающих. Он ходил по комнате, как-то странно приседая на одной ноге, и махал руками. Наверное, в своем воображении он просто летал от удовольствия. Его снимали на встроенные в телефоны фото и видеокамеры.

А потом он увидел ее и, кажется, узнал и собрался получить еще большее удовольствие. Она только чудом смогла от него вырваться, потому как помогать ей никто не пытался. Она убежала в дамскую комнату и расплакалась. И, наверное, только теперь подействовала та гадость, которую она пила, потому что она не помнила, когда звонила Ульяне, и после этого тоже ничего.

— Насть, ты чего? — запереживала Ульяна, посмотрев на подругу, и оставив свои собственные мысли, — Тебе плохо?

— Нет, все в порядке… — и она задумалась, замкнулась и вообще ушла в свой мир.

— Ну, девчонки, вы меня уже достали! — Мартин не был в бешенстве, напротив, он был даже очень весел, — Вот ей богу достали! Одна вон сидит, как на иголках, и бессмысленно тыкает вилкой в тарелку! Другая — отказывается говорить, почему мне пришлось ее вчера в два часа ночи из клуба забирать!

— А тебя никто и не просил, — вспылила Настасья.

Мартин обиделся.

— Я просила, — заметив это, поправила ее Ульяна, и Настя покраснела и опустила взгляд в тарелку.

— Детский сад «Ромашка», — решил Мартин, — осталось отправить вас по своим комнатам, подумать над своими словами. Вам сколько лет, малыши? Двадцать один или два?

Настасья отмолчалась на этот вопрос.

— Двадцать три завтра исполнится! — сказала Ульяна как-то очень весело.

— У тебя завтра день рождения? — уточнил Мартин, с нежностью глядя прямо ей в глаза.

— Да.

— А сколько тебе? — спросила Настя.

— Двадцать шесть.

— Так ты уже взрослый мальчик!

— А то!

— А жениться, когда собираешься?

— Да вот, как найду диадему и красную ленту с надписью «Мисс Вселенная 2003» для своей Золушки, так и женюсь на ней.

— Это я вчера ляпнула? — смущенно спросила Настасья.

— Да, — Мартин улыбнулся, — но почему именно две тысячи третьего?

— Тогда Мисс Вселенной стала русская девушка, — она не вспомнила, что ему говорила, но решила, что это как-то связано.

— Так это у нее я должен одолжить корону и ленту для Золушки?

Интересно, как ты это сделаешь, если диадема вдребезги разбита?

В том, что именно Ульяна была Золушкой, Настасья была уверена, но не нашла, что ему ответить, и только рассмеялась. Не могла она выдать чужую тайну. Тем более тайну лучшей подруги, которая сейчас сидела абсолютно бледная, ведь речь шла о ней.

Глава 9

— А ты чего бледнеешь? — заметив это, спросил Мартин с насмешкой, — Рано еще бледнеть, я тебе еще предложения не делал. Вот сделаю, так где-то через месяц или два, тогда будешь бледнеть.

Она поняла, о чем он говорит. Она его очень хорошо поняла. И с его стороны было очень неосмотрительно говорить об этом в присутствии Настасьи. Это касалось только их двоих, и никого больше. И она никому не собиралась рассказывать о том, что произошло, даже лучшей подруге.

— Ты уже сделал все, что мог, — пробормотала Уля себе под нос и встала из-за стола, — Спасибо за завтрак. Насть, нам пора.

И она вышла из комнаты.

— Я что-то пропустила? — спросила Настена, внимательно глядя в лицо Мартину, и все-таки ощутив, что здесь что-то не так.

— Ты? Нет, — в его глазах по-прежнему была насмешка, — Извини, нам с Улей надо поговорить.

И он пошел за Ульяной.

— Ну, и куда ты собралась? — спросил он.

— Домой, — ответила она обуваясь.

— Я вас отвезу.

— Благодарю, как-нибудь сами доберемся!

— Никаких «сами» и «как-нибудь», — он произнес это очень властно, — я вас сюда привез, я и отвезу!

Она посмотрела на него непроницаемым взглядом. Она не могла вот так просто сдаться. Но что еще она могла сделать.

— Идем, — сказал Мартин и, взяв ее за плечи, повел вперед прямо в ботинках, — Нам надо поговорить.

— Не о чем нам с тобой разговаривать, — буркнула Ульяна.

— Ошибаешься.

— Я в обуви, — не сдавалась девушка.

— Значит, будешь мыть полы.

— Еще чего…

Она не успела договорить, потому что в один момент оказалась свешенной через его плечо. С той же бесцеремонностью Мартин стащил с нее ботинки и отшвырнул куда-то в сторону входной двери.

— Поставь меня! — потребовала Ульяна.

— Не вздумай подняться — ударишься, — предупредил он, будто бы не слыша ее.

— Не ударюсь, если ты меня опустишь на пол.

— Дорогая моя, я бы с удовольствием сейчас опустил тебя на что-нибудь мягкое и занялся бы с тобой любовью, даже без твоего согласия на это…

— А вот это уже статья…

— Может и статья, но уверен, это выбило бы все твои ужасные мысли на мой счет, которые почему-то поселились в твоей голове этой ночью. И я для этого ни чего не делал.

— Мартин, не надо, — она испугалась.

— Хорошего же ты обо мне мнения, — а он обиделся, — либо еще не понимаешь, что происходит.

— А что происходит?

— Происходит то, что есть одно большое «но», которое не позволяет мне делать ничего того, что я говорил.

Мартин принес ее в свой кабинет и усадил в кресло напротив своего. Он молчал и рассматривал ее, а она все прятала взгляд.

Значит не все так безнадежно.

— Почему ты решила забыть обо всем, как о страшном сне? — спросил он с интонацией психолога, — Я в жизни не поверю, что ты сама при этом не испытывала ни капли удовольствия.

Она молча смотрела куда-то в пустоту, подобную той, которая овладела ей вчера ночью, но к счастью смогла подавить улыбку при мысли об удовольствии. Он был прав, она испытывала его, да еще и какое…

— И ведь я прав!

Она подняла на него большие голубые глаза, только тонкая грань ее ужасных очков отделяла их от него.

Почему голубые? Они ведь у нее карие! Опять он бредит…

— Ты была вчера другой! Совсем другой! — он вспомнил ночь и нежно, и сладко улыбнулся, — Ты не была той Ульяной, которую я знаю. Ты не боялась меня, не нервничала и не трусилось только от одного моего прикосновения. Думаешь, я не знаю, как ты трусишься, когда я просто беру тебя за руку?

И самое ужасное, что все это была чистая правда.

Он помолчал.

— Я вижу, ты совсем не хочешь со мной разговаривать.

Она ничего не ответила.

— В таком случае я должен извиниться за произошедшее вчера, видимо ты действительно не хотела этого… — Мартин сглотнул, внутри стало как-то очень больно и тяжело. Девушка, которая в один момент вдруг стала необходимая, как воздух, убегала от него, отворачивалась только потому, что боялась стать счастливой.

И только теперь Ульяна решила, что не права. Внутри как будто что-то оборвалось, сердце екнуло и затрепетало. И захотелось кричать и доказывать ему, что это не так и он «не правильно ее понял». Кажется, так кричат во всех фильмах про любовь, когда возлюбленный вдруг оказывается совсем не дурак, и понимает все очень правильно.

— Ты не должен извиняться, — тихо проговорила она и вполне приветливо улыбнулась, — Ты ведь не настаивал.

— Значит, меня не посадят? — он обрадовался, хотя практически не показал этого и едва ли растянул уголки губ. Она слегка оттаяла, и выходит его усилия были не напрасны.

— Нет.

— Но все будет по-старому?

— Да.

— И мы только друзья?

— Но ведь это тоже не мало!

— Только не после того, что между нами было, — он грустно улыбнулся, а она впервые смутилась и опустила глаза, не пряча при этом улыбку.

Он смотрел на нее и любовался, и вспоминал ее вчерашнюю. Ее губы слегка припухшие, глаза, почему-то кажущиеся ему голубыми, чуть красноватые, от того, что она не выспалась. Слегка смущенная и растерянная, сегодня она ему нравилась даже больше, чем раньше. И ему хотелось видеть рядом с собой это, вполне совершенное создание каждое утро, всегда!

— Я рад, что ты перестала на меня дуться, — сказал он.

— А я и не дулась, — она рассмеялась.

— Ну да, а кто все утро ходил по квартире, изображая полное безразличие абсолютно ко всему, словно приведение? Карлсон без пропеллера в простыне с красными глазами!

— Да ну тебя! — она уже хотела уйти, и встала с кресла.

— Улита, подожди! — он снова взял ее за руку, Это было странно, но он не знал, как ей все это сказать. И вилять было глупо в его-то «годах», и говорить прямо как-то очень не красиво. И он стоял с легкой улыбкой на светло-розовых губах, гладил ее кисть своими тонкими длинными пальцами, и с нежностью смотрел в глаза.

А она даже не заметила, что он назвал ее другим именем.

— Ты хотел что-то сказать, — напомнила она, когда его молчание несколько затянулось. Для нее было пыткой, вот так просто стоять и видеть его, грустно улыбающиеся, глаза, ощущать нежность прикосновения его тонких пальцев, от которых все тело напрягалось, а в памяти воспроизводилась прошедшая ночь.

— Я хотел тебя попросить, — ему действительно было тяжело это говорить, — В общем,… если вдруг я сегодня стал папой, сообщи мне, пожалуйста.

— И ты, как порядочный человек, женишься на мне? — она улыбнулась.

— Только, если ты сама согласишься на это, — он ответил вполне искренно, — Я был бы рад.

— Чему? — теперь она почему-то смеялась, хотя он говорил вполне серьезные вещи.

— Ребенку.

— Так женись, — она вытащила кисть из его руки и направилась к выходу, — будет у тебя семья и дети.

— А ты за меня пойдешь?

Глава 10

— Я? — она остановилась перед самой дверью и опустила глаза, и говорить сразу «нет» как-то не хотелось, не хотелось его обижать, она и без того его обидела, — А мне еще учиться надо, — обернувшись, ответила она с грустной улыбкой на лице.

— Нет, ну вы совесть имейте! — это снова, как всегда вовремя появилась Настасья, — Улька, твой телефон уже целый час разрывается!

Телефон у Ульяны в данный момент «разрывался» гимном Российской Федерации. Это означало, что звонил ей ни кто-нибудь, а папа — самый любимый и самый понимающий ее мужчина.

Она подняла трубку, а хорошо воспитанные друзья оставили ее наедине с отцом, отправившись пить чай на кухню.

— Да, пап.

— Улик, солнце мое, ты куда пропала? — такой вполне бодрый и любящий тон мог быть у отца только в выходной день, только утром, и только по отношению к любимой дочери, — Не звонишь, дома совсем не появляешься!

— Пап, ну ты же знаешь, чего мне стоит приехать домой, — она скучала по отцу, чувствовала себя виноватой, но ничего изменить не могла и не хотела, — И потом, у меня не было времени.

— Ну, сегодня-то ты приедешь? У меня юбилей все-таки, — с надеждой спросил отец.

— Ты же знаешь, я не могу появляться в подобного рода обществе.

— Улик, когда это все закончится?

— Я не знаю… — она вздохнула, душа ее разрывалась на части.

— Приезжай тогда в другой день, только предупреди меня заранее, чтобы я был дома, хорошо?