За ту секунду, что понадобилась мне на засовывание улики обратно в сумку, в моей голове пронеслась целая вереница мыслей. «Это выглядит действительно странно. Может, мне нужно объяснить? — лихорадочно думала я. — Стоит ли говорить ему, что трусы на самом деле чистые? Я что, уже съела свою булочку?» Сквозь этот кавардак в голове внезапно пробилось воспоминание: мне десять лет, и я плачу перед школьной экскурсией в Геттисбург, поскольку в экскурсионный автобус запрещено брать бутылки с кока-колой. А моя многомудрая мама, решив, что пить мне обязательно захочется, налила газировку в пакет и положила его в мой маленький переносной холодильник, посоветовав не наклонять его. «Я просто хочу быть нормальной!» — вопила я, размазывая слезы. Мама не поняла. Она поинтересовалась, что могут использовать другие мамы вместо пластикового пакета. «Бидончик!» — взвыла я.

«Это твоя вина, мама», — подумала я, пытаясь раскопать в недрах сумки настоящий пакет с едой. Мне удалось найти зубную щетку, потом дезодорант, потом бритву и, наконец, булочку. Мэттью все еще хохотал, пока вдруг не закашлялся.

— Думаю, это на тот случай, чтобы помочь ближнему своему, порвавшему резинку на трусах? — сквозь смех выдавил он.

— Вот именно, — мило улыбнувшись, ответила я. По крайней мере он понял, что они чистые.

— Господи, Холли, — сказал он, сев рядом со мной на диван и обняв меня правой рукой. Левой он держался за живот, все еще сотрясаясь от смеха. — Ты выбрала не самое лучшее время.

— Я знаю. — Я положила голову ему на плечо. — Но так даже лучше. Я не могу сейчас доверять своим чувствам. Даже самым лучшим из них.

Мэттью задумался, продолжая обнимать меня.

— Думаю, ты права, — вымолвил он после довольно продолжительной паузы. — Твое сердце боится чувствовать, поэтому твой мозг придумал такую защитную реакцию. Он видит во всем только плохое, потому что страх не позволяет мозгу верить в хорошее. Значит, хорошее не случится.

Я отстранилась от него, чтобы заглянуть в глаза.

— Ты ненавидишь меня? — спросила я.

Он сглотнул и смотрел на меня так долго, что его взгляд стало трудно выдерживать.

— Я не злюсь на тебя. Честно.

— Что ж, спасибо за… то, что не злишься, — тихо произнесла я, снова чувствуя к нему нежность.

Мы улыбнулись друг другу, потом Мэттью протянул руку и достал из моей раскрытой сумки то, что лежало на самом верху. Мои розовые хлопковые трусики. Мэттью внимательно их проинспектировал.

— Так вот что ты так долго от меня прятала!

Поток воспоминаний был прерван стюардессой, которая объявила по внутренней связи, что собирается убрать из салона мусор. Самолет явно снижался, так что я пристегнула ремень, положила книгу Юнга в кармашек на спинке переднего сиденья и задумалась о другом.

Мы приближаемся к Хитроу или к катастрофе? Объявили, что пассажирам следует поднять откидные столики.

Мама, помоги мне добраться туда живой. Обо всем остальном я буду волноваться позже.

Внезапно мне показалось, что она меня услышала. Самолет снова набрал высоту, потолок перестал дрожать, а меня охватило непривычное спокойствие. В этот момент я почувствовала, что мама целиком согласна с бабушкой: мне не о чем волноваться и у меня еще все впереди.

В следующее мгновение я ощутила, как у меня не просто заложило уши, а в них начала пульсировать боль. И я вспомнила, что не только бросила свою работу, лишилась квартиры и не могу сейчас вернуться домой, как бы мне этого ни хотелось, но и… Где-то там, за много-много миль отсюда, осталась в сушилке забытая мною постиранная одежда.


Пять часов спустя, после того как я в полнейшем хаосе требовала в аэропорту Хитроу отдать мне мой багаж, после того как такси доставило меня к станции Ватерлоо, а поезд, идущий оттуда, — в провинциальную местность, мое путешествие наконец-то завершилось в Винчестере. На одном моем плече болталась докторская сумка, на другом — футляр фотоаппарата, а руки свисали до колен от попыток справиться с «Большой Бертой». Вытащить ее из поезда мне удалось только с помощью кондуктора, чемодан упирался и цеплялся за все выступающие поверхности. Словно два египтянина, тянущие блок для строительства пирамиды, мы вынесли эту тяжкую ношу на платформу. Услышав звуки реальности — свисток, топот ног и скрип дверей, — я испытала на удивление острое и приятное чувство облегчения. А потом поезд исчез, оставив меня на открытой платформе с багажом и остатками жизненных сил.

Я сверилась с картой, которая прилагалась к моему приглашению на работу, и попыталась вычислить, как далеко я нахожусь от Королевского госпиталя округа Гемпшир. От платформы до госпиталя было около десяти сантиметров по карте. С равным успехом это могли быть мили, километры или все те же сантиметры, поскольку масштаб на карте отсутствовал. К счастью, на дне «Большой Берты» имелись колесики. К несчастью, у нее отсутствовал мотор. В результате таскания за собой чемодана на колесиках я выяснила две вещи: лифта тут нет, эскалатора тоже. Июньская жара словно вырвалась из самого центра Земли, поэтому покрыться потом и без транспортировки тяжестей — минутное дело. Наконец, подтащив «Берту» к лестничному пролету, упиравшемуся в выход с платформы, я попала в затруднительное положение, которого начала бояться еще вчера. Дело в том, что я не могла поднять чемодан, не говоря уже о том, чтобы нести его.

«Никогда, никогда не наполняй «Берту» доверху, — предупреждала меня мама, когда я складывала вещи в этот чемодан, собравшись на свадьбу подруги. — Иначе ты легко надорвешься».

О Боже, мамочка, на этот раз «Берта» полнехонька.

— Могу ли я предложить вам руку? — прервал мои мысли чей-то голос. Я оторвала взгляд от предательского чемодана и увидела парня с рюкзаком. У него были темные волосы, синие глаза и знакомый акцент: американец.

Я не сразу ответила. Со мной никто не разговаривал с той минуты, как мы с папой распрощались в аэропорту Балтимора и он грустно помахал мне вслед. Со мной не говорили даже стюардессы, они просто смотрели мне в глаза и ждали заказа. Этот незнакомец был прекрасно сложен и настолько привлекателен, насколько привлекательны парни из каталога моделей Джей Крю. Такой же высокий, смуглый, симпатичный — в общем, из той породы, которую большинство девушек считает потрясающе красивой. Для меня же подобные типы были абсолютно неинтересны. Мне подавай кривые зубы и очки, как у Бадди Холли, плюс руки, способные воткнуть иглу капельницы в чью-то жирную шею. А этот парень знает, какое впечатление производит, иначе не стал бы предлагать помощь совершенно незнакомой девушке.

— Что? — наконец ответила я, моргая от солнца, слепящего глаза.

— Могу ли я предложить вам руку? — Он сделал такой жест, словно и вправду решил подарить мне свою конечность. — Вам помочь?

Вам помочь? Это тот самый вопрос, на который я привыкла отвечать отказом, особенно если слышала его от незнакомца. Однако сейчас я понимала, что, если откажусь от помощи, мне придется разбить лагерь на этой платформе, на чем и закончится мое путешествие в Англию.

— Я… не хотела бы, чтобы вы растянули спину, — ответила я после паузы. Я не хочу, чтобы ты трогал мои вещи. Последними словами бабушки, которые она сказала мне на прощание, позавтракав со мной, были: «Остерегайся цыган. Они могут украсть все твои вещи». Ну что ж, по крайней мере деньги останутся при мне, в тайном кармашке на поясе.

— Не беспокойтесь, — ответил незнакомец, попытавшись приподнять чемодан. «Берта» не поддалась. — Впечатляет, — заметил он, снимая рюкзак и передавая его мне. — Возьмите это, а я подожду вас наверху.

С громким вздохом незнакомец схватил мой чемодан и взбежал с ним по лестнице! У меня, конечно, остался его рюкзак, но, судя по весу, он практически пустой. Внутри, скорее всего, только фотоаппарат, а это не компенсирует мне потерю всех моих вещей (минус забытая в сушилке одежда). Я попыталась взбежать вслед за ним, но, поскольку еще на станции Ватерлоо мне нестерпимо хотелось в туалет, а докторская сумка хлопала при ходьбе прямо по мочевому пузырю, от широкого шага пришлось отказаться.

— Вы явно любите путешествовать налегке, — не скрывая иронии, сказал парень, когда я добралась до конца лестницы. Выглядел он неважно — стоял, тяжело отдуваясь, и упирался руками в колени.

— Да, — коротко отозвалась я, как обычно отвечала бабушке. Я решила, что лучше не говорить ему о том, что собирала вещи на целый год. Ему незачем знать о моих планах, равно как и том, откуда я приехала.

— Так откуда вы приехали? — спросил он.

— Соединенные Штаты Америки, — ответила я.

Он улыбнулся явно отрепетированной улыбкой и откинул со лба свои темные волосы.

— Да неужели? А из какого штата?

— М-м… Мэриленд, — сказала я, поскольку слишком устала и хотела в туалет, чтобы придумывать что-то необычное.

— Мэриленд — хорошее местечко. Я там жил, когда был маленьким. Но еду не оттуда, мой последний адрес — Нью-Йорк.

Я глупо кивнула, поскольку мои мысли были заняты в основном жалостью к себе. Прежде чем я поняла, что делаю, я уже выпалила ему, не будет ли он против присмотреть за моими вещами, пока я отлучусь в туалет?

— Вперед, — без промедления ответил незнакомец, после чего уселся рядом с моими вещами так непринужденно, что я в очередной раз подумала: «Не собирается ли он их присвоить? Ну и черт с ними, с вещами! Я хочу писать!»

Вернувшись из дамской комнаты через несколько минут, я увидела американского цыгана на том же месте. Мою докторскую сумку он держал на коленях. Он что, рылся в ней в поисках наркотиков? Впрочем, он недостаточно худ для человека, страдающего наркозависимостью. Может, он просто дилер.

— Спасибо, что подержали, — поблагодарила я, выхватывая у него сумку.

— Интересная сумочка. Вы доктор?

— Да. — Я гордо кивнула. Скорее всего, он не цыган и не наркодилер, он обыкновенный грабитель, охотящийся на одиноких девушек с избыточным багажом. И я точно не собираюсь спрашивать его, как добраться до Королевского госпиталя округа Гемпшир.

— Так вы практикуете в Мэриленде?

— Нет. В Питтсбурге, штат Пенсильвания, — ответила я, берясь за ручку чемодана. Слава богу, что у «Берты» есть колесики.

— Неужели? Это великолепно!

— Да не то чтобы… Хотя… Слушайте, спасибо вам еще раз.

— Без проблем, Сильвия.

Я обернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Я уже почти год не слышала, чтобы имя моей мамы произносили вот так — просто и доброжелательно, — и мне хотелось снова его услышать. Словно мама сама подает мне знак.

— Извините?

— Сильвия Беллинджер, доктор медицины, — ответил парень, показывая на табличку с надписью на моей черной сумке.

— Это сумка моей матери, — пояснила я. — Она досталась мне от нее. — Теперь он сможет взломать мои кредитки, воспользовавшись девичьей фамилией матери.

— В таком случае как вас зовут? — добродушно поинтересовался он, никак не отреагировав на сообщение о маминой смерти. Стоп, а ведь я не сказала ему, что мама умерла. Наверное, он подумал, что она вышла на пенсию. Ничего, что я так, мама?

«В некотором роде я действительно вышла на пенсию…» Может, мне показалось? Или в моей голове действительно раздался ее голос?

— Ваше имя?.. — напомнил он.

— Берта. — Я на мгновение замерла, уподобившись фонарному столбу у дороги, но потом решила не объяснять ему, что я забыла собственное имя, заблудившись в своих мыслях, и повторила: — Берта. — Это имя вдруг показалось мне своеобразной защитой.

— Берта, — произнес парень. Он говорил медленно и задумчиво, словно пробуя слово на вкус. Глядя на него, я вспомнила о матери-Природе, «теории большого взрыва» и о возможности жизни на других планетах. Не такое уж плохое имя, хоть и странновато звучит. — Мне никогда не доводилось встречать Берту, которая не была бы… ну, знаешь ли, старой, — добавил он.

— Семейная традиция, — ответила я, не особенно солгав, поскольку чемоданы мы называли именно этим именем.

— А я Эдвин. Эд, — представился он, протягивая ладонь для рукопожатия.

— Приятно познакомиться, Эд, — откликнулась я, вежливо пожимая его руку и думая о том, не соврал ли он, взяв с меня пример. Имя казалось каким-то старомодным. — И спасибо, что помог мне с чемоданом.

— Да без проблем. Удачи, Берта.

— Спасибо, — пробормотала я и заторопилась прочь. Вспомнилось, как папа желал мне удачи на прощание. Похоже, она мне понадобится.

Обернувшись, я удостоверилась, что Эд за мной не пошел, его вообще нигде не было видно. Наконец-то я расслабилась. Женщин по имени Берта не грабят. И уж точно их не грабят модели по имени Эдвин.