Оливия Карент - Дигди? Никогда!

— Нет, не в курсе. Тем более, Ронни, я НЕ ЗНАЮ человека по имени Уильям Кренстон.

Рональд озадаченно посмотрел на нее и задумчиво произнес:

— Вот как… Ну ладно, я пошел. Жду тебя, Фло.

Оставшись одна, Флора испытала невероятное чувство облегчения от того, что встречи с Уильямом не будет. Она даже вообразить не могла, как бы вела себя с ним, разговаривала, смотрела на него. Его отъезд снял множество проблем, и Флора успокоилась. Она встала, убрала постель, привела себя в порядок, собрала свои вещи и отправилась в столовую.

И сама Флора, и гости недоумевали, почему хозяйка до сих пор не появилась. Но все были голодны и решено было начать завтрак, не дожидаясь Нэнси.

Сразу по его окончании, так и не попрощавшись с подругой, Флора вместе с Рональдом уехала.

Флора нервничала, потому что с минуты на минуту должен был приехать Уильям Кренстон. Мистер Муф. Когда раздался звонок, она суетливо, едва справляясь с собственными чувствами, подошла к двери и распахнула ее. Флора пропустила Уильяма, который сразу же весело заговорил:

— Здравствуй, Кэт! Это — тебе, как всегда, — он протянул ей великолепный букет.

— Здравствуйте, мистер Муф, — как можно спокойнее произнесла Флора и устало продолжила: — Прошу вас, избавьте меня от знаков вашего внимания. Они не уместны.

Он невозмутимо держал в вытянутой руке букет и, выжидая, смотрел на нее. Флора вздохнула, слегка нахмурилась, явно недовольная собой, и взяла цветы.

— Спасибо, мистер Муф.

Билл усмехнулся:

— Что ты, Кэт! Мне очень приятно дарить тебе цветы. И почему ты такая… грустная? Что-то случилось?

Флора слишком поспешно и нетерпеливо возразила:

— Нет!

— Тогда, Кэт, прошу, выслушай меня, — продолжил он, сохраняя веселый и непосредственный вид. — Кэт, я хочу предложить тебе оставить это глупейшее и никому не нужное занятие — работу над пьесой. Я бы очень хотел, чтобы этот нелепый мистер Муф исчез. Ты согласна со мной, Кэт?

Флора быстро кивнула и одобрительно сказала:

— Конечно, согласна. Было приятно работать с вами, мистер Муф. Пойдемте, я провожу вас. Прощайте! Всего вам доброго!

С этими словами Флора направилась к двери, но ее остановил возглас Уильяма:

— Кэт, погоди! То есть как «провожу», «прощайте»?

Она повернула голову и, недоумевая по поводу его возражения, пояснила:

— Вы же сами захотели исчезнуть, мистер Муф!

— Да, захотел! — подтвердил Билл. — Но чтобы на месте мистера Муфа, как Феникс из пепла, появился Уильям Кренстон. Кэт, мне показалось, что на дне рождения Нэнси мы начали лучше понимать друг друга. И я посчитал, что мистер Муф теперь — лишний!

Флора опять нахмурилась и твердо заявила:

— Я думаю, что это личное дело мистера Муфа — исчезать или появляться, возрождаясь, как вы сказали, в образе Уильяма Кренстона. Ради Бога! Но Я, — подчеркнула она, — никакого Уильяма Кренстона НЕ ЗНАЮ!!! Поэтому, прощайте, мистер Муф! Всего вам доброго.

Билл удивленно слушал ее, не понимая, что послужило поводом столь разительной перемены поведения Флоры и их отношений.

— Кэт, да что с тобой? Объясни, что произошло? Чем вызван твой гнев? Почему из числа твоих знакомых так внезапно вычеркнут несчастный Уильям Кренстон?

Флора раздраженно прервала его:

— Я не буду обсуждать с вами ни совершенно неизвестного мне человека по имени Уильям Кренстон, ни, тем более, его поступки. Прощайте!

— Ну нет!

Билл сел в кресло, откинулся на спинку, вытянул ноги, скрестил их, затем иронично сказал:

— Ты что-то слишком однообразна, Кэт! «Прощайте», «прощайте»! Нет, дорогой редактор! Раз не принято мое предложение о замене мистера Муфа другим лицом, даже не буду называть его имя, чтобы не вызывать твое раздражение, Кэт, и, кстати, не нарушать условие контракта, то мистер Муф остается. И он будет рядом с тобой, Кэт, столько времени, сколько понадобится тебе, чтобы кардинально изменить твое предвзятое мнение о «другом лице», или пока ты, Кэт, с этим «другим лицом» не познакомишься. В планах мистера Муфа есть задумки еще нескольких пьес, которым требуется профессиональный редактор. И именно ты, Кэт.

— Вы вынуждаете меня уволиться! — возмущенно выкрикнула Флора. — Ну почему вы не хотите оставить меня в покое? Почему?

Билл ласково улыбнулся и мягко пояснил:

— Потому что ты мне нравишься, Кэт. Мне хочется видеть тебя, слышать твой голос. Я не видел тебя всего-то три дня, а заскучал так, как будто разлука длилась сто лет. И я ехал сегодня к тебе с огромной надеждой, что все изменится между нами. Но ты меня встретила так неприязненно и холодно, что я очень озадачен твоим отношением ко мне. И пока все не станет предельно ясно между нами, я не отступлю, Кэт.

Флора вдруг раздраженно поправила:

— Да не называйте же меня так!!!

Он внимательно посмотрел на нее и спокойно согласился:

— Хорошо, Флора. Давайте спокойно работать. Уверяю вас, вы убедитесь, что мистер Муф — очень серьезный работоспособный человек. И оставьте мысли об увольнении. Поверьте, мистер Муф не перешагнет той черты официальных деловых отношений, которые требуются при работе автора и редактора.

Флора пристально посмотрела на него, как бы оценивая сказанное, потом вздохнула, пожала плечами и согласно кивнула:

— Ну что ж, мистер Муф, приступим к работе. Где мы остановились?..

Возвращаясь домой, Билл вел машину и, сосредоточенно глядя на дорогу, думал об изменившемся совершенно непостижимым образом поведении Флоры. Он никак не мог найти причину этого, мысленно перебирая все эпизоды их бесед на вилле Кастлов. И не находил объяснения. Все опять вернулось к началу. Конечно, это огорчало. Особенно то, что Флора не хотела пояснить, почему так внезапно предан забвению Уильям Кренстон. Как же он надеялся, готовясь к сегодняшней встрече, что история с пьесой уйдет в прошлое и останется в воспоминаниях забавным эпизодом. А теперь приходится держаться ха «Оглоушенного…», как за единственное средство спасения, потому что только работа над пьесой дает ему возможность встречаться с Флорой. Ну что ж! В конце концов, было бы хуже, если бы и этой возможности он был лишен. И все же хотелось бы знать, черт возьми, почему Флора так радикально и жестко изменила свое отношение к Уильяму Кренстону? Почему?

Билл так и не нашел логичного убедительного объяснения.

Их встречи стали довольно редкими. Оба старались держаться корректно, по-деловому. Билл делал осторожные попытки хоть что-то изменить между ними, но Флора вела себя так неприступно и холодно, что он, боясь испортить еще больше сложившиеся отношения, не решался форсировать события. Он хотел дать Флоре возможность привыкнуть к нему, узнать и понять его. Иногда, увлеченная работой, Флора весело хохотала над особо абсурдными и нелепыми сценами в его пьесы. И в душе Билла сразу появлялась надежда, что, возможно, это начало перелома в их отношениях. Но она вдруг обрывала смех, хмурилась, тем самым лишая его малейшей возможности сближения с ней.

Приехав в очередной раз в назначенное время, Билл удивился, что дверь ему открыл Рональд Фармер. Флоры не было. Рональд пригласил Билла войти и с усмешкой взглянул на цветы в его руке.

— Должен заметить, что наличие букета, принесенного вами, Уильям, — усмехнувшись, произнес Рональд, — делает нашу встречу несколько… гм… двусмысленной.

— Да уж! — засмеялся Билл. — Но где Флора? И букет все-таки надо куда-нибудь определить.

Рональд принес вазу с водой, поставил в нее цветы, затем пояснил:

— Флора просила передать свои извинения мистеру Муфу. Она уехала.

Билл побледнел и встревожено спросил:

— Как… уехала? Куда? Почему? Надолго?

Рональд терпеливо выслушал весь набор вопросов и, вновь усмехнувшись, ответил:

— Надеюсь, ненадолго. У нее заболела бабушка. Может быть, Флора вам рассказывала, что у ее бабушки слабое здоровье? Флора очень любит ее и, как только позвонил дед Сальвини, сразу помчалась к ним. Но вы не беспокойтесь. Фло попросила меня заменить ее и поработать с вами над пьесой. И вот я здесь. Я готов.

Билл раздраженно махнул рукой и резко сказал:

— Вы что… издеваетесь, Рональд? Какая, к черту, пьеса?!! Вы же все прекрасно понимаете!

Рональд рассмеялся и сквозь смех произнес:

— Да уж!.. Ох, и каша заварилась!.. Ха-ха-ха!..

Затем, немного успокоившись, добавил:

— Но Уильям, поработать все-таки придется, иначе Фло будет поставлена в трудное положение. Вы открыто проявите пренебрежение к «Оглоушенному…» и подчеркнете свой интерес только к ней самой. И после этого вашего поступка как она должна вести себя дальше? У нее единственное моральное оправдание встреч с вами — работа над пьесой. И вы, Уильям, это понимаете.

Билл согласно кивнул и нетерпеливо попросил:

— Рональд, сделайте, пожалуйста, сами, что возможно. Без меня. Хорошо?

— Хорошо. Тем более, я, во-первых, соавтор. Во-вторых, вы мне абсолютно не нужны. И вообще я люблю работать в одиночестве.

Они помолчали, а потом Билл, серьезно взглянув на Рональда и как будто что-то решив про себя, произнес:

— Рональд, я отчетливо понимаю, что вы — преданный друг Флоры. И я, безусловно, не могу надеяться на вашу поддержку. Но я хочу, чтобы вы знали, Флора мне очень нравится. Очень. Это не мимолетное увлечение. Поверьте, это не пустые слова. Я ни о чем вас не прошу, кроме одного. Если вы знаете причину, почему Флора после дня рождения Нэнси резко изменила свое отношение ко мне, скажите прямо. Что там произошло, на этой чертовой вилле? Может быть, что-то случилось после моего отъезда?

Рональд покачал головой.

— Уильям, я не знаю. Честно, не знаю. Я сам этим озадачен. Фло мне ничего не сказала, кроме одного. Что она НЕ ЗНАЕТ человека по имени Уильям Кренстон.

— И мне тоже! — воскликнул Билл. — Но почему?

Рональд пожал плечами.

— Повторяю, не знаю. И после вашего отъезда, вроде, тоже ничего особенного на вилле не происходило. Впрочем, Фло еще утром удивила меня своей просьбой о немедленном отъезде. И мы уехали сразу после завтрака. Вот и все события. Так что ничем больше помочь не могу.

Билл помолчал, потом задумчиво спросил:

— Рональд, а Флора… виделась с Нэнси?

— По-моему, нет. Скорее всего, нет. Нэнси к завтраку не явилась, а потом, я уже говорил, мы с Фло сразу уехали.

— Ну тогда вообще загадка какая-то! — воскликнул Билл. Он глубоко вздохнул и развел руками. — Рональд, я зашел в тупик и не знаю, что делать. Вы когда-нибудь попадали в такую идиотскую ситуацию, как я?

Рональд засмеялся и покачал головой:

— Слава Богу, нет!

— И что делать? — Билл вопросительно посмотрел на него. — Вы — драматург. Посоветуйте!

— Вам бы больше помог писатель детективов, Уильям, — усмехнулся Рональд. — А что касается меня, то я с женщинами придерживаюсь такого правила: не спешить и ждать. Женщины сами, как правило, начинают закручивать такую интригу, совершать такие необычные поступки, которые никакому драматургу и во сне не привидятся! А главное, со свойственной только женщинам логикой, категорически отвергая, вдруг, в один прекрасный момент, неожиданно окружают вас такой пылкой любовью, что приходится только удивляться своему негаданному нежданному триумфу.

Рональд был бы донельзя изумлен, если бы мог знать в тот момент, когда произносил свою речь, какими пророческими окажутся его слова о женской логике и умении женщин развивать интригу.

Тревоги Флоры и деда Сальвини, слава Богу, оказались напрасными. Бабушка начала поправляться.

— Дорогие мои! — шутливо объявила она. — Я пока передумала умирать! Я вовремя вспомнила, что обязательно должна дождаться правнуков. И это будет справедливо хотя бы потому, что Лаура и Ричард их не увидят. А я посмотрю на малышей, а потом отправлюсь к дочери и зятю с подробным докладом. Все-таки замечательно, что я потеряла способность передвигаться на своих ногах, а не способность вовремя все вспоминать. И вообще не впала в полный маразм!

Дед и Флора смеялись над ее словами, отчетливо понимая, сколько терпения, выносливости и мужества требовалось бабушке, чтобы преодолевать страдания, доставляемые недугом.

— Тогда я не буду торопиться! — весело произнесла Флора. — А то ты, не дай Бог, слишком заторопишься со своим «докладом»!

— Нет, девочка, — покачала головой бабушка. — Ты не права. Лучше все просчитать и соизмерить с собственными силами. Поверь, они не беспредельны. Подумай об этом, Катарина, — бабушка серьезно посмотрела на Флору, а потом засмеялась и закончила: — А спешить я не буду. Пока все как следует не увижу… как начнут ползать, ходить, говорить… с места ни тронусь!