Девятнадцать

Наступил момент отрицания. Внутри всё резко сжалось, а затем, будто оборвалось и замерло. Этого не может быть. Я зажала рот руками, не позволяя ненормальному крику вырваться из горла. Это неправда! Еще ничего неизвестно. И потом, такой кошмар может произойти с кем-угодно, но только не со мной, не с нами.

Я принялась яростно оттирать слёзы с щек, будто они были налипшей грязью. По ящику началась реклама. Веселая и счастливая семейка дружно демонстрировала какой-то супер-пупер новый йогурт с кусочками тропических фруктов. Я вдруг улыбнулась и сто процентов со стороны моя эта улыбка больше напоминала дикий оскал. Только про смерть человека говорили, а теперь весёленькую рекламу крутят. Насколько же всё в мире относительно!

— Тёть Валь, — выдохнув, обратилась я и повернулась лицом к старушке, ища в ней поддержку и подтверждение моей немой догадки, насчет неправдивости сложившейся ситуации.

Тётя Валя была очень бледная. Она несколько секунд просто смотрела перед собой, не моргая, а потом подняла на меня свой бесконечно уставший взгляд.

— Нужно срочно позвонить Владу, — каким-то тихим, не выражающим никаких эмоций голосом, проговорила старушка.

— Секунду, — я резко вскочила со стула, меня хорошенько шатнуло в сторону, из-за чего я плечом врезалась в холодильник, а потом побежала в гостиную, где лежал телефон тёти Вали.

Принесла. Руки безбожно подрагивали, но смотря на то, насколько спокойно держится тётя Валя, я тоже пыталась успокоиться. Сейчас всё непременно разрешится. Но те жуткие кадры из репортажа продолжали стоять у меня перед глазами, будто испытывая нервную систему на прочность.

Тётя Валя молча взяла телефон, набрала номер, прижала к уху. Я продолжала стоять рядом, уцепившись за край стола. Спокойствие старушки было всего лишь реакцией на произошедшее. Это не твёрдое спокойствие. Это, скорей, шок. Ступор.

Внутренний голос продолжал орать у меня в голове, что всё это ошибка. Паша не мог вот так просто взять и… И… Я зажмурилась, чувствуя, что снова начинает жечь в уголках глаз.

— Влад, — голос тёти Вали дрогнул.

Я не слышала, что отвечал друг Дикаря. В ушах барабанила кровь. Пришлось сесть.

— Хорошо-хорошо. Ждем, — старушка спрятала телефон в кармане халата и потерла кончиками пальцев надбровные дуги.

Тишина. Такая липкая и неприятная, что хотелось удавиться. Меня снова начало потряхивать, выворачивать, выламывать. Нужно было что-то делать, но что?

— Может, вам прилечь лучше? — пробормотала я, спрятав дрожащие ладони в карманы халата.

— Да, — тётя Валя рассеянно посмотрела на меня. Ее бледность жутко напугала меня.

— С вами всё хорошо? — я напряглась.

Старушка ничего не ответила. Поднялась и придерживаясь за край стола, направилась в сторону выхода.

— Тёть Валь, — мой голос сорвался.

Снова молчание. Мы переместились в комнату. Что-то было не так, но что именно, я никак не могла понять. Тётя Валя села на диван и вдруг часто задышала. Это было странное дыхание, которое я впервые слышала. Протяжный хрип, что стремительно начал нарастать. Бледный оттенок кожи приобрел синеватые вкрапления. Полоска губ тоже внезапно посинела.

— Тёть Валя! — я присела перед ней на корточки.

— Что-то плохо мне, — прохрипела она, тяжело дыша. — В моей спальне… В аптечке… Нитроглицерин.

— Хорошо-хорошо. Сейчас. Может, скорую?

— Пройдет.

— Лягте.

Я как ненормальная побежала в комнату тёти Вали. Вроде бы всё видела четко перед собой и в то же время никак не могла различить деталей. Выискивая проклятую аптечку, рука сама собой потянулась за мобильником, и я позвонила в «скорую». Попросили адрес, а я ведь, даже его не знала. Что-то лепетала про частный сектор, но это мало, о чем говорило. Швырнула телефон, нашла небольшую коробку, в которой лежали лекарства. Буквы на пузырьках и пачках с таблетками плясали, и я никак не могла прочесть, что на них написано.

Нашла. Вылетала обратно к тёте Вале и тут же замерла на месте. Жуткий хрип стих и старушка уже больше не шевелилась. Вообще. У меня будто что-то в голове перемкнуло. Как идиотка приросла к полу, ни сдвинуться с места не могу, ни сказать что-нибудь.

Тётя Валя умерла. Мой мозг выхватил необходимую картинку, проанализировал ее и дал свой вердикт. Вот еще минуту назад она меня просила принести нитроглицерин, а теперь… Мне так страшно вдруг стало. Я никогда прежде не видела умершего человека. Никогда не бывала на похоронах. Для меня сам факт существования смерти маячил где-то на периферии моей жизни. Смерть неизбежна, но что она такое — я не знала, догадывалась, понимала, но вот как сейчас, не сталкивалась с ней лицом к лицу.

Подошла ближе. В груди что-то сжалось в тяжелый болезненный комок. Кровь продолжала гулко стучать в ушах. Тётя Валя мирно лежала на диване. Кожа на лице и на руках быстро посинела. Сглотнув, я коснулась запястья, наивно надеясь, что можно прощупать пульс. Неестественно твёрдая рука почему-то ужаснула меня, и я отскочила назад.

Страх медленно просочился ко мне в голову, пугая тем, чего не существует. Всё то, что успело произойти за последний час физически не могло уместиться в моих мыслях. Я растерялась. То, что со мной происходило, трудно было описать так, чтобы хоть чуть-чуть стало понятно окружающим. И тут я вспомнила о том, что говорила мне тётя Валя: про одиночество, про невозможность понять друг друга и разделить поровну радость и печаль.

Я не могла здесь находиться, меня душил страх. Выскочив на улицу, я приземлилась на холодные бетонные ступеньки крыльца и шумно выдохнула, а потом беззвучно расплакалась, обхватив себя руками.

Не знаю, сколько прошло времени. Наверное, много, а, может, мало. Черт его разберет. Но мне почему-то показалось, что прошла секунда, когда я увидела высокую крепкую фигуру Влада, стремительно приближающуюся ко мне. За воротами виднелся черный джип. Меня всю передёрнуло, а потом вдруг здоровенные ручища схватили за плечи и поставили на ноги.

— Что случилось? — Влад склонился ко мне, чтобы наши глаза находились на одном уровне.

Я, то открывала, то закрывала рот, а комок слов, застрявший в горле, никак не хотел проталкиваться. Не знала, что нужно сказать, о чем спросить в первую очередь. Всё это, всё, начиная с самой первой встречи с Дикарём, вдруг оказалось для меня слишком трудным. Я не выдерживала. Морально.

— Ты это из-за Хмыря?

Какой еще, к черту, Хмырь?! Меня затрясло от внезапной вспышки гнева, которая быстро рассеялась, превращаясь в бессилие.

— Пашку так раньше звал, — объяснил Влад. — Жив он. Пытались подорвать, потом подстрелить, но в итоге сжали в гармошку тачку, а вместе с ней и Иван погиб. Я по дороге сюда узнал. Не мог Паха раньше откликнуться. Рисково было. А вы тут, как я понял, уже потоп решили устроить? Паха скоро подъедет, — Влад улыбнулся, а мне вообще не до смеха было. — Чего молчишь? — улыбка быстро исчезла, черные брови сошлись на переносице.

— Тётя… Тётя Валя, — промямлила я, опять заливаясь слезами. Это всё шок и страх, это они вынуждают меня реветь.

Влад на секунду замер, напряженно всматриваясь в мое лицо. Неужели решил, что я блять сейчас пошутила? Придурок. Потом он резко отодвинул меня в сторону и влетел пулей в дом. Меня колотило как будто под холодный порывистый ветер подставили. Зуб на зуб не попадал.

— Твою ж мать! — прогромыхал Влад, выскочив обратно на улицу.

Я зажала уши руками, в попытке защититься от действительности. Пусть, мы с тётей Валей и не были близки, но то, что случилось, то, чему я стала свидетельницей, сводило с ума.

— Как же так?! Как же так?! — Влад согнулся, упер руки в колени и сделал несколько глубоких вдохов.

— Я… Я ничего не успела сделать, — задушено прошептала, а всё равно какую-то часть вины ощущала на себе. — Она так быстро… Несколько минут прошло…

— Ты не виновата, — выпрямившись, ответил Влад. — Она уже в возрасте была. Сердце давно ее беспокоило, — он нащупал телефон в заднем кармане джинсов и быстро кого-то набрал. — Надо вызвать врачей и разобраться со всем этим, — объяснил Влад и отвернувшись, начал разговор.

Весь мир для меня погрузился в странный беспрерывный шум. Это кровь грохотала у меня в ушах, барабанила в висках. Я прекрасно всё видела вокруг себя, понимала, что происходит, но как будто наблюдала со стороны.

Вскоре приехали врачи. Их белые халаты и причудливые шапочки неприятно били по глазам совей этой чистотой и яркой белоснежностью. Санитары потом носилки выволокли из машины скорой помощи. Еще позже приехала полиция. Влад со всеми ними разговаривал, пока я стояла в стороне, прижав руки к груди. Понемногу шок начал проходить, а вместе с ним ослабевала и дрожь в теле.

— Ты в поряде? — спросил меня Влад.

— Да, — рассеянно ответила я, сверля напряженным взглядом землю под своими ногами.

— Может, каких-нибудь успокоительных таблеток надо?

— Нет. Уже отпустило, — мой голос звучал тихо и без эмоций.

— Тётю Валю сейчас в морг отвезут. Надо похлопотать насчет кладбища и прочего не совсем приятного действия.

— Да, я понимаю, — шмыгаю носом.

— Паха еще ничего не знает. Может, тебя домой подбросить? Боюсь, когда он прознает о случившемся, то будет малёха не в себе. Не знаю, надо ли оно тебе.

— Хочу его подождать.

Мы немного помолчали. Вся эта канитель с больницей и полицией только-только начала сворачиваться, когда послышался утробный рёв мотоцикла. Меня снова начало потряхивать, но теперь уж от страха заглянуть Дикарю в глаза.

— А вот и он, — Влад закурил, а я заметила, что кончики его пальцев нервно подрагивают. Значит, это нормально, когда тебя так колошматит.

Мотоцикл едва успел остановиться, но Дикарь уже соскочил с него, швырнул шлем на землю и поспешил в нашу сторону. С каждым новым его шагом, мое сердце начинало биться быстрей. Живой. Он был живой и это немного подпитывало мои душевные резервы.

— Что за кипишь? — пробасил Дикарь, опуская всю эту формальность с приветствием.

— Паха, ты только не кипятись, — Влад затоптал недокуренную сигарету, помолчал, потом закурил новую. — Мать померла. Сердце. Походу, всё быстро и безболезненно для нее закончилось. Это нормально. Она уже в возрасте была. Паха, не теряй башку.

Дикарь посмотрел на меня с широко распахнутыми глазами. Такой спектр эмоций, который отобразился на его лице, я никогда прежде не видела. Обычно, Дикарь хорошо владеет собой, а привычная маска суровости или спокойствия уже давно стали для меня чем-то обыкновенным.

— Это ебанутая шутка такая? — голос Дикаря стал еще ниже.

— Нет, — ответил Влад. — В руках себя держи. Я знаю, баба Валя была дорога тебе и мне она далеко не последний человек, но…

— Закрой хлебало, — прорычал Дикарь сквозь зубы.

— Паха…

— На хуй, — он ломанулся в дом, Влад за ним. Послышался грохот и отборная ругань.

Я не решилась зайти в дом. Топталась на одном месте, но потом всё-таки не выдержала. Небольшой деревянный столик, стоявший в гостиной и диван, на котором тётя Валя совсем недавно… В общем, всё это было перевёрнуто и, кажется, безвозвратно сломано. Дикарь стоял спиной к дверям. Я видела, как его широкие плечи дрожали. Влад стоял чуть поодаль.

— Паха, ну смерть — это неизбежность. Все мы с этой сукой встретимся.

Дикарь молчал. Его руки были сжаты в кулаки настолько сильно, что казалось, побелевшие костяшки вот-вот разорвут кожу.

— Мы репортаж по телевизору увидели, — тихо проговорила я, когда пауза затянулась. — Там твою машину, разбитую показали. Думали, что ты… Сам понимаешь. Тётя Валя спокойно себе вела, позвонила Владу. А потом нехорошо ей стало, попросила лекарство принести, когда я вернулась, она, — я замолчала. — Мне жаль.

— Отвези ее, — глухим голосом проговорил Дикарь, обращаясь к Владу. Влад удивленно посмотрел сначала на своего друга, потом перевел взгляд на меня.

— Я хочу остаться и поддержать.

— Оно мне не надо, — Дикарь даже не повернулся ко мне. — Увези ее.

— Серьезно? — такой поворот событий окончательно добил меня за сегодня. — Я думала, что ты умер, а ты… Ты теперь просто хочешь меня вышвырнуть?

— Мы с тобой жениться не собирались, — Дикарь резко повернулся и обжег меня взглядом воспалённых от непролитых слёз, глаз.

— Не дура, знаю, — огрызнулась.

— Так значит не устраивай мне здесь истерику! — Дикарь со всей дури ударил ногой по обломкам бывшего столика.

— Я не устраиваю, просто хочу остаться, хочу чем-то помочь. Тебе трудно, и Владу трудно, и мне нелегче.

— Совсем тупая? — Дикарь прищурился. — Я говорил, что отпущу тебя тогда, когда посчитаю нужным. Вот и проваливай. Всё! Наши дорожки разошлись!