Уайт снова умолк, так как Марисса громко рассмеялась — она уже слышала россказни о славных деяниях предков этого мерзавца.

И почти тотчас же Эдвард размахнулся и ударил Уайта в челюсть. Тот вскрикнул, отступил на шаги, не удержавшись, рухнул на задницу, схватившись обеими руками за подбородок.

— Вон из моего дома! — прорычал Эдвард.

— Но вы же… не всерьез… — пролепетал мистер Уайт.

— Вон! Немедленно!

Уайт покачал головой:

— Нет-нет, я люблю ее…

Эдвард решительно указал на дверь:

— Убирайся из моего дома! А если кому-нибудь расскажешь о произошедшем, то я непременно найду тебя и убью.

Гость поднялся с пола и внимательно посмотрел на барона — казалось, он пытался понять, способен ли тот совершить убийство. И было очевидно, что Уайт очень в этом сомневался. Да и Марисса — тоже. Она прекрасно знала: Эдвард вспыльчив, но быстро остывает. Его считали наиболее сдержанным и благоразумным в семье Йорков. И если мистер Уайт сейчас быстренько уйдет, то, вероятно, ничего страшного с ним не случится. Если только…

Словно прочитав мысли сестры, Эдвард с усмешкой добавил:

— А если я не смогу до тебя добраться, то это обязательно сделает мой брат Эйдан. Ему очень нравится охота за такими, как ты.

«А вот это — совеем другое дело», — подумала Марисса. Она невольно поежилась при мысли о том, что Эйдан узнает о произошедшем.

Питер Уайт фыркнул и передернул плечами. Осторожно потрогав свою челюсть, пробормотал:

— Глупости все это… Просто вы оба сейчас расстроены. Я, конечно, уйду, но через несколько дней вернусь. Я люблю тебя, Марисса.

— Бьюсь об заклад, что тебя больше всего привлекают мои деньги, — проворчала Марисса.

Проигнорировав ее слова, мистер Уайт поспешно вышел из комнаты.

И в тот же миг Марисса почувствовала, что ей ужасно неловко наедине с братом. Да, ей было очень стыдно, и она не знала, что сказать, не знала, как объяснить свой поступок.

— Я… сожалею, — прошептала Марисса, судорожно сглотнув; только это она и смогла сказать.

— Но как же так?.. — со вздохом пробормотал ее брат. — Как ты решилась на это?..

— Поверь, я очень сожалею! Я не должна была!.. Но мне было так скучно… И я выпила слишком много вина… К тому же я ни разу еще не была хоть чуточку влюблена. Наверное, меня подвело любопытство, понимаешь?

Эдвард снова вздохнул:

— Ах, Рисса, что же ты наделала?

— Я совершила ужасную глупость. Я прекрасно это знаю. Но клянусь, Уайт не был таким до того, как это случилось. Он мне даже нравился, пока не произошло… это.

Брат промолчал. Однако изменился в лице — на лбу его залегли глубокие складки.

— Что с тобой, Эдвард? — прошептала Марисса.

Барон по-прежнему молчал. Наконец тихо сказал:

— Рисса, я не стану заставлять тебя выходить за него замуж. Потому что Уайт — редкостная скотина. Однако… — Он сжал ее руку. — Однако теперь ты должна выйти хоть за кого-то.

— Что?! — Марисса рывком высвободила руку. — Но почему?!

Внезапно дверь отворилась, и в комнату вошла их мать. Взглянув на детей, она тяжело вздохнула и тихим голосом проговорила:

— Что здесь произошло? Похоже… что-то ужасное…

Марисса гут же покачала головой:

— Нет-нет, ничего не случилось. У нас все замечательно.

Эдвард закрыл за матерью дверь и, нахмурившись, проворчал:

— Не так уж все замечательно… Напротив, все очень даже скверно.

Вдовствующая баронесса прижала руки к груди.

— Ах, но что же случилось?! Опять Эйдан что-то натворил?! О Боже, что произошло с моим славным мальчиком?..

— Нет, не Эйдан. — Барон в очередной раз вздохну. — На сей раз — Марисса! Она скомпрометирована!

Баронесса громко ахнула, однако ничего не сказала — словно лишилась дара речи, Марисса же, густо покраснев, пробормотала:

— Ах, зачем ты об этом сказал?

Строго взглянув на сестру, Эдвард подвел мать к креслу, где та тотчас же упала в обморок — весьма грациозно, как обычно (мать только так падала в обморок).

Эдвард выпрямился и пробурчал:

— Она наверняка все поймет, если мы устроим свадьбу слишком уж поспешно, и следовательно…

— Но я вовсе не собираюсь замуж! — перебила Марисса. — Для этого нет никаких причин.

— Дорогая, не глупи. Из того, чему я оказался свидетелем, абсолютно ясно: ты вполне можешь забеременеть. И следовательно, мы должны немедленно найти тебе мужа.

— Но это — сущий вздор! — в отчаянии прокричала Марисса.

И тотчас же поняла, что все гораздо сложнее, чем ей совсем недавно казалось. Увы, прежде она совсем не задумывалась о подобных вещах. И знала о беременности только из обрывков тех разговоров, что ей иногда удавалось услышать. И вот теперь…

— Ах, Эдвард, я не думала… Ведь это у меня впервые. Неужели такое возможно?

Брат поморщился и снова вздохнул — в который уже раз!

— Рисса, я предпочел бы, чтобы ты обратилась ко мне с такими вопросами до того, как все это произошло. Так вот, имей в виду: всякое возможно.

— О нет!.. — простонала Марисса.

— И поэтому, — продолжал брат, — ты обязательно выйдешь замуж. Либо за этого негодяя, либо за кого-то другого. И имей в виду: свадьба поможет развеять всяческие слухи и отвлечет сплетников от разговоров о преждевременных родах. К тому же, моя дорогая… Знаешь, мне кажется, тебе некогда будет скучать, когда ты выйдешь замуж. И следовательно, ты будешь делать меньше глупостей от скуки.

— Но я… — Марисса стиснула зубы и сосчитала до десяти, пытаясь успокоиться. — Но я не хочу покидать этот дом. Мой дом здесь, понятно?!

Эдвард потупился и тихо сказал:

— Да, конечно. Я знаю об этом, дорогая. Поверь, я очень не хочу, чтобы ты уезжала отсюда. Клянусь, мы непременно найдем кого-нибудь, кто будет привозить тебя домой, когда тебе захочется. Кого-нибудь… послушного.

— Да уж, конечно. А кто другой женится на опозоренной женщине?! Кто признает незаконнорожденного?! Только какой-нибудь очень послушный. Или подкаблучник.

— Зачем ты, Марисса?..

Тут пожилая баронесса театрально застонала, и глаза ее приоткрылись; было совершенноочевидно, что обморок ее переходит в следующую фазу. Марисса покосилась на мать, затем снова взглянула на брата. Она вынуждена была признать, что его аргументы очень весомы. Ведь если Питер Уайт расскажет о случившемся… И если она… действительно забеременеет… тогда выбора, конечно, не будет. Но если все-таки не расскажет? И если она все же не забеременела?..

Стараясь не смотреть на брата, Марисса спросила:

— Эдвард, ведь потребуется время, чтобы найти согласного и приемлемого кандидата, верно? Достойные мужчины… Они ведь не стоят в очереди у нашего дома, правда? И вообще, кому нужна опозоренная женщина?

Барон откашлялся и пробормотал:

— Гм… уж если на то пошло…

— Нет-нет, не беспокойся, — перебила Марисса. — Я точно знаю: Гарри ни одной живой душе не проболтается. И о возможных последствиях мы узнаем только недели через две. Так что если хочешь устроить помолвку, давай заранее приготовимся к этому, а потом… Потом мы забудем обо всем этом, если выяснится, что я все-таки не беременна. Согласен?!

Эдвард явно смутился.

— Но я… Рисса, скажи, а разве тебе вообще никто не нравится? То есть я имею в виду того, кто мог бы сделать тебе предложение.

— Мне нравился один джентльмен. До этого вечера. Он отличный танцор, и на нем всегда великолепно сидит сюртук. Но сейчас… Нет-нет, никого не хочу! Ни за что!

Брат пробормотал что-то неразборчивое, и в этот момент вдовствующая баронесса простонала:

— Ах, Марисса, как ты могла?.. Почему ты совершила такой ужасный поступок?

Ужасный? Да, разумеется. Мать имела право так сказать.

Тихонько вздохнув, Марисса ответила:

— Если честно, мама, то я не знаю, почему так поступила.

Увы, было слишком много вина… И много тайных поцелуев. Ах, это так возбуждающе… И необычайно интересно. Но потом, когда они оказались в этой комнате… Потом все изменилось, и вся поэзия исчезла.

— Он мерзавец, идиот… — пробормотала Марисса сквозь зубы.

— Да, верно, ты идиотка! — воскликнула мать.

— Я имела в виду мистера Уайта. Этот человек — мерзавец и глупец.

— Мистер Уайт? — переспросила мать. — Гм… Мне кажется, он отличный танцор. И красивый мужчина к тому же. Кроме того, у него очень приличный доход. Полагаю, он будет идеальным мужем.

Эдвард выразительно взглянул на мать:

— Давай обсудим это попозже, мама. А сейчас я… Мне надо кое о чем подумать. Черт возьми, куда запропастился Эйдан? Ведь именно теперь он мне очень нужен. Полагаю, он сумел бы помочь… Уверен, что он знает нескольких подходящих парней.

— Пожалуйста, не говори ему! — взмолилась Марисса.

И почти тотчас же, буквально через несколько секунд, дверь отворилась, и в комнату вошел слуга. Поклонившись, он громко объявил:

— Прибыл Эйдан Йорк, милорд! Он просит извинить за опоздание. И еще он велел передать, что спустится сразу, как только умоется и переоденется.

— Отлично, — кивнул Эдвард. Повернувшись к сестре, он тихо сказал: — Не беспокойся, я ничего не скажу ему до тех пор, пока Уайт не соберет свои вещи и не уберется отсюда. Иначе на наших глазах может произойти убийство.

— Убийство?! — воскликнула мать, откинувшись на спинку кресла, очевидно, демонстрируя новый обморок.

Однако дети ее прекрасно знали: несмотря на обморок, пожилая дама услышит все, о чем они будут говорить.

Марисса осмотрелась в поисках кресла — ей вдруг тоже захотелось «упасть в обморок». Но свободной оказалась только кушетка, а на нее совсем не хотелось падать — довольно уже этой кушетки! И теперь ей оставалось лишь одно: собраться с духом и попытаться хоть как-то смириться с последствиями собственной глупости.

Прошло несколько минут, и Марисса вдруг почувствовала, что в желудке у нее забурлило, голова закружилась, а к горлу подкатала тошнота. Она осторожно наклонилась над восточным ковром, лежавшим у нее под ногами, и зажмурилась. В следующее мгновение ее вырвало.

— Кажется, я еще не поблагодарил тебя за приглашение, — с улыбкой сказал Джуд Бертран, спускавшийся по винтовой лестнице следом за Эйданом.

— Неужели? — отозвался Эйдан, взглянув через плечо на приятеля, — тот уже несколько раз благодарил его за это приглашение.

Что же касается Джуда, то он пребывал в прекрасном расположении духа. Приезд в поместье Йорков был весьма приятен ему по нескольким причинам. Во-первых, ему очень нравились эти чудесные места — бескрайние луга и перелески Линкольншира прямо-таки очаровали его. И конечно же, ему нравилась эта семья, обитатели этого гостеприимного дома. А если честно, то больше всего ему понравилась хорошенькая сестра хозяина, веселая, непосредственная и шаловливая…

Джуд с улыбкой провел ладонью по перилам — ему вспомнилось прошлогоднее пребывание в этом доме. И вспомнилось, как изящная девушка с рыжеватыми волосами съезжала по этим перилам ранним утром — очевидно, решила, что в этот час еще никто не проснулся. И Джуд не стал ей мешать. Молча понаблюдав, как она съехала по перилам до самого низа, он незаметно удалился. И тогда ему в голову пришла странная мысль… Впрочем, нет, не странная, напротив — совершенно естественная в той ситуации. «Какая же она необузданная — словно дикарка», — подумал в те мгновения Джуд.

И теперь он с нетерпением ждал новой встречи с этой юной «дикаркой».

Когда они спустились на первый этаж, Эйдан Йорк кивнул нескольким гостям, однако, не останавливаясь, пошел дальше, к кабинету брата. Джуд тотчас последовал за ним.

Дверь кабинета оказалась закрытой, но в комнате кто-то был — раздавались голоса людей, разговаривавших на повышенных тонах (но в этом не было ничего удивительного, так как семейство Йорков всегда отличалось энергичностью, эмоциональностью и, пожалуй, даже некоторой необузданностью).

— Не стесняйся, заходи со мной, — сказал Эйдан.

И тут же, несколько раз постучав, распахнул дверь и переступил порог. Немного помедлив, Джуд снова последовал за приятелем.

Вдовствующая баронесса, сидевшая в кресле с высокой спинкой, громко всхлипывала, уткнувшись носом в кружевной носовой платочек. Барон же, старший брат Эйдана, вышагивал перед камином, и было совершенно очевидно, что он находится не в лучшем расположении духа. Тут же стоял и его кузен Гарри. Может, Гарри и являлся причиной всего этого шума? Во всяком случае, он хмурился и казался на редкость мрачным.

Джуд коротко кивнул и вскинул руку, приветствуя всех членов семейства.

— Слава Богу, что ты здесь, Эйдан, — проворчал Эдвард. Взглянув на гостя, добавил: — Сожалею, Джуд, но тебе не следует тут находиться. Извини, пожалуйста…