Байрони увидела среди них Фрэнка Пакстона, единственного белого человека, поигрывавшего кнутом. Одетые в лохмотья рабы окружили большой дуб. У Байрони защемило сердце, когда она подъехала ближе. Та самая беременная молодая женщина, Сабилла, что просила позволить ей работать не целый день, обнаженная до пояса, была привязана к нижнему суку дуба. Ее спина распухла от кровавых рубцов — от кнута Пакстона. Байрони слышала ее слабые, тихие стоны.

— Что вы сделали! — накинулась на Пакстона соскочившая с лошади Байрони. — Отвяжите ее сию минуту!

— Миссис Хаммонд, — возразил Фрэнк Пакстон, удерживая ее за руку, — эта женщина заслужила наказание. Не вмешивайтесь в дела, которые вас не касаются.

— Эта женщина беременна, мистер Пакстон! — Она вырвалась от него. — Немедленно отвяжите ее!

— Нет, мэм, — наотрез отказался тот. — Она останется здесь до темноты. Таковы правила.

— Значит, эти правила выдумали настоящие звери! — С этими словами Байрони направилась к Сабилле.

Фрэнк Пакстон быстро преградил ей дорогу.

Убийственно мягким голосом он проговорил:

— Послушайте меня, миссис Хаммонд. Вы сейчас же сядете на свою лошадь и уедете обратно, домой. Я не потерплю никакого вмешательства с вашей стороны. Белым не к лицу препираться на глазах у рабов, понимаете?

Байрони слышала тихий ропот, доносившийся со стороны десятка рабов-мужчин. Она не знала, что делать. О Господи, это было хуже любого ночного кошмара.

— Что здесь происходит?

Байрони едва не закричала от облегчения при звуке голоса Брента. Повернувшись она увидела, как он изящно соскользнул со спины крупного черного жеребца.

— Ничего, Брент, — непринужденно ответил Фрэнк Пакстон. — Просто я говорил вашей жене, что следует вернуться домой.

— Брент, — тихо заговорила Байрони. — Он высек Сабиллу. Я должна помочь ей, потому что во всем виновата я. Она беременна.

Последовало долгое молчание. Потом Брент проговорил спокойным, бесстрастным тоном:

— Нет, Байрони. Она не беременна. Уже не беременна.

— Нет! — Взгляд Байрони остановился на струйках крови, стекавших по ногам Сабиллы. Так много крови, залившей лохмотья ее шерстяного платья.

— А теперь садись на лошадь и отправляйся домой.

Байрони подняла глаза на мужа.

— Но, Брент…

— Делай то, что я говорю. Я прослежу, чтобы об этой женщине позаботились. Обещаю. Отправляйся.

Байрони медленно поплелась к своей кобыле. Она почувствовала, как руки Брента сомкнулись на ее талии и он, подняв, посадил ее в седло. Она пустила кобылу в галоп, и та с дикой скоростью помчалась к конюшне.

* * *

Лампа вспыхнула, мигнула и наконец залила комнату Светом.

— Поднимайся наверх и переоденься. Обед пропускать нехорошо.

Байрони пристально посмотрела на мужа, но не пошевелилась.

— Сабилла? — прошептала она.

— Поговорим об этом позже. — Брент повернулся и пошел к двери. — Лиззи! — позвал он, — иди сюда, помоги хозяйке!

Едва он произнес эти слова, как почувствовал себя полным идиотом. Не мог же он в самом деле принимать ванну и одеваться в присутствии этой девочки. Когда она тут же прибежала и остановилась перед ним, он резко бросил:

— Не надо. Пойди скажи, чтобы принесли воду.

«Славная девушка», — решил он, когда та вышла.

— Можешь прятаться в постели, пока я помоюсь.

— Я не прячусь.

— О? Так, значит, заболела?

— Нет, во всяком случае не в том смысле, как ты подумал. Скажи, Брент, что с Сабиллой?

— Все в порядке. Она слаба, конечно, но все будет отлично. Обещаю.

— Это я виновата, что ее высекли. Она приходила ко мне просить сократить для нее часы работы. Это был ее первый ребенок, Брент, и у нее все болело. Ужасно! Боже, я не могу поверить, что такое возможно.

Брент тщательно сложил свой пиджак и повесил на спинку кресла.

— Байрони, перестань себя укорять. Твоей вины тут нет. У меня был разговор с Пакстоном. Никаких порок больше не будет.

Байрони глубоко вздохнула и стала смотреть, как он раздевался. Раньше ей не так бросались в глаза различия между ними. Теперь они проявились более резко. Он был могучим, сильным и мускулистым. Но даже если бы он был хилым коротышкой, думала она, возвращаясь мыслями к ужасному инциденту, он все равно командовал бы всем и всеми в своем маленьком царстве. Именно потому, что был властным мужчиной, а она — женщиной и ей отводилась иная роль — просить и умолять, ну может быть, плакать, чтобы добиться того, чего ей хотелось. Она решила потребовать, чтобы он высек Пакстона. Байрони подумала о своем отце. У него не было имения, и все же он обладал полной властью над своей женой. Мог ее бить, ругать, швырять в нее всякие вещи в свое удовольствие.

— Я такой не буду, — прошептала Байрони.

Брент повернулся, не замечая, что стоял совершенно голый.

— Объяснишь, в чем дело?

В спальню вошли двое чернокожих юношей с деревянными бадьями, полными горячей воды. Байрони зарылась глубже в постель и оставалась там, пока они не вышли.

Она молча наблюдала, как ее муж погрузился в ванну. Над ее краем были видны его колени, и у нее возникло абсурдное желание рассмеяться.

— Я жду.

— Я хочу уехать.

Брент ничего не сказал, пока не кончил мыться.

Выйдя из ванны, он стал медленно вытираться.

— Я был такой грязный, — сказал он, — не мойся в той же воде.

— Я уже приняла ванну.

— Тогда вылезай из постели и одевайся.

— Я устала получать от тебя приказания. Я же не твоя рабыня! Буду оставаться в постели, сколько захочу.

Брент рассмеялся. Будь он проклят, он еще смеется! Она схватила со столика небольшие часы и швырнула в Брента. Они ударились об его руку и упали на ковер.

Смех Брента оборвался так же резко, как и возник.

Он задумчиво потер ушибленную руку.

— Значит, желаешь оставаться в постели, жена?

— Нет, Брент, не хочу! Я зла, чувствую себя виноватой.., и.., нет!

— Существует одна вещь, на которую мужчина имеет бесспорное право, моя дорогая, — это покорность собственной жены. Разве мне не приходилось говорить тебе об этом раньше?

— Я отказываюсь тебе угождать… — Она не находила подходящих слов, чтобы выразить свои чувства.

— Угождать, — повторил Брент потирая подбородок. — Надо же, какое интересное слово. — Он пожал плечами. — Поскольку хозяин я, ужин подождет.

Брент направился к кровати.

Глава 27

— Нет, черт побери! Я не хочу ни поддаваться тебе, ни терпеть твои наказания!

Байрони перекатилась на другую сторону кровати, намотав на себя простыню.

— Ты похожа на рождественский подарок, моя дорогая жена. И я один имею право размотать эту простыню и обладать тобой.

Байрони вскрикнула, когда Брент ухватился за ее бедра и подтянул к себе. Потом перевернул на спину и уселся на нее верхом.

Улыбаясь, он завел руки Байрони над ее головой.

— Оставь меня, Брент, — чуть задыхаясь после каждого слова, потребовала она.

— Конечно, нет, — непринужденно возразил он. — Разве я не говорил тебе, что с распущенными волосами ты похожа на маленькую язычницу? Нет?

Ну, считай, что сказал, любимая.

— Вовсе не любимая! — Она словно злобно выплюнула эти слова, ненавидя его за то, что он насмехался над нею.

— А, вам угодно строить из себя негодующую леди! — Брент помолчал, освободил ее руки и задумчиво потер подбородок. — Ну и задачка. Думаю, мне просто нужно развернуть тебя, как флаг.

— Нет! — Байрони принялась бороться, не давая Бренту подтянуть ее к себе.

— Спокойно, Байрони. Только понапрасну утомляешься. Лучше бы ты приберегла эту.., дикую энергию для меня.

Ее злой ответ заглушила пуховая перина, потому что теперь он перевернул ее лицом вниз и прижал к простыне. Когда она, задыхаясь, вытянулась на спине, он оседлал ее снова.

— Так-то лучше, — с удовлетворением проговорил Брент. Почувствовав, как Байрони задрожала под ним, он завел ей руки за голову. — Если бы я был художником, как Дрю, написал бы тебя в таком вот виде. — Помолчав, он задумчиво добавил, скользя взглядом вниз по ее телу:

— Пожалуй, раздвинул бы бедра, совсем немного.

Может быть, согнул бы ногу в колене.

Байрони крепко сжала ноги.

Глядя на нее, Брент широко улыбнулся:

— Разве это не прекрасно, дорогая, что твое наслаждение спрятано между ног? — Он легко накрыл ее ладонью и чуть надавил.

— Ты обещал, что никогда не сделаешь мне больно.

— По-твоему, это боль?

— Да!

— Тогда почему же ты становишься влажной под моими пальцами?

Байрони закрыла глаза в ярости и смущении.

— Вовсе нет.

Он отнял пальцы и слегка прижал их к ее поджатым губам.

— Вовсе нет? — Байрони почувствовала вкус своей влаги на пальцах Брента. Ее глаза широко распахнулись.

— Если бы ты лежала спокойно, дорогая, я дал бы тебе попробовать себя. Хочешь?.. — Не закончив фразу, Брент быстро поцеловал ее, его язык заскользил по ее губам. Подняв голову, он прошептал:

— Это только начало, я хочу погрузиться в тебя. Как ты вкусно пахнешь, Байрони.., меня приводит в восторг запах дамасской розы.

Мамми славится своим розовым маслом.

— Я добавляю его в ванну. — О перестань, Брент! Я забываю…

— Что, жена?

Брент продолжал ласкать ее, и она еле сдерживалась, чтобы не закричать.

— Молчишь? Неужели это единственный способ заставить тебя прикусить свой язычок? Да, видно, так и есть.

Байрони не сопротивлялась, когда он склонился над ней, и с радостью приняла тепло его рта, сомкнувшегося на ее губах. «Я слабая и глупая», — в полузабытьи подумала она. Ее тело непроизвольно приподнялось, чтобы теснее прижаться к его обольстительным пальцам. Она решила ударить его, когда он наконец отпустил ее запястья и положил руку на ее грудь, но вместо этого обхватила руками его плечи, зарывшись пальцами в густую шевелюру.

Байрони стонала, а он целовал ее.

Она чувствовала его победную улыбку.

— Будь ты проклят, — выдохнула она, пытаясь вырваться из затягивавшей пучины вожделения, в которую он погрузил ее.

— Ты скажешь снова, что любишь меня, Байрони? — Сердце у него сжалось, когда он увидел в ее глазах отчаяние. — Скажи, Байрони, — настаивал он, и голос его звучал хрипло, — скажи, что любишь.

Он лег на нее, и она ощутила его твердость, мощь и тепло. Он вошел в нее, нежно, медленно, словно поглощая собой, и от его полной власти сознание ее помутилось, и она полностью отдалась волнам почти болезненного наслаждения.

Брент почувствовал, как она вся затрепетала, возвещая о приближении наивысшего наслаждения. Замерев, он встретился с ее изумленными глазами. Неистовым рывком он вонзился в нее снова.

«А теперь, — подумала она, когда ее сознание на короткий миг прояснилось, — теперь уже я его поглощаю». И погрузилась в дикую стихию, забыв обо всем на свете.

Брент с восторгом ловил крики Байрони. Он не знал, что она смотрела на него, когда он, сильно прогнувшись, глухо застонал. Он задрожал всем телом и услышал вдруг ее тихий шепот:

— Я люблю тебя.

Брент несколько секунд лежал в полном изнеможении, неспособный пошевелиться.

— Тебе тяжело.

Все еще не справившаяся с потрясением, Байрони ничего не сказала и лежала не шелохнувшись, когда Брент опустился рядом с нею. Он играл ее длинным локоном, наматывал его на палец и снова распускал.

— Ты моя, Байрони, — проговорил он, и прозвучавшая в его голосе собственническая нотка вернула ее к реальной действительности.

«Да, — мрачно подумала Байрони, — я его собственность».

— И ты больше не будешь говорить об отъезде.

По крайней мере пока.

— Мне недостает запаха виски из салуна. Он пропитывал нашу квартиру. Помню, первый раз проснувшись в твоей постели, я почувствовала этот странный, резкий запах. А теперь мне его не хватает. Я хочу домой, Брент.

Проклятие, он хотел того же! Он повернулся на спину и прикрыл рукой глаза. Байрони легла щекой ему на грудь, и он стал осторожно поглаживать ее волосы и спину.

— Ты любишь меня, — сказал он несколько удивленно и с удовлетворением.

Брент почувствовал, как Байрони напряглась, и прищурился.

— Вы, женщины, — заговорил он, захватив в руку ее локоны, — готовы сказать что угодно ради достижения своей цели, разве я не прав? Прости, дорогая, — продолжал он, насмешливо растягивая слова. — Ведь ты леди, не так ли? Лорел тоже леди, по крайней мере ей нравится так считать. И если мне не изменяет память, она более страстная, чем ты.

Байрони набрала в легкие воздуха, очень медленно отодвинулась от Брента и села в постели.

— Разумеется, между вами обеими было столько женщин и леди, что мне теперь уже трудно всех вспомнить.

На мгновение Байрони пожалела о том, что сохраняла до встречи с ним невинность. Иначе она могла бы сейчас посмеяться над ним.