Ксения Акула - Дикая

— Даша, — шепчет Домовой, которого практически не видно в окружающей темноте. Фонарей на окраине города нет, только деревья, недостроенные коттеджи и бродячие собаки. — Ты когда-нибудь расслаблялась?

Шокирована подобным вопросом.

— От кого я это слышу? — искренне возмущаюсь ответ, — весь такой серьезный и целеустремленный! — вспоминаю характеристику Марины о моем соседе по парте.

— Я-то? — ухмыляется парень, аккуратно хватая меня за полы расстегнутой ветровки и притягивая к себе. — Весь такой серьезный? — вопросительно шепчет мне в губы, отчего становится одновременно горячо и щекотно.

— Весь такой… — делает паузу и проводит своей щекой от виска к подбородку. — Целеустремленный! — жадно целует, проталкивая язык мне в рот и фиксируя голову правой рукой. Левую он кладет мне на поясницу, заставляя выгнуться навстречу и почувствовать степень его возбуждения.

— Таким я нравлюсь тебе больше? — смеется парень, продолжая мучить меня ласковыми поглаживаниями вдоль пояса джинсов. — Или все-таки держаться на расстоянии и проявлять заботу?

Черт! Я не знаю!

— Убери руки!

Хочу, чтобы получилось грозно, а выходит как-то жалко и пискляво.

— А что мне за это будет? — низким голом с хрипотцой спрашивает Домовой, чем доводит мой мозг до бредового состояния. Начинает грезиться обнаженная грудь парня, его темные волнистые волосы после душа.

Ой-ой!

— Давай договоримся, — наклоняется мой мучитель и шепчет прямо в ухо, — отныне ты зовешь меня при всех «мой зайчик», а я держу руки при себе.

Решила идти ва-банк, хватая парня за темные вихры и прикусывая зубами его мочку. Потом лизнула след от зубов, услышала приглушенный стон и шепнула в ответ:

— Давай договоримся, что отныне ты держишь руки при себе без всяких «но», а я иду с тобой на вечеринку.

— Тогда, — парень отходит назад, тяжело дыша и широко улыбаясь, — никаких прикосновений вплоть до пятницы.

— Никаких! — киваю в ответ и первой срываюсь с места, чтобы быстрее оказаться дома и встать под холодный душ. Никогда бы не подумала, что перепалка с Домовым может так меня завести.

— Фига се! — выразил свои эмоции Волк, рассматривая пышное красное платье с таким количеством рюшей и оборок, что ими можно было спокойно замотать самого бугая с ног до головы. — Я не завидую той, кому ЭТО достанется. — Ткнул он пренебрежительно в наряд.

— А разве Белоснежка будет не в традиционном костюме? — удивилась Света Жукова из моего многопрофильного.

Все в ответ только пожали плечами.

Причина общего сбора учеников одиннадцатых классов в актовом зале могла быть только одна — очередной отчетный концерт для родителей на новый год и, конечно, традиционный спектакль. Учитель по театру благоговел перед своей профессией и действительно был талантлив, как меня уверяли одноклассники, но слегка «того». Я уже давно поняла, что это значило, посещая его урок раз в неделю, но только теперь обозрела масштабы катастрофы.

— Дорогие мои! Любимые мои! — выплыл на сцену Борис Олегович в неизменном сером костюме в полоску. Освещение под потолком невыгодно подсвечивало огромную залысину на макушке учителя и его одутловатое нездорового цвета лицо. — Я так рад, что нам предоставили грандиозную возможность — открытие школьного концерта для родителей! Это шанс показать, на что способен каждый из вас, возможность раскрыть свои таланты, продемонстрировать всему миру… — здесь театрала как обычно понесло, — как гадкий утенок превращается в грациозного белоснежного лебедя.

Голос Бориса Олеговича плыл по залу, а его малочисленные поклонники слушали, затаив дыхание. Я же пряталась на самом последнем ряду у выхода, чтобы при первой же возможности был шанс ретироваться с кастинга. Парни из спортивного вообще не понимали, что тут делают, и презрительно морщились при каждом новом слове учителя.

— Он что, обкурился? — спрашивал у Волка Димур, он же Дмитрий Волков, нападающий школьной футбольной команды. Домовой шикнул на ребят.

— Я обещал матери, что мы поможем Борису Олеговичу, а она, в свою очередь, обеспечит нам в финале новую форму.

— Да лан? — скривился Волк, — ради такого можно и на сцену, — загоготал он на весь актовый зал, пока учитель обиженно пыхтел и кидал на него вопросительные взгляды.

— Юноша с галерки?! — позвал он Волка. — Да-да, вы! Идите-ка сюда.

Парень неохотно поднялся и поплелся в направлении сцены, послав в адрес Домового нелицеприятное проклятие.

— О, каков экземпляр! — восхищенно сложил пухлые руки под подбородком Борис Олегович. — Быть вам рыцарем!

— Кем? — в ужасе отшатнулся от учителя Волк.

Параллель взорвалась хохотом. Я тоже не удержалась, представив вратаря футбольной команды в роли отважного рыцаря, спасающего Белоснежку. Да и момент этот постаралась запомнить надолго: бугай сверху вниз взирает в немом ужасе на полненького низенького Бориса Олеговича. Тот еще шарж!

— Он согласен! — крикнул Домовой, в сторону которого как по команде повернулись головы девочек с легким вздохом недовольства. Я часто наблюдала, какими глазами на него смотрят представительницы женского пола, и понимала, кого они мечтали увидеть на месте рыцаря.

Мы с Домовым всю неделю старались держаться на расстоянии друг от друга, поэтому сейчас нестерпимо хотелось просто сесть рядом и чувствовать тепло его тела, запах древесины и кожи, но нарушать наш уговор я бы не осмелилась, и он не стремился.

— Так-так! — продолжал тем временем учитель по театру, — семь гномов будут играть те, кто стоят самыми последнему в шеренге по физкультуре. Это у нас (театрал достал список, любезно предоставленный ему физруком, и озвучил семь фамилий). Ученики из юридического, многопрофильного и спортивного потянулись на сцену. В основном это были девочки, но попался и один приземистый паренек, чем-то напоминающий самого Бориса Олеговича.

Я мало, кого помнила в лицо, не говоря уж об именах, но стоящие полукругом рядом с Волком явно были знакомы друг с другом и теперь весело переговаривались. Мне было немного обидно за себя. Эти ребята живут в маленьком южном городке, редко кто приезжает сюда с детьми школьного возраста, поэтому состав одиннадцатых классов был сформирован из своих же учеников. Парни и девчонки давно знали друг друга, не по именам, так в лицо. Я одна на всей параллели почти ни с кем не была знакома.

— Ворчун, Профессор, Весельчак, Простак, — перечислял Борис Олегович, раздавая роли на альбомных листах. — Засоня!

Смешки снова превратились в неудержимый гогот.

— Соня теперь Засоня! — крикнул Димур, на что его одноклассница показала неприличный жест в сторону галерки.

— Господи боже мой! — возмутился театрал, — и вы хотите еще играть на сцене, дорогая?

— Нет, — бесцеремонно ответила девчушка в черном спортивном костюме, — у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда! — поднял Борис Олегович указательный палец над головой, — но не у вас, — ухмыльнулся он синюшными губами и сунул в руки Сони сценарий.

— Итак! — потер руками довольный учитель, обозревая оставшихся в зале учеников. — Теперь мне нужна Белоснежка и Злобная Мачеха.

— Я поводила глазами по рядам, но Борис Олегович сделал иначе. Он спустился со сцены и начал расхаживать между рядами, ежесекундно хмыкая и потирая подбородок. Все притихли и, казалось, перестали дышать.

— Вы! — ткнул пальцем в высокую русоволосую девушку театрал. — Вы так реалистично выражаете на своем милом личике презрение, что Злобная Мачеха в вашем исполнении заслужит «Золотую маску» (прим. — национальная театральная премия).

С предпоследнего ряда грациозно встала местная дива с длинными русыми волосами до пояса и огромными голубыми глазами.

— Дайте мне ее в жены! — заорал со сцены новоиспеченный Рыцарь. — Мы отлично споемся.

— Заткнись, Волк, — тут же отреагировала красотка, — будешь руки распускать со своей Белоснежкой.

Я снова почувствовала, как одиночество прижимает меня к самому полу своей тяжелой лапой. Эти ребята отлично спелись за время, проведенное в стенах школы, многое знали друг о друге все и воспринимали происходящее, как очередное развлечение. Никакой травли, только беззлобные подшучивания и взаимные искренние улыбки. Здорово им.

— Нашел! — заорал у меня над ухом Борис Олегович. — Бесподобная вы моя, скромная и тихая, с естественным румянцем на бледном лице. — Учитель вскидывал руки и закатывал глаза. Я уже собиралась оказать ему первую медицинскую помощь, боясь, что того хватил удар, как на удивление сильные руки выдернули меня из кресса. — Белоснежка!

— Эээ, — вытаращилась я на Бориса Олеговича с выражением дикого ужаса на лице.

— Петь умеешь? — насупился театрал.

— Ну, — попыталась я вспомнить хоть одну строчку из детской песенки, — не пробовала.

— Запоешь! — уверенно произнес учитель и потащил меня на сцену.

— Борис Олегович, — сопротивлялась я изо всех сил, — какая из меня Белоснежка? Я же ни разу не выступала.

Домовой поднялся следом и топал рядом со мной с таким суровым и собственническим выражением на лице, что я даже испугалась.

— А вы куда, молодой человек? — Удивился Борис Олегович, преграждая парню путь. — Для вас ролей нет.

— Буду слугой, — Домовой потряс перед носом учителя распечатанным сценарием. — Мама любезно предоставила.

— А?! — хлопнул себя пухлой ладошкой по лбу театрал, — Ростислав, я тебя не узнал, прости. Что-то ты вырос не по годам большой, — покачал головой Борис Олегович, словно давно не видел родного племянника и сейчас был немало удивлен. — Поднимайся на сцену.

— Дикая, — прошипел Волк в таком восторге, что я готова была его задушить, — я увижу тебя в этом красном платье! — с придыханием произнес брюнет, театрально прижимая руку к груди.

Ребята на сцене засмеялись, косясь в сторону нелепого наряда, а Домовой встал рядом с другом и что-то прошептал тому на ухо.

— Брось, братан, это же нужно запечатлеть в памяти навсегда! — возмутился в ответ Волчара, а я присела на стул, пока ноги меня не подвели. Голова шла кругом, слова в сценарии плясали и расплывались, во рту пересохло.

— Остальные по домам! — заорал Борис Олегович громовым голосом и тут же потерял интерес к убегающим в спешке ученикам. — А с вами у меня будет дооолгий разговор! — оскалился в сторону актеров театрал и потер пухлые ручки.

— Даша? — позвал меня кто-то от самой двери в актовый зал, и я вскочила на ноги.

Ни с кем и никогда не перепутаю этот голос.

— Я нашел тебя! — заорал блондин, игнорируя всех присутствующих на сцене, в том числе и самого Бориса Олеговича.

— Черт, родная, — схватил меня в охапку Денис, — ну и выбрала же ты себе дыру для проживания.

Я хлопала глазами от неожиданности и молчала, прижимаясь к Денису всем телом.

— Молодой человек! — повысил голос театрал, — вы срываете мне постановку спектакля.

— О! — весело хмыкнул блондин, — забыл представиться, — он протянул руку учителю. — Воронцов Денис, владелец студии «Пафос» и спонсор «Белоснежки». Договорился с вашим директором о том, что сошью костюмы для постановки в обмен на небольшую услугу.

— И какую же? — спросил Домовой, обливая меня презрением. — Получишь согласие на отношение с малолеткой?

— Э, брат! — одернул Волк друга.

А Денис окинул Домового любопытным взглядом.

— Смогу посещать здание школы, когда мне заблагорассудиться, и присутствовать на занятиях, каких мне заблогороссудиться, — ответил блондин, еще крепче прижимая меня к себе, — с личным гидом в лице Дарьи. Есть возражения?

Борис Олегович восторгался связями директрисы, я порадовалась, что не придется надевать на себя этот рюшечный кошмар, а девчонки млели от одного присутствия известного дизайнера.

— Ты мой герой! — прошептала парню в плечо и чуть не разрыдалась от счастья.

Он здесь, со мной, живой и здоровый! Что может быть лучше?

О Домовом я совершенно забывала в присутствии Дениса, будто мой мозг не мог одновременно вмещать информацию сразу о двух парнях и просто парил в невесомости, упиваясь минутами сладкого забвения.

— Ты моя малышка, — ласково потрепал меня по черной макушке блондин и повернулся к Борису Олеговичу, — я подожду в зале, а после репетиции обсудим с вами детали.