Ксения Акула - Дикая

Денис скривился и запустил пятерню в блондинистую шевелюру.

— Не горячись, детка, — растянул он нахально все имеющиеся в словах гласные звуки, а я подошла и толкнула его кулаком в плечо.

— Что? С тобой? Происходит?

— Я болен, — отвечает блондин так тихо, что я еле различаю его слова. — Возможно, неизлечимо.

Меня подбрасывает на месте и начинает трясти. Я вижу огромные синие глаза, наполненные болью и страхом, красивые чувственные губы, прямой нос, брови вразлет, розовые и зеленые пряди. Я хочу собрать воедино все эти детали, но они разъезжаются в стороны, двоятся и никак не хотят возвращаться на прежние места.

— Я не такой добрый и заботливый, как тебе могло показаться, — уже жестко и отрывисто говорит парень, глядя куда-то через плечо. — Мне нужно было сделать что-то такое, что оставило бы меня на этой земле еще немного. Теперь я буду в твоих мыслях таким, каким всегда хотел быть. — Денис сжимает кулак и бьет им о стену.

— А, к черту все! — огибает меня и скрывается в ванной, а я беру сумку и спускаюсь на лифте в холл, бегу сквозь раздвижные двери на свежий воздух и спотыкаюсь о яркие пятна на асфальте, которые плывут у меня перед глазами. Горячие слезы текут по щекам, подбородку и шее, но я упорно иду вперед, стараясь не останавливаться. Денис не должен видеть мою жалость, а я не могу ее скрыть, не умею, не в состоянии. Неужели, он действительно может умереть, исчезнуть раз и навсегда, раствориться в небытие?

Нет! — шаг. — Нет! — шаг. — Нееет! — и слезы снова застилают мне все вокруг.

День, который начинался так прекрасно, закончился для меня настоящей катастрофой, в которой пострадало не только мое тело, но и душа. Кажется, в этот момент я окончательно разуверилась во всем хорошем, что есть на земле, в людях, в самой себе.

Не может быть! Только не Денис!

Я вспомнила его дурашливую физиономию в поезде, эту гейскую манеру растягивать гласные в словах, незабываемые мужественные губы и горячие объятия. Мой живой Ден, который совсем скоро может стать холодным и недвижимым.

Что такое боль от расставания родителей? Я поняла, что это НИЧТО по сравнению с той болью, которую испытываешь от одной лишь мысли о возможной потере человека, который запал глубоко в душу и занял в подкорке свой собственный уголок.

Быстрые шаги раздались где-то позади, и мое плечо сжала железная хватка.

— Даже не думай сбегать.

Я развернулась с такой стремительностью, что в ушах засвистел ветер, прижалась к Денису всем телом, чтобы не было даже миллиметра между мной и им, и разрыдалась. Громко, с надрывом и жалостливыми завываниями.

Я никогда так не плакала, я никогда не была так несчастна, я никогда так не хотела поменяться с кем-либо жизнью и собственным здоровьем.

— Тише, малыш, ну, чего ты? — гладил меня Денис по спине, — прости меня, идиота, ты же еще девчонка, а я на тебя такое вывалил. Тише, девочка….

Я отстранилась и уверенным движением вытерла глаза.

Что сделать? Что сказать?

— Ничего не говори, — будто читает мои мысли блондин и вымученно улыбается. — Но обещай, что я смогу приехать к тебе.

— В любое время, — киваю с улыбкой и припадаю к мокрой груди в разводах туши, — хочешь, оставайся жить насовсем.

— Спасибо, малыш, но работа для меня — лучшее лекарство. — Кривится и бросает гордый взгляд на здание из стекла и камня.

Мне хочется многое сказать, но молчание — золото. Мы понимаем друг друга без слов и идем к машине, держась за руки, и постоянно глядя друг на друга. Денис здесь, со мной и так и должно быть.

Уже в аэропорту, садясь на ближайший рейс, я ничего не боюсь и решительно шагаю, чтобы сдать багаж.

Что для меня полет на самолете, когда жизнь дорого мне человека висит на волоске? Я не знаю его диагноз, но не решаюсь спросить, а от этого страдаю еще больше. Переживание за Дениса буквально давит на мозг, дезориентируя в пространстве.

— Обещай звонить время от времени, — прошу блондина, повисая у того на шее.

— Обещай не соблазнять всех парней подряд, а выбрать самого достойного и не скрывать свою женственность и красоту за грубостью и безразличием? — парирует Денис.

Еще крепче сжимаю блондина в объятиях, смотрю ему в глаза долгим взглядом и на прощание звонко чмокаю в нос.

— Ты похожа на чучело, — кривится парень.

— А ты на провидение, — шиплю я, и мы весело смеемся и, наконец, прощаемся.

Что значит для вас мимолетная встреча, произошедшая в поезде? Для меня она значила начало нового этапа в жизни, встречу с необыкновенной творческой личностью, совершенно особенным человеком, ставшим дорогим и любимым всего за пару дней. И это делало меня счастливой, несмотря ни на что! Хотелось просто верить, что вместе мы справимся со всем.

Уважаемые читатели! Закончила вторую часть игрущу. Я немного представляю ваши эмоции и чувства в связи с событиями, развернувшимися в последней главе, но для Даши — это шанс стать сильной личностью и идти дальше, несмотря ни на что. Я очень привязалась и к Денису и сделаю все, чтобы он был счастлив, а счастье, как извесно, не бывает вечным, но зато навсегда оставляет в наших жизнях неизгладимый след.

Море! — падаю я попой на гнилые доски пирса и вдыхаю в себя этот безбрежный соленый мир. Всего четыре дня прошло с тех пор, как мама сажала меня на поезд и говорила прощальные слова, а такое ощущение, что не меньше четырех лет.

Бабушка охнула от радости, завидев внучку на пороге с сумкой в руке, а потом нахмурилась и позвала деда. За круглым столом собралась вся моя семья во главе с мамой, нервно перебирающей на груди пуговки блузки.

— Мы ждем объяснений, дорогая! — грозно начала бабушка, — ты поступила необдуманно, сбежав от отца.

— Я не сбегала, — получилось что-то наподобие «жбегала», так как рот был занят блинчиками с творогом, которые ба поставила на стол, несмотря на свой суровый вид. — Папа решил отпустить меня и больше не требовать совместной опеки.

Мама быстро поднимает глаза и смотрит очень пристально, практически не моргая.

— Теперь я поеду туда только по собственному желанию, — ее взгляд снова утыкаются в поверхность стола, — которого у меня совершенно нет, — заканчиваю предложение, и через мгновение оказываюсь в объятиях самого дорогого и близкого мне человека на земле.

— Задушишь, — сиплю еле слышно, но все равно дарю маме ответные объятия.

Она уже не стесняется своих чувств и начинает суетиться вокруг, предлагая то чай, то кофе, то все сразу. Удивленно моргаю, но не отказываюсь и употребляю эту странную смесь с примесью соленой влаги. Мама даже шутит насчет моей растерзанной внешности, а я не говорю ей правду, отчего у меня глаза опухли и нос красный.

Эта тайна, поселившаяся глубоко в сердце, дарит ощущение принадлежности к огромному миру, и я ни с кем не готова делиться обстоятельствами объяснений с отцом. Никому не хочу рассказывать про Дениса, открывшего мне глаза на саму себя. Это только мое, и доверится я готова лишь морю… Оно меня поймет, услышит и утешит.

Отчего-то хочется быстрее оказаться одной и обдумать, что делать дальше, с каким настроением идти в школу, как восстановить отношения с Мариной, поэтому я сбегаю.

— Мам, ба, — кидаю уже на пороге, наевшись от пуза, — я прогуляюсь немного.

Согласно кивают и продолжают с каким-то оживлением прибираться в гостиной, постоянно сталкиваясь локтями, тапочками и даже головами, отчего им обеим становится только веселее.

Чудачки! — округляю я глаза и вылетаю в объятия южного городка, тихих кривых улочек, спускающихся вниз к морю, и высоченных тополей. Привычным маршрутом миную частный сектор, кафешки и ночные клубы, практически не глядя по сторонам. Уже на прибрежной полосе делаю паузу и выискиваю глазами полуразрушенный пирс, на котором никого нет.

Наивная, а кого ты хотела там увидеть? — шепчет противный внутренний голосок, но я прячу собственные мысли даже от него.

Яркое еще осеннее солнышко за день нагрело доски, которые пахнут морем и немного плесенью, и я растягиваюсь на них, стараясь пятками дотянуться до края пирса. У меня ничего не получается и становится как-то обидно.

Лежу так около получаса, ни о чем не думая и наблюдая за неспешным бегом облаков. Темнеет и холодает, но мне так хорошо, что совершенно не хочется уходить.

Спиной чувствую гулкие шаги, но почему-то продолжаю лежать и практически не дышу. Это Домовой, я знаю, надеюсь на это и просто жду.

— Привет, — кидает мне парень и, как ни в чем не бывало, присаживается рядом. На нем темно-синие джинсы и неизменная кожанка. Смотрит Домовой куда-то вдаль, не поворачивая ко мне головы.

— Я спросил у Лизы, где ты, — начал парень немного неуверенно, — она только фыркнула и посоветовала обратиться к твоим родным. — Поворачивает ко мне голову и смотрит пристально и напряженно.

Какой же Домовой серьезный и неулыбчивый. Я вообще не помню, чтобы он в моей компании смеялся или шутил. Ну, если только в самый первый раз, когда его улыбка продемонстрировала мне очаровательные ямочки на щеках и подбородке. А вот этот нахмуренный вид просто раздражает.

— Так, где пропадала?

— Прогуливала, — кидаю безразлично и сажусь, злясь и на себя и на него. Вечер испорчен, мне больше не хочется улыбаться без причины.

Следовать советам Дениса и быть открытой и раскрепощенной не получается. Домовой, как раздражитель, действует на мои нервные окончания и приводит их в трепетное волнение, отчего хочется еще глубже спрятаться в себя.

— Даш, прости за тот поцелуй.

Ох!

Отшатываюсь от слов парня, как от удара.

Он что, считает наш поцелуй ошибкой и хочет, чтобы я обо всем забыла?

Директорский сынок сверлит во мне пару дыр, а потом привлекает к себе и практически рычит в ухо.

— Ты когда-нибудь перестанешь быть такой колючкой? Мне безумно тяжело найти с тобой общий язык, а очень хочется.

Парень тут же выпускает меня из объятий и тяжело поднимается на ноги.

— Если я так тебе не нравлюсь, то скажи мне об этом прямо сейчас. Я больше никогда тебя не потревожу, ни о чем не спрошу и могу делать вид, что мы вовсе незнакомы.

Молчу в ответ, но тоже поднимаюсь на ноги и виновато заглядываю парню в лицо. Теперь он не кажется мне кем-то чужим, но по-прежнему остается недоступным. Этот его суровый вид и вселенское превосходство, подчеркнутое каждой деталью внешности, продолжают меня раздражать. Но, тем не менее, я хочу быть рядом с Домовым, жду его появления, мечтаю о соприкосновении наших пальцев.

Бред какой-то!

— Я скажу тебе, где была, а ты перестанешь проявлять по отношению ко мне свою навязчивую заботу. — Говорю то, что на самом деле не чувствую. Мне нравится внимание Домового, я хочу еще и еще, но боюсь показать это.

Парень пожимает плечами и осторожно берет за руку, будто опасается, что я от него отшатнусь.

— Так, где была? — спрашивает он, уводя меня в сторону города.

— Ездила к отцу, чтобы забрать кое-какие вещи.

А кто говорил, что я должна говорить ему правду?

— И как?

— Вернулась, как видишь, — грублю в ответ и мечтаю откусить себе за это язык. — Я много событий пропустила за эти дни?

Домовой подхватывает разговор, рассказывая о соревнованиях по футболу, школьных происшествиях и выздоровлении Марины. Оказывается, они с Волком навещали бедолагу у нее дома пару раз.

— В пятницу вечеринка у одного из парней, празднуем победу в полуфинале. — Продолжает Домовой, как ни в чем не бывало. — Пойдешь со мной?

Прикусываю губу. Сейчас бы позвонить Денису и спросить, чтобы он сделал на моем месте, но у него своих проблем по горло, а хуже всего то, что я так и не взяла его номер телефона. Но как бы поступил блондин на моем месте?

Представляю себе насмешливые синие глаза, мужественные губы, искривленные самодовольной улыбкой, дерзкий окрас волос и понимаю, что должна ответить Домовому.

— Я пойду, если обещаешь не делать поспешных выводов.

— Насчет тебя? — удивляется парень.

— Насчет нас, — отвечаю, высвобождая собственные пальцы из его руки.