Лейла Мичем - Дикий цветок

– Ничего страшного, – сказала на это Джессика. – Он уже почти пуст.

Опасности, лишения и невзгоды она переносила с мужеством и самоотречением, напоминая в этом Летти. Но больше всего ему импонировало то, как Джессика ведет себя с Джошуа. Сын считал ее кем-то вроде своего товарища по играм. Время от времени Сайлас замечал, как Джошуа с гордым видом расхаживает по лагерю, держа Джессику за руку и как бы говоря: «Она моя». Джессика избавляла сына от тоски по дому и Летти, унимала его страхи и защищала от опасностей. При этом обходилось без повелительности, свойственной большинству мачех. Джессика держала себя с его сыном по-дружески.

Когда Сайлас предупредил ее о том, чтобы Джессика не вела при мальчике свою аболиционистскую пропаганду, та ответила:

– Обещаю не говорить ни слова при ребенке, мистер Толивер, но сама буду вести себя так, как считаю нужным.

Наблюдая за тем, как изо дня в день растет дружба между ней и Джошуа, Сайлас по прошествии двух месяцев убедился, что между ним самим и Джессикой пропасть только углубилась. Теперь он понимал, что замечательная молодая особа, являющаяся его супругой только по договору, не желает в реальности иметь с ним ничего общего. План расплатиться с Карсоном Виндхемом и предоставить жене полную свободу созрел у Сайласа постепенно. Он заключил письменный договор и обязан следовать если не его духу, то букве. Если он вернет Карсону все, что должен ему, то сможет развестись с Джессикой. После этого она будет вольна жить своей собственной жизнью, искать свой путь, и отец не сможет ей в этом помешать.

Перед отходом ко сну Сайлас решил выкурить сигару. Теперь, когда они покинули кишащие опасностями территории, он спал в своем фургоне вместе с Джошуа. Не желая тревожить спящего мальчика, Сайлас нагнулся к костру, собираясь раскурить манильскую сигару, когда его взгляд поймал фигуру, удаляющуюся по направлению к речке. Это была женщина, одетая в развевающееся на ветру платье. Что-то было накинуто ей на плечи. По копне разметавшихся волос Сайлас узнал ее. Джессика! Ради всего святого! Ей же ясно сказали, чтобы ночью она не выходила за пределы лагеря! Чертова маленькая упрямица! Она что, забыла о хищниках, змеях и ядовитом плюще? По периметру лагеря стояли часовые, но Сайлас положил сигару в карман, взял в руку пистолет и пошел вслед за ней.

Джессика вырвалась далеко вперед, но шла она очень осторожно. В руке его жена несла свечу, которая, впрочем, была здесь излишней. Хватило бы и лунного света. Куда она идет и зачем? Она идет к реке и, кажется, знает дорогу. Вечером, когда караван остановился на привал, Сайлас видел, как его жена осматривает местность вокруг лагеря. Когда фигура исчезла в зарослях деревьев, мужчина ускорил шаг. Кричать ей он не стал, боясь того, что часовой может сначала выстрелить, а потом уж разбираться, в кого стрелял. Сайлас застал девушку стоящей на берегу реки. Он замер, когда понял, зачем она сюда пришла. Джессика стояла к нему спиной, поэтому Сайлас не смог дать ей знать о своем присутствии прежде, чем ее платье сползло с плеч и упало к щиколоткам. Уже голая, она подобрала его и положила на камень рядом с полотенцем, а потом задула свечу. С легким плеском девушка погрузилась в воду.

Сайлас, пораженный красотой ее тела в серебристом свете луны и осознающий, что в глубинах реки могут таиться опасности, нервно повернулся, заслышав треск позади. Это был один из часовых.

– А, это вы мистер Толивер! Что-то не так? Мне показалось, что я услышал подозрительный звук.

– Ничего страшного, Джонсон. Это я вышел пройтись. Не могу заснуть. Решил проверить подпругу седла, а теперь вот гуляю… Возвращайтесь-ка лучше на пост.

– Красивая ночь.

– Да.

– Желаю вам нагулять крепкий сон.

– Спокойной ночи, Джонсон.

Их голоса, должно быть, долетели до уха Джессики. Когда Сайлас вышел на берег реки, из воды выглядывала одна лишь рыжая голова.

– Джессика! – прошипел он.

Сайлас не осмеливался повышать голос, боясь привлечь внимание часового.

– Вылезайте из реки, прежде чем вас ужалит ядовитая змея!

Мокрая голова приподнялась.

– Уходите. Я… я голая, – сказала она.

Течение здесь было довольно быстрым. Серебристые руки девушки мелькали в воде, поддерживая ее на плаву.

– Ерунда! Мне все равно, голая вы или нет! Вылезайте на берег! – хриплым голосом прошептал он.

Злясь на глупость девушки, Сайлас схватил ее платье и полотенце.

– Я отвернусь и дам вам пять секунд. Если за это время вы не выберетесь на берег, то я пойду и сам вытащу вас из воды. Понятно?

Джессика не ответила. Послышался плеск воды. Спустя несколько секунд вещи вырвали из его рук. Мужчина слышал, как тяжело девушка дышит, быстро обтирая себя полотенцем.

– Я всего лишь хотела искупаться, – сказала Джессика. – Я уже давно не принимала ванны, а сегодня выдался такой жаркий денек. Я вся вспотела. Что, в Луизиане всегда так жарко в мае?

Сайлас повернулся в ее сторону. С ее длинных, мокрых волос капала вода. Ткань платья прилипла к телу, подчеркивая красоту грудей и стройность талии. Мужчина невольно почувствовал вожделение.

– Вы понятия не имеете о том, какие ядовитые твари обитают в реке, на берегу, в лесу! Больше никогда, повторяю, никогда не нарушайте правил безопасности, которые я устанавливаю! Вы меня поняли?

Джессика принялась вытирать мокрые волосы.

– Прошу прощения за то, что так халатно отнеслась к сохранности вашей инвестиции, мистер Толивер, но теперь я и сама вижу, что пошла на неоправданный риск. Днем речка выглядела такой спокойной и кристально чистой, что я не смогла устоять перед искушением. Обещаю, что в дальнейшем этого не сделаю.

– И вы думаете, что меня волнует моя инвестиция, как вы выразились?

Мужчина сделал шаг вперед. Глаза Джессики расширились. Ее губы округлились, образовав маленькое, удивленное «о». Она стала похожа на обворожительную речную нимфу, застигнутую врасплох злобным чудовищем. Девушка отступила.

– А что… я ошибаюсь, мистер Толивер?

Ему хотелось схватить и потрясти ее. Ему хотелось ее поцеловать. Сайлас приоткрыл рот, желая объясниться, но передумал.

– Думайте, что вам угодно, мисс Виндхем. А теперь ступайте к лагерю, пока нас обоих не пристрелили.

10 мая 1836 года

«Ерунда. Так он выразился о том, насколько ему все равно, обнажена я или одета. Была ли я уже в воде, когда он меня увидел? Не могу описать, что я чувствовала, когда, подняв голову, увидела его стоящим на берегу. В лунном свете Сайлас показался мне еще красивее, чем раньше, вот только лицо его искажала ярость. Я ощутила… снова ощутила… Смешно представить себе это сейчас, но на долю секунды мне захотелось, чтобы Сайлас спустился вниз и присоединился ко мне в воде. За что мне такое наказание? Почему я испытываю плотское вожделение по отношению к мужчине, который никогда меня не полюбит? Во-первых, я похожа на серенькую воробьиху по сравнению с красивой и утонченной женщиной, в которую он до сих пор влюблен. Во-вторых, если бы мое ледяное, недружелюбное обхождение с ним было сырым мясом, оно не привлекло бы к себе даже мухи, не то что тигра.

И разве может мужчина желать женщину, которая предпочла бы ему мула?

Рабовладельцы до сих пор смотрят на меня косо. Сайлас и Джереми, впрочем, совсем не похожи на остальных. Если уж белые люди держат негров в рабстве, то пусть лучше это будут такие справедливые рабовладельцы, как они. Я буду молиться об этом Господу. Они заботятся о потребностях и удобствах своих рабов. Из всего каравана они единственные, кто обеспечил своих негров палатками на ночь. Я узнала несколько негритянских семейств, прежде принадлежавших моему отцу. Их он послал Сайласу, выполняя пункт заключенного между ними договора. Мой муж их не знает, поэтому на ночь заковывает в кандалы, но негры из Квинскрауна ходят на свободе, а их детей, если они страдают буллезным дерматозом ступней, он позволяет возить в своем фургоне. Эти поступки много чего говорят о человеке, за которого я вышла замуж. Неудивительно, что я изменила свое первоначальное мнение о нем.

Обратно в лагерь мы возвращались в полном молчании. Сайлас шел позади меня, словно боялся, что я сбегу с тропинки в лес.

Он проводил меня к моему фургону, где сухо произнес:

«Спокойной ночи, мисс Виндхем. Постарайтесь не попадать в беду до утра, если сможете».

Я ответила:

«Конечно же смогу, мистер Толивер. Уверяю вас».

Типпи одарила меня многозначительным взглядом. Накануне она отговаривала меня идти на реку. Я улеглась спать, но долго не могла заснуть. Сквозь небольшое отверстие в брезентовой стене конестоги я видела, как Сайлас приладил москитную сетку над Джошуа, а потом со стаканом бренди и манильской сигарой в руках отошел к костру. Мне захотелось пойти к нему и спросить, что он имел в виду, когда с таким возмущением ответил на мою колкость касательно защиты им своих инвестиций.

И вы думаете, что меня волнует моя инвестиция, как вы выразились?

Он почти кричал на меня. В его устах слово инвестиция прозвучало с особым сарказмом. Так получалось, что с моей стороны было просто глупо думать, будто бы лишь забота об инвестициях заставила Сайласа пойти вслед за мной. Но с какой стати ему беспокоиться о моем благополучии? Я до сих пор вспоминаю тот огонек, который зародился в моем сердце, но мое высокомерное замечание: «А что… я ошибаюсь, мистер Толивер?» – убило в Сайласе желание пускаться в дальнейшие объяснения.

Думайте, что вам угодно, мисс Виндхем.

Что ж, мистер Толивер. У меня есть кое-какие соображения на ваш счет. Мне льстит мысль, что вы не считаете меня совсем уж некрасивой и испытываете ко мне какие-то чувства. Мне приятна мысль, что вы в достаточной мере прозорливы, чтобы понять: моя холодность – всего лишь ширма, за которой я скрываю мои растущие к вам чувства. Но нет же! Я почти уверена в том, что, узнай правду, вы в деликатной форме отвергнете мои притязания, поэтому я, не желая уронить свое достоинство, не предоставлю вам такой возможности. Будь вы настолько прозорливы, как Джереми, например, вы бы лучше разбирались в мотивах поступков людей, но, к сожалению, вы не чувствительнее деревянной колоды.

Ну вот! Надеюсь, я в достаточно доступной манере объяснила, что думаю, мистер Толивер? Через неделю, когда мы доберемся до Нового Орлеана, вы, я не сомневаюсь, будете рады избавиться от меня и надолго обо мне позабыть».

До Нового Орлеана оставалось всего лишь пять миль, когда кричащий ястреб, появившись из ниоткуда, упал на выносную лошадь в упряжке фургона Джессики. Конестогу швырнуло в сторону, нарушая порядок следования каравана. Джаспер просто не смог справиться с четырьмя запаниковавшими животными. Джессику сбросило с козел. Даже со своего поста во главе каравана Сайлас услышал истошный вопль Джошуа: «Джессика!» Развернув мерина, каравановожатый поскакал к фургону жены. Джессика лежала без чувств на земле. Сайлас схватил выносную под уздцы и успокоил, а затем, спрыгнув с мерина, подбежал к Джессике. Типпи высунула голову из фургона. Джаспер и Джошуа, оба плачущие, соскочили с козел.

– Извините! Извините, мистер Сайлас! – причитал Джаспер.

– Оставайся с лошадьми! Джошуа – с тобой! – приказал Сайлас.

– Папа! Папа! Вылечи Джессику! – хныкал Джошуа.

– Вылечу, сынок. Оставайся с Джаспером.

Джессика лежала на боку. Глаза закрыты. Шляпка сбилась набок. Подол ситцевого платья задрался выше колен. Перевернув девушку на спину, Сайлас увидел глубокую рану на лбу, из которой лилась кровь. При падении Джессика ударилась головой о большой острый камень на дороге. По телу мужчины пробежал озноб, словно он очутился в холодный день под сенью большого дерева. Она дышала, но на рану надо было наложить швы или прижечь, иначе могла начаться гангрена. К нему подбежала Типпи.

– Нам нужны полотенца, Типпи.

– Сейчас, мистер Сайлас.

Со сжимающимся сердцем Сайлас развязал ленты на шляпке Джессики, осторожно снял ее и прижал к ране. Затем он одернул подол ее платья. Господь Вседержитель! И что эта девчонка делает здесь в выцветшей ситцевой шляпке и грязных башмаках? О чем ее отец думал, отправляя свою дочь с караваном? О чем он думал, соглашаясь на это?

Джессика открыла глаза.

– Не шевелитесь, – мягким голосом произнес он.

– Что случилось?

– Вы упали.

Рядом с ворохом полотенец в руках присела Типпи. В ее огромных глазах было смятение.

– О, Джессика, – простонала негритянка.

– Со мной все хорошо, Типпи.

– Давайте лучше удостоверимся, – сказал Сайлас.

Мужчина слышал, как рыдает его сын.

– Типпи, я займусь миссис Джессикой, а ты пока пойди и успокой моего сына.

– Прошу вас, мистер Сайлас, позвольте мне остаться с нею.