Лейла Мичем - Дикий цветок

То и дело Сайлас задавал французу вопросы, мотивированные, как поняла Джессика, беспокойством о ее и Джошуа безопасности во время его отсутствия. В течение последних двух дней Сайлас был предупредителен по отношению к ней, но держался несколько отстраненно. Девушка подумала, что муж начинает сожалеть о том заявлении, которое вырвалось у него в минуту душевной близости в фургоне. Неужели так и есть? Что же она тогда увидела в этом мужчине?

– Скажите, Анри, а расовые беспорядки случаются? – спросил Сайлас.

– Люди стараются не опускаться до всего этого, друг мой. Меры, принимаемые для сохранения общественного спокойствия, просты и действенны. С этого года белые и креолы живут исключительно в разных частях города, – принялся объяснять Анри. – Креолы, потомки европейских колонизаторов Нового Орлеана, продолжают жить во Французском квартале, а вот богатые новоприбывшие американцы предпочитают селиться в Садовом районе. Американцы держатся подальше от старого города и наоборот. Джессика и ваш сын будут защищены от нежелательного общения с обитателями Французского квартала. Уверяю вас.

– А обитатели старого города могут чувствовать себя в безопасности от белых, – заявила Джессика. – Лично я не боюсь чернокожих. Из того, что я читала о культуре креолов, мне понятны причины, заставляющие их держаться подальше от американцев. Они просто не хотят, чтобы пришлые уничтожили их образ жизни.

Маленькая речь Джессики была встречена напряженным молчанием. Девушка почувствовала, как Типпи, желая предупредить хозяйку, слегка толкнула ее в спину. Джессика видела, как Сайлас сжал челюсти и бросил быстрый взгляд на Джошуа, проверяя, расслышал ли сын слова своей мачехи.

Не так давно он вызвал Джессику на серьезный разговор: «Вы вольны придерживаться аболиционистских взглядов, мисс Виндхем, но не пытайтесь навязать их моему сыну».

Ладно. Ничего страшного. Этим рабовладельцам надо время от времени напоминать, что, хотя Джессика и вынуждена жить среди них, она никогда одной из них не станет.

Как и подозревала девушка, запряженный лошадьми фургон, громыхая, вкатился во двор отеля «Винторп» уже тогда, когда в воздухе витал пикантный запах жарящейся говядины и рогаликов.

– Радости цивилизации, – спешиваясь, произнес Джереми. – У меня уже слюнки текут.

– Папа! Я есть хочу. Давай покушаем, – взмолился Джошуа.

– Скоро покушаем, сынок, но сейчас нам надо вселиться.

Джессика погрузилась в мрачные думы, которых не заметил никто, за исключением Типпи. Теперь у нее не осталось ни единого шанса провести с ним ночь. Сайлас вернется через два дня и будет праздновать вместе с другими день рождения Джошуа. Потом он подъедет еще раз, но к тому времени всякий интерес к ней с его стороны, скорее всего, увянет. Она тоже, возможно, охладеет. Через несколько дней Сайлас уедет в Техас, оставив ее замужней девственницей. Они так и останутся чужими друг другу людьми.

Владельцы отеля вышли приветствовать новых постояльцев. Мужчина казался добродушным, а его супруга, воркующая, словно голубка, – весьма веселой.

Анри, здороваясь с ними, учтиво взмахнул шляпой.

– Добрые люди, которых вы ждали, – представил он своих спутников владельцам отеля.

Джессика поняла, что таким образом француз решил избежать неловкости, связанной с представлением их как супругов Толивер.

– Если я не ошибаюсь, мистер Толивер, вы зарезервировали два номера с комнатами для омовения? – спросил Генри Морган.

– Совершенно верно, – кивнул Сайлас. – Один номер – для меня и жены, другой – для моего сына. Второй номер должен быть смежным с комнатой, где будет спать служанка. Я просил мистера Дюмона договориться обо всем с вами от моего имени. Как я понимаю, все готово?

– Все готово, мистер Толивер. Все в лучшем виде, – заявил Генри.

Джессика, все более раздражаясь, старалась пригладить морщинки на платье. Заслышав слова мужа, она удивленно вскинула голову.

Сайлас взглянул на нее. Кривая улыбка скользнула по его губам.

– Вы ведь не против, Джессика?

Во рту девушки стало предательски сухо.

– Нет… почему же, – тяжело сглотнув, выдавила из себя Джессика. – Все в порядке.

– Подойди ко мне, сынок. Мне надо кое-что тебе сказать.

Сайлас уселся на один из мягких стульев в номере сына. Другой стул он пододвинул для Джошуа. Мальчик выглядел ужасно уставшим после дороги. Он готов был уже лечь спать. Целый час, который потребовался на то, чтобы перенести вещи в их номера, Джошуа играл во дворе, а потом поужинал, причем так обильно, что прямо-таки объелся. Мальчика удивило то обстоятельство, что в номер внесли кое-какие из его вещей, но вслух он своего удивления не выразил. Джошуа, судя по всему, решил, что в гостинице они проживут неделю, пока взрослые ремонтируют фургоны и пополняют запасы продуктов и фуража. Мальчика ожидают две потрясающие новости. Одна подождет, а вот другая… Сайлас решил, что следует начать с более важной.

– Что, папа?

Сайлас подался вперед, желая полностью заручиться вниманием Джошуа.

– Я решил кое-что утаить от тебя, сынок, потому что боялся, что ты меня не поймешь. Ты и сейчас можешь меня не понять, но обязательно со временем во всем разберешься, когда повзрослеешь.

Джошуа, борясь с сонливостью, внимательно его слушал.

– Джессика – не только твой друг, сынок. Она моя жена и твоя мачеха. Мы поженились в Виллоушире в январе этого года.

Джошуа встревожился.

– Ты и Джессика поженились? Но ты и она не ведете себя как муж и жена. Я видел, как ведут… вели себя дедушка и бабушка.

– Знаю. Именно поэтому я не буду сегодня спать вместе с тобой в одной комнате. Я буду ночевать в соседнем номере… вместе с моей женой. Типпи будет спать в комнате по соседству с твоей. Если тебе что-то понадобится, зови ее.

Мальчик нахмурился.

– Если Джессика моя мачеха, значит, она моя мама наполовину. Она не сможет полюбить меня так же сильно, как настоящая мама.

– Нет, сынок, ты ошибаешься, – сказал Сайлас, сажая сына себе на колени. – Джессика любит тебя всем своим естеством. В этом я абсолютно уверен. Не она тебя родила, но, став моей женой, она стала для тебя матерью.

– Моя настоящая мама умерла, когда я родился на свет. Так ведь?

– Да, это так.

– У нее не было возможности меня полюбить.

– Не было, – произнес Сайлас, чувствуя, как в горле у него что-то сжалось.

Отец нежно приглаживал непослушный вихор на головке сына.

– Джессика меня полюбит.

– Я не сомневаюсь, что уже полюбила.

– А она сможет быть мне еще и другом?

– Конечно же сможет. Она обещала, а Джессика – из тех женщин, которые держат слово.

– Она разрешит мне называть ее мамой? Так все мои друзья называют своих мам.

– Уверен, что Джессике будет даже приятно.

– Я ее очень люблю.

Вдруг, к изумлению Сайласа, Джошуа соскочил с его колен и, развернувшись, встал между его ногами, глядя прямо в глаза. Он прижал обе ладошки к щекам отца, желая тем самым гарантировать его внимание.

– Папа!

– Да, сынок, – удивленно произнес Сайлас.

– Обещай мне, что не заберешь меня от Джессики, как ты увез меня от Летти, бабушки и дяди Морриса.

Мужчина почувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза. Он вернул сына к себе на колени и крепко обнял.

– Я обещаю, Джошуа. Джессика останется с нами навсегда, если только она этого захочет.

«Дело сделано, – подумалось Джереми. – К завтрашнему дню Сайлас и Джессика станут мужем и женой не на словах, а на деле».

Джереми слышал слова друга, адресованные владельцу гостиницы. Он увлек Сайласа подальше, туда, где их разговор никто не мог подслушать.

– Если хочешь, говори, чтобы не лез не в свое дело, – сказал он, – но быть в стороне я просто не могу. Ты решил прислушаться к моим советам, или все это ради соблюдения благопристойности?

– Решил прислушаться.

– И что подвигло тебя на такую перемену?

– Я внял твоему совету и почитал ее дневник.

– А‑а-а‑а… Понял.

– Ты был совершенно прав, Джереми. Джессика испытывает ко мне влечение, а я чувствую, что эта девушка затронула что-то во мне. Никто из нас не знает, куда могут завести эти чувства, но я хочу поступить с ней по справедливости. Я желаю сделать ее счастливой, если, конечно, это возможно.

Джереми хлопнул друга по плечу.

– Не имею ни малейшего сомнения, друг мой. Я желаю тебе счастья. Всего наилучшего вам обоим.

Джереми был рад за Сайласа, на самом деле рад. Его друг заполучил ее так, как заполучил, но он научится ее любить – не так сильно, как свою плантацию, но все же научится. По тону друга Джереми понял, что Джессика теперь принадлежит Сайласу и только ему. Иллюзорная надежда на то, что со временем девушка может достаться ему самому, теперь стала уж слишком иллюзорной. Какая жалость! Ради этой девушки он бы освободил своих рабов. Джессика – неординарная личность. Его уважение к ней выросло еще больше. Но теперь у него не осталось ни единой иллюзии. Остались только его друг и девушка, которую при других обстоятельствах он с радостью сделал бы своей женой.

– Как ты узнал? – спросила Джессика, пока Сайлас расстегивал пуговицы на том, что было очередным препятствием на пути к утолению их взаимного желания.

Девушка стояла, не шевелясь, пока пальцы мужа делали свое дело.

– Я прочитал твой дневник.

– Что?

Сайлас поцеловал удивленно округлившийся рот.

– Когда ты спала, – добавил он, пока ее веки были блаженно прикрыты. – Слава Богу, что я это сделал, а то так бы и думал, что ты меня ненавидишь.

Глаза девушки распахнулись.

– Я старалась, но не смогла. Не знаю почему.

После корсета настала очередь женской сорочки.

– И я не знаю, – сказал Сайлас, развязывая тонкие ленты. – Но как муж я не дам тебе никакого повода меня не любить.

Намек был достаточно прозрачен, и Джессика его отлично поняла. Сайлас, возможно, и дает ей повод недолюбливать себя в качестве рабовладельца, но вот в качества мужа и любовника… Как она может ненавидеть мужчину, вызывающего в ней такое страстное желание?

Корсет упал на пол. Мужчина стянул с нее сорочку.

– Боже, – выдохнул он, во второй раз в жизни узрев ее обнаженные груди.

– Дальше я сама… – Джессика торопливо стаскивала с себя нижние юбки и панталоны.

Не сводя с жены глаз, Сайлас развязал кушак, стягивавший полы его домашнего халата. Затем прикоснулся к повязке на голове жены.

– Ты уверена, что тебе это не повредит?

– Уверена, – устремляясь навстречу, ответила Джессика.

Взяв ее за руку, мужчина увлек девушку к кровати.

Сайлас ушел, не потревожив сон Джессики. Проснувшись, она потянулась к той части постели, где должен был бы лежать он, но, к своему ужасу, обнаружила, что мужчины там нет. Первой мыслью было – муж сбежал, устыдившись той необузданной вакханалии чувств, которые они испытали прошлой ночью. Как она может его в этом винить? Для невесты… невинной девушки она вела себя просто возмутительно. У него, должно быть, закрались подозрения на ее счет: уж слишком естественно и гладко все прошло.

Джессика отбросила в сторону простыню, которой укрывалась, и поспешила в комнату для омовения. Там она разбинтовала себе голову. Прошлой ночью Сайлас очень старался не касаться раненого места. И все же это чудо, что после столь бурной ночи рана выглядит вполне сносно, разве что синева уж больно непрезентабельна. Джессика оставила голову незабинтованной. Пусть потом Типпи наложит свежую повязку. Обнаженной, как и оставалась после ночи любви, молодая женщина вернулась в теплую кровать, не желая расставаться с утренней негой и приятными воспоминаниями о первом опыте.

Как оказалось, почти все из того, о чем ей рассказывали соученицы в пансионе, – неправда. Крови было мало, а боли вообще не ощущалось. Вместо боли было неземное удовольствие, настолько сильное, что Джесси показалось, будто бы она воспарила к звездам. Когда Сайлас заметил следы крови, он встал и вернулся с полотенцем, смоченным в миске с кипяченой водой. Мужчина нежно и аккуратно, словно младенца, обтер жену. Потом он расстелил под ней чистое полотенце, и они, повернувшись друг к другу спинами, попытались заснуть, но потребность в любви или же похоть, этого Джессика точно не знала, возымела верх над их невинными намерениями, и они вновь набросились друг на друга.

Ей следовало бы стыдиться подобного рода распущенности, хотя это и был ее законный супруг, но Джессика не чувствовала ни капельки раскаяния. Впервые за всю свою жизнь она не считала себя некрасивой и нежеланной. Напротив, с мужем Джессика почувствовала себя блестящей красавицей. И вот, пренебрегая своими инстинктами и трезвым расчетом, идя на поводу у собственного тщеславия, она чувствовала, что будет с ним счастлива. Джессика вполне осознавала то обстоятельство, что до настоящей любви между ними еще далеко – не исключено, что они так никогда и не испытают этого чувства. Она была не настолько наивной, чтобы не понимать: время, близкое знакомство и непримиримые противоречия могут свести на нет даже самую сильную страсть, но Джессика не собиралась мучиться призраками грядущих неприятностей. Она будет жить сегодняшним днем.