Лейла Мичем - Дикий цветок

Джессика подумала, что, слава Богу, в ее доме нет еще одной Лулу. Женщина заблаговременно позаботилась об этом.

– Великолепно, – беря в руки шляпу и трость, подытожил Гай. – А теперь мне надо идти. Я не хочу оставлять беглеца надолго – боюсь, что кто-нибудь может случайно его увидеть. Джессика! Миссис Толивер… Смогу ли я вас когда-нибудь отблагодарить в полной мере? Если все пойдет так, как запланировано, я заберу Иезекииля через несколько дней.

– Вы, надеюсь, понимаете, что с вами будет, если они обо всем узнают? В лучшем случае вас выгонят из города.

– Знаю, но все это ерунда по сравнению с тем, что в случае неудачи ждет Иезекииля.

– Вы храбрый человек, Гай Хендли. Можете называть меня просто по имени.

Сразу же после того, как учитель покинул ее дом, Джессика отослала Мэдди к Бесс Дюмон с просьбой одолжить используемых в кулинарии трав, которые не росли у Толиверов.

– А что такое анис? – озадаченно нахмурилась Мэдди. – И что мне с ним делать?

– По вкусу он напоминает лакрицу. Я собираюсь добавить его в тесто, когда буду печь печенье.

– Вы, миссис Джессика? Вы ведь уже давным‑давно ничего не печете.

– Настало время вновь взяться за старое, – возразила хозяйка, стараясь ничем не выказать своего нетерпения.

Другим слугам досталась работа в комнатах, выходящих окнами на авеню. Джимми был послан пропалывать сорняки в том конце сада, откуда не смог бы увидеть, как его хозяйка несет зачем-то одеяла и ночной горшок к каретному сараю.

Когда Томас вернулся после школы домой, голодный, как обычно, Джессика отогнала его от подноса с едой, которую Мэдди приготовила для Гая Хендли (тот есть не стал), и заявила, что приготовила ему в дорогу пирог и сэндвичи.

– Ты должен поторопиться, чтобы добраться до плантации, пока не стемнело, – заявила она сыну, – а то от тебя будет не много пользы.

Такое изменение в настроениях матери не осталось незамеченным. Обычно Джессика старалась как можно дольше задержать сына при себе, однако удивление Томаса улеглось, когда мать сказала, что ей надо еще кое-куда съездить. Ранее Джессика собрала корзину с едой «для больных», как объяснила она Мэдди. На самом деле корзина предназначалась беглому рабу. Это поднимет ему настроение. Собранной пищи должно хватить Иезекиилю на первое время, пока у нее не появится возможность принести ему еще. Благодаря Генри Говарду, архитектору, спроектировавшему каретный сарай, в «квартирку» на втором этаже вели две лестницы. Таким образом, туда можно было попасть изнутри. Сделано это было на случай ненастной погоды. Благодаря этому негр легко может, выскользнув из одноконной двухместной коляски Джессики, растаять незамеченным во тьме.

Как только Томас и его друзья ускакали прочь, Джессика села в заранее запряженную крытую коляску. Гай с нетерпением ждал ее появления. Он привел лошадь к сараю, стоявшему на заднем дворе школы. Посадка негра в коляску заняла менее минуты. Для того, чтобы случайные свидетели не заподозрили чего-нибудь неладного, Гай сгрузил рядом несколько садовых инструментов, которые якобы попросил у женщины на время.

Вернувшись на Хьюстон-авеню, Джессика высадила своего пассажира в каретном сарае. Негр быстренько поднялся вверх по лестнице, но сама хозяйка за ним не последовала. Подошел Джимми – распрягать лошадь. Джессика могла только надеяться, что слуга не унюхает сильный запах страха, оставшийся после беглого негра.

– Все необходимое – наверху, – тихо сказала она Иезекиилю незадолго до того, как они добрались до места.

– Большое спасибо, миссис.

– Запомни: не шуметь. Ни звука. Не чихать. Не кашлять. Никакого света. Старайся вообще не двигаться. Возле сарая находится конюшня. По вечерам мой муж и сын приводят туда своих лошадей. Иногда они даже среди дня заходят…

– Да, мэм.

Иезекииля она видела всего лишь несколько раз в жизни, когда приезжала на плантацию Дэвисов на празднества. Еще она знала, что жена его была личной горничной Стефани в их городском доме на Хьюстон-авеню.

– Мне жаль, что так получилось с твоей женой, – сказала Джессика. – Быть может, ей будет неплохо на новом месте.

– Человек, который ее купил, очень плохой… О, Делла! – тихо простонал Иезекииль.

«Как он собирается спасать свою жену?» – подумала женщина.

От прозвучавшей в его голосе душевной боли Джессике стало очень плохо. Ночью она лежала без сна подле спящего мужа. Ее сердце громко стучало в груди. Она переживала о безопасности несчастного, прячущегося в каретном сарае. Сетования Иезекииля преследовали ее до самого рассвета.

Гай говорил, что за «грузом» вернется не позже чем через два дня, в ночное время суток, когда никто в доме не сможет его увидеть. Он унесет с собой все материальные свидетельства пребывания в сарае беглого раба. Будет лучше, если миссис Толивер воздержится на время от поездок в своей коляске, по крайней мере, до тех пор, пока он не найдет благовидный предлог появиться на пороге ее дома и не скажет, что Иезекииля уже поблизости нет. Скорее всего, он принесет ей книгу, которая, по мнению Гая, понравится леди.

Настало утро третьего дня, а Гая все не было. Джессика чувствовала себя словно кошка на раскаленной крыше. Она раз двести выглядывала тайком из задних окон особняка. Оттуда открывался хороший вид на бельведер, розарий и каретный сарай. Женщина старалась не возбуждать подозрений у мужа и сына. Более неподходящее время для того, чтобы прятать беглого раба, выбрать было трудно. В школе по случаю Дня благодарения занятия не проводились. Из‑за холодной, дождливой погоды Томас сидел дома вместе с Джереми Младшим, Арманом и Джейком Дэвисом. Они играли в карты, в частности, в юкер[30]. Даже Сайлас уезжал на плантацию позже, чем обычно. Он нанял управляющего, на которого возложил львиную долю своих обязанностей в Сомерсете. Теперь у Сайласа было больше времени наслаждаться жизнью богатого плантатора. Одним из удовольствий, которые он себе сейчас позволял, было оставаться подольше в постели с Джессикой, вот только жена в данный момент была не особенно расположена к ответу на его заигрывания.

С ходом времени все новые и новые «что, если» подобно теням наползали на Джессику. Что, если что-нибудь плохое случилось с Гаем? Что, если его поймали, и теперь он просто не в состоянии приехать за «грузом»? Что, если Иезекииль до сих пор сидит в каретном сарае? Что, если вонь из ночного горшка стоит такая, что ее можно учуять даже внизу? Что, если у негра закончились вода и еда?

– Миссис Джессика! Последние дни вы ведете себя как птица, которой не на что сесть, – заявила Мэдди. – Вижу, что эта погода действует вам на нервы.

– Да, Мэдди, – сказала Джессика. – Мне не терпится поработать в саду.

– Вы места себе не находите из‑за того, что земля в саду не сохнет? А почему бы вам не съездить в гости к вашим подругам? Ревматизм Джимми сегодня не особо донимает. Он может запрячь вашу коляску.

Слушая болтовню служанки, Джессика вдруг поняла, как ей следует поступить. Слуги привыкли к ее причудам и необычному ходу мыслей. Им не покажется странным, что, желая избавить Джимми от лишних болей в суставах, она сама запряжет лошадь в коляску.

– Не беспокой его, – сказала она служанке. – Если я захочу прокатиться, то и сама справлюсь.

Время было подобрано идеально. Поздний обед закончился. Слуги ели на кухне. Сайлас уехал на плантацию. Томас отправился к Дэвисам играть в карты. Джейк говорил, что его отец не смирился и все еще ищет сбежавшего дворецкого. Джессика надела шляпку, накинула на плечи шаль и взяла зонтик.

Мэдди о своем уходе она не уведомила. Женщина выскользнула через боковую дверь. К каретному сараю она прошла кружным путем. Джессика надеялась, что никто в доме не заметил, как она уходила. Если Иезекииль до сих пор в квартирке над каретным сараем, она тотчас же поедет в гостиницу, где Гай Хендли снимает номер. Надо срочно с ним переговорить. Что же до слишком любопытных – особенно это касалось пронырливой хозяйки пансионата, которой могло бы показаться странным, что жена Сайласа Толивера приезжает к молодому и красивому школьному учителю, – то Джессика придумала предлог: она приехала пригласить мистера Хендли на празднование Дня благодарения.

С трудом Джессика приоткрыла тяжелую дверь каретного сарая. Она должна распахнуть дверь шире, иначе, если ее кто-нибудь увидит, это будет выглядеть подозрительно. Она ведь пришла сюда запрягать лошадь. Впрочем, тем, кто внутри дома, из‑за дождя все равно ничего не видно. В сарае ничем человеческим не пахло, только сыростью. Джессика постояла, прислушиваясь. До ее слуха долетал лишь стук капель по крыше. Несмотря на то что стекла окон заливал дождь, женщина смогла разглядеть освещенных керосиновыми лампами слуг, собравшихся за столом на кухне. Джимми сидел во главе стола спиною к ней. Вряд ли кто сможет заметить, что дверь сарая приоткрыта.

Джессика быстро взобралась по ступенькам лестницы на второй этаж и постучала в дверь.

– Кто-нибудь меня слышит? – позвала она.

Никто ей не ответил. Женщина потянула за ручку и замерла, когда поняла, что с той стороны кто-то удерживает ее.

– Кто там? – спросила она уже громче.

Джессика слышала звуки торопливо удаляющихся от двери шагов. Распахнув ее, женщина обнаружила у противоположной стены закутанного в одеяло Иезекииля. Глаза его округлились от страха. Джессика с облегчением вздохнула.

– Что ты здесь делаешь? – требовательным голосом поинтересовалась она.

Джессика вошла внутрь, но дверь оставила приоткрытой для того, чтобы услышать, если кто появится внизу.

– Человек… он за мной не пришел, – ответил Иезекииль. – Он вам ничего не передавал?

– Нет.

– Он мне сказал, что пошлет вам записку.

– Я ничего не получала, поэтому и пришла выяснить, что же здесь происходит.

Негр плотнее укутался в одеяло.

– Человек сказал: ехать небезопасно. Повсюду – хозяин, его собаки и патрули. Человек сказал: он придет сегодня поздно вечером. Мистер Дэвис… тогда… будет занят.

Джессика вспомнила, что хозяин беглого раба собирался сегодня играть в покер с Сайласом. Каждую третью среду месяца мужская компания игроков в карты собиралась в доме Лоримера Дэвиса. Обычно засиживались за полночь. Женщина огляделась. Раб даже в таких условиях «знал свое место». Иезекииль спал не на кровати, а на сваленных на полу вещах, принесенных с собой. Ел не за столом, а прямо из корзины. Печь Франклина[31] он тоже не топил, хотя температура две прошлых ночи опускалась ниже точки замерзания воды. В помещении не воняло немытым телом или человеческими испражнениями. Под покровом ночи, рискуя быть пойманным, Иезекииль спускался по задней лестнице на двор, опорожнял содержимое ночного горшка и мылся под дождем.

– Когда ты в последний раз видел человека? – спросила Джессика.

Женщина уже обратила внимание на то, что Иезекииль не называет Гая Хендли по имени. Вполне возможно, негр просто не знает, что спрятавший его «кондуктор» – местный школьный учитель. Если его поймают, он сможет узнать Гая в лицо, но не сможет назвать его имени.

– Около полуночи… прошлой ночью. Он принес еду и куртку. – Иезекииль распахнул одеяло, демонстрируя доказательство правдивости своих слов. – Он сказал, что зайдет за мной… сегодня ночью.

– Записка, которую он должен был мне послать…

– Там он написал, что я еще здесь.

Джессика почувствовала неприятный озноб по всему телу. Записку должны были передать. Кто? Кому мог довериться Гай? Если бы кому-нибудь из ее слуг, то Джессика обязательно получила бы записку. Томасу? Сын мог и забыть о ней. Была ли записка написана эзоповым языком, чтобы посторонний ни о чем догадаться не смог? Где она сейчас? Не могли ли ее перехватить или доставить по ошибочному адресу?

– Тебе что-нибудь надо? До ухода…

Прежде чем негр успел ответить, послышался топот на лестнице. В мгновение ока Иезекииль скрылся за ширмой, отделяющей помещение от места, где стоял ночной горшок. Впрочем, двигался негр отнюдь не беззвучно. Джессика не успела повернуться к двери, как в ее проеме возникла фигура Сайласа. Капли дождя стекали на пол с его шляпы и пальто.

– Что, черт побери, здесь происходит?

Джессика застыла как вкопанная. Рот ее приоткрылся, да так и остался открытым. Душу наполнили тревога и замешательство.

– Откуда ты узнал, что я здесь? – с трудом выдавила она из себя.

– В доме тебя не было. Дверь каретного сарая – приоткрыта, а на ступеньках – след от подола твоей мокрой юбки. Где он?

– Кто?

– Гай Хендли.

– Гай Хендли?

Взгляд Сайласа устремился к занавеске в углу. С ледяным спокойствием он наблюдал за тем, как ноги раба исчезают из поля его видимости. Двумя скачками преодолев расстояние до ширмы, Сайлас рванул ее вбок.

– Господи Всемогущий, да это же Иезекииль! – отшатываясь и едва не теряя равновесие, воскликнул он.