– И теперь ты хочешь купить на эти деньги жену Иезекииля, чтобы вернуть ее ему?

– Я уверен, Дэймон Миллиган назначит такую цену, что от моей заначки мало что останется.

– Зачем? Почему ты решил выкупить ее?

Голос женщины напрягся. Она явно не верила такому чуду.

– Потому что, если бы продали тебя, я бы ни перед чем не остановился, чтобы тебя вернуть. Я уверен: для Иезекииля эта его попытка закончится тем, что его убьют.

– О Сайлас!

Джессика обняла мужа, глубоко вздохнула, сомкнула веки и прижалась головой к его груди, уткнувшись макушкой ему в подбородок. Он почувствовал, что их корабль наконец-то зашел в гавань.

– Сайлас, – вновь тихо промурлыкала Джессика.

Мужчина чувствовал сквозь ткань сорочки, что она плачет.

Глава 52

Солнце над Хоубаткером и судьбами Толиверов, Уориков и Дюмонов на протяжении следующего десятилетия то и дело закрывали тучи. Погожие дни мира и благополучия сменялись отголосками военных гроз и последствиями стихийных бедствий и несчастий, вызванных людьми. Город тем не менее стремительно рос. Земли вокруг Хоубаткера привлекали к себе тех, кто нуждался в них. Среди переселенцев встречались плантаторы из южных штатов, которые считали, что, случись между Севером и Югом война, ее отголоски не долетят до Техаса. Новые коммерческие предприятия возникали в городке каждый месяц. Прошло несколько лет, и главный город округа мог похвастаться уже не одной улицей, мощенной красным кирпичом, и множеством зданий, украшенных греческими колоннами. Среди его постоянных жителей появились два врача, три юриста, архитектор, два учителя общественной школы, инженер-механик и художник. К другим источникам гордости общины Хоубаткера относились три церкви, общественная школа, окружная библиотека, здания почты и городской газеты. Все они размещались на стекающихся к центральной площади улицах. На эту же площадь выходил окнами окружной суд. Впрочем, наиболее успешным бизнесом городка можно было по праву считать «Галантерейный магазин Дюмона».

Подчиняясь диктату спроса, магазин из мрамора, красного дерева, стекла и позолоты занял целый городской квартал. В начале 1856 года, прежде чем пятый губернатор Техаса Элайша Пиз переехал в недавно построенный губернаторский особняк в Остине, его супруга Лукадия специально приехала к Анри за советом касательно покупки мебели для двухэтажной резиденции в неогреческом стиле, выстроенной из темно-желтого кирпича. В своем описании дома жена губернатора назвала его «продуваемой всеми ветрами скорлупой». Две с половиной тысячи, выделенные для этой цели техасскими законодателями, не позволили развернуться, но Анри и Типпи сделали все, что было в их силах. Плоды их труда настолько изумляли, что каждый, кто побывал в резиденции губернатора, вслух выражал свое восхищение. Светский репортер, писавший для газеты Остина, в частности, утверждал: «Всякий, кто хочет произвести фурор в свете, просто обязан первым делом посетить “Галантерейный магазин Дюмона” в Хоубаткере, Техас, и получить профессиональную консультацию у проницательного владельца и его талантливой помощницы».

Подобного рода комментарии всемерно способствовали укреплению репутации магазина, который нынче торговал всем, начиная от женского белья и заканчивая вилками и столовыми ножами. К концу десятилетия прежде помещавшееся в двух комнатах заведение Анри превратилось в гиганта, ведущего законодателя в мире моды и интерьера.

«Лесозаготовительная компания Уорика» также переживала период подъема, хотя богатство Джереми объяснялось скорее выгодными инвестициями в другие сферы предпринимательской деятельности. Впрочем, лесозаготовки так и остались его единственной любовью. В 1843 году, приехав вместе с женой и детьми навестить ее родителей, Джереми познакомился с Сэмюэлем Б. Морзе, профессором Нью-Йоркского университета и художником-портретистом. Этот человек совершал поездку по стране, собирая деньги для производства машин собственного изобретения, которые он назвал телеграфными аппаратами. С их помощью можно было посредством электросигналов легко передавать сообщения по проводам. Джереми осознал всю важность изобретения и вложил деньги в создание «Телеграфной компании Морзе». Через шесть лет вложенные деньги дали четыреста процентов прибыли, а цена акций взлетела до невообразимых высот.

В начале 1858 года Джереми сделал еще одно очень выгодное капиталовложение, присоединившись к нью-йоркским финансистам, строившим на паях завод по производству консервированного сгущенного молока, долго хранящегося без заморозки. Принцип его производства был разработан и запатентован Гейлом Борденом, в прошлом гражданином Техаса. Он же был человеком, составившим первую топографическую карту будущей республики. Продажи сгущенного молока Бордена росли. Вскоре были построены заводы в Нью-Йорке и Иллинойсе, что принесло огромные прибыли отцам-основателям компании. Результатом всех этих финансовых авантюр стала роскошь, от которой Камилла была без ума, а вот Джереми, как и прежде, всем сердцем отдавался лесозаготовительному бизнесу, до сих пор надеясь на то, что придет день, и его компания станет одной из ведущих во всем Техасе.

На подъеме в пятидесятые годы находилось производство хлопка. Сомерсет, как и другие хлопковые плантации, наслаждался миром и благополучием. Кризис 1857 года, приведший к временному падению экономических показателей в северных и западных регионах США, не особенно сказался на Юге. Постоянно растущий спрос на хлопок в Соединенных Штатах, Мексике и Великобритании избавил восток и юг Техаса от рецессии, поразившей другие, не связанные с текстильной промышленностью сферы производства. Сомерсет лидировал в стремлении дать пищу ненасытным челюстям текстильных фабрик Севера, перерабатывающих «белое золото» в нити, из которых пряли ткани. Выражение «хлопок есть король» было придумано в середине десятилетия. Хлопок составлял половину экспорта США. Он наполнял деньгами сундуки очень многих. С течением времени Сайлас все более верил в то, что никакой войны не будет.

– Северу не обойтись без Юга. Мы держим их экономику на плаву. Если рабство отменят, как, скажите на милость, мы сможем этого добиться? – отмахивался он от аргументов тех, кто считал иначе.

В то время как большинство отцов города и друзей Толивера черпали мужество в уверенности Сайласа, многие другие были настроены не столь оптимистично и не верили в благоприятный исход противостояния. Юг, к которому Техас себя причислял, то и дело подвергался тому, что некоторые считали «пощечинами перчаткой по лицу». Книги и газетные статьи, критикующие рабство, появлялись во все возрастающем количестве. Наиболее скандальной оказалась опубликованная в 1852 году «Хижина дяди Тома» – направленный против рабства роман, который свободные от рабовладения штаты считали свято-правдивым, без ретуши описывающим жестокую систему эксплуатации негров, на которой зиждется благополучие плантаторского Юга и процветание его экономики. Книга Гарриет Бичер-Стоу вызвала бурю протестов в рабовладельческих штатах. В «Демократическом телеграфе» и «Вестнике» роман назвали «конъюнктурной халтурой, полной лжи». Его появление уменьшило число южан – сторонников мирного компромисса с Севером.

Еще одним камнем преткновения стало нежелание свободных от рабства штатов выполнять Закон о беглых рабах 1850 года. Согласно этому закону вводился институт федеральных комиссаров, в обязанности которых входил розыск беглых рабов на всей территории федерации. Всем гражданам вменялось в обязанность всячески содействовать этим комиссарам. Упорное саботирование северянами этого закона подливало масла в огонь недовольства Юга. Ради защиты беглецов некоторые северные штаты приняли Законы о личной свободе, аннулирующие вышеуказанный федеральный закон. Разозленные южане считали подобные действия неконституционными.

В законодательных органах южных штатов ворчали, мол, как Юг может оставаться частью федерации, если кое-кто позволяет демонстративно насмехаться над вступлением к конституции, в котором ясно говорится, что правительство обязано «гарантировать внутреннее спокойствие» и «содействовать общему благоденствию», в то время как политики с Севера потворствуют бегству рабов и тем, кто им помогает, подстрекают организаторов антирабовладельческих мятежей, распространяют лживую пропаганду и не уважают законодательство Юга. Короче говоря, они спрашивали друг друга: как Юг может позволить властям, выбранным Севером, делать все, что им заблагорассудится, рискуя нарушить внутреннее спокойствие и общее благоденствие страны? Как могут они отказаться от принципа, выведенного в Декларации независимости и гласящего, что «…если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство»?

Общим мнением было то, что с рабовладельческих штатов довольно терпеть своеволие со стороны Севера, и им следует отделиться от федерации. На Хьюстон-авеню, которую люди попроще называли Аллеей отцов-основателей, подобного рода разговоры вызывали нервный озноб у многих матерей и некоторых отцов, чьи сыновья достигли призывного возраста. Они понимали, что, как только раздастся звук горна, у их отпрысков будет куда больше поводов бороться за свое наследие и способ жизни, чем у большинства южан. Но разговоры об отделении и грядущей войне оставались всего лишь разговорами. Жители Хоубаткера наблюдали за сгущающимися на горизонте тучами, но пока что все они продолжали греться в лучах благосостояния, прогресса и относительного мира.

Не обошлось без смертей. В 1853 году Новый Орлеан пережил эпидемию желтой лихорадки. Умерло свыше пяти тысяч человек. Среди жертв эпидемии оказались родители Камиллы Уорик. Прибыв в город на похороны, Уорики узнали, что Генри и Жизель Морган, владельцы отеля «Винторп», которые дружили с семейством Анри, тоже числятся среди жертв болезни, разносимой москитами. В феврале 1854 года пришло письмо от Юнис Виндхем. В нем сообщалось о том, что мирно, во сне, отошла в мир иной Вилли Мей. Джессика не смогла простить матери того, что та тотчас же не телеграфировала об этом, чтобы Типпи успела на похороны.

10 августа 1856 года пятнадцатилетняя Нанетт Дюмон блистала на балу дебютанток в курортном городке на Последнем острове, протянувшемся вдоль южного побережья Луизианы. Когда ураган из Атлантики обрушился на остров, ее смыло в океан. Тела так и не нашли. Смерть красивой девочки произвела тяжелое впечатление на всех, кто ее знал. В память о ней Анри и Бесс выпустили вольно пастись на сочных пастбищах любимую кобылу дочери по кличке Полет Фантазии, на которой покойная Нанетт часто разъезжала, сидя в английском дамском седле.

Томагавк Лейси отправился поздней осенью 1858 года охотиться на оленей и не вернулся. Двумя неделями позже Джереми организовал поисковую экспедицию, которая прочесала леса, бывшие любимыми охотничьими угодьями индейца из племени крик. Окровавленные останки узнали только по ружью и сапогам Томагавка. Обследовав труп, люди пришли к выводу, что верный индеец нашел свою смерть в лапах медведя гризли.

Отцы-основатели Хоубаткера скорбели над своими утратами, но не унывали в обществе родных и друзей, счастливо выживших, несмотря на эпидемии холеры, малярии и желтой лихорадки, несмотря на постоянную угрозу нападений со стороны индейцев и восстаний рабов. Они посещали театральные представления, устраивали музыкальные фестивали и художественные выставки. Они читали книги и журналы, организовывали литературные и танцевальные вечера, устраивали маскарады и играли в покер – одним словом, делали все, что приличествовало представителям их социального круга. Они наслаждались комфортом, плавая на современных пароходах и разъезжая по железной дороге в Новый Орлеан, Хьюстон и Галвестон, для того чтобы посетить очередное светское мероприятие. Когда-то подобного рода путешествия верхом или в дилижансе занимали целую вечность.

По мере того как десятилетие клонилось к закату, в газете Хоубаткера все чаще появлялись вести о новых изобретениях, таких как швейная машина или пастеризация молока. Люди только качали головами, дивясь чудесам века, в котором они живут. Многие не верили в то, что страна с таким блестящим потенциалом разрушит свое будущее в горниле гражданской войны.

В декабре 1859 года некий пламенный аболиционист, возглавивший нападение на арсенал в Харперс-Ферри, штат Вирджиния, был повешен за попытку вооружить чернокожих рабов и поднять их на борьбу с белыми хозяевами. Джона Брауна признали виновным в измене штату Вирджиния, убийстве пяти адвокатов с враждебными аболиционизму взглядами и подстрекательстве рабов к мятежу. На Севере его назвали мучеником свободы. На Юге – безумным убийцей, вполне заслужившим петли. Многие писатели и поэты откликнулись на его смерть. На Юге это были Уильям Гилмор Симмс, Мэри Истмен и Джон Пендлтон Кеннеди, на Севере – Генри Дэвид Торо, Ральф Уолдо Эмерсон и Уолт Уитмен. Одни выступали в защиту приговора, другие высказывались решительно против. Прочтя слова Генри Уодсворта Лонгфелло, Джессика Толивер почувствовала, как ее тело покрывает гусиная кожа. Известный поэт предрек: «Кто сеет ветер, пожнет бурю, и это случится весьма скоро».