Но если Сомерсет дождется наступления годов стабильности, когда цены на хлопок вновь поползут вверх, плантацию ожидает очередной подъем. Со временем новые изобретения и методы возделывания земли смогут уменьшить риск, связанный с нерадивостью работников и нехваткой рабочей силы. Если фортуна ему улыбнется, он сможет даже скупить соседние плантации, которые, без сомнения, разорятся, как только отменят рабство.

Но все эти надежды и тревоги относятся к будущему. Для того чтобы быть готовым к неизбежному, как сказал отец сыну, он намерен увеличить число семей, наделенных собственными земельными участками. Любимчикам, которые доказали свою надежность, он даст еще больше акров земли. Ко времени, когда война закончится, Сайлас надеялся иметь под рукой достаточно освобожденных рабов, которые согласятся принять его предложение и останутся с заслужившим их доверие работодателем, а не отправятся в путь неизвестно куда наниматься к незнакомому хозяину.

– Но они ведь не будут знать, что их ждет до тех пор, пока не наступит удобное время им рассказать? – задал вопрос Томас.

– Совершенно верно. Я хочу, чтобы они на собственном опыте почувствовали, что значит, когда им платят за их труд. Пусть сначала разделят со мной прибыль. Это станет хорошим подспорьем, когда я предложу им арендовать у меня землю, на которой они прежде трудились, будучи рабами.

– И когда ты начнешь воплощать свой план в жизнь?

– Прямо сейчас, сегодня же, – ответил Сайлас.

Он развернул бумажный свиток и показал его Томасу. Это был план Сомерсета, разделенного на участки, подписанные разными именами.

– Взгляни-ка и скажи, что ты думаешь насчет того, как я разделил землю. Согласен с моим выбором тех, кому достанутся лучшие наделы?

Изучив план, Томас согласно закивал головой.

– Я бы и сам их выбрал. Вижу, ты выделил по акру каждому из сыновей Джаспера.

– Мы должны удержать их при себе, когда придет время. Джаспер будет рад, если его мальчики останутся жить на плантации. Первым делом мы поедем с доброй вестью к нему. Ну? Что думаешь о моем плане?

– План хорош… замечателен. Это единственный способ уберечь Сомерсет, если случится то, о чем ты мне рассказывал. – Свернув листок с планом, Томас вернул его отцу. – У меня есть только один вопрос, папа. Арендаторам позволят выкупать землю, на которой они работают?

– Пока я жив – нет, – заверил его Сайлас. – Надеюсь, и при твоей жизни такого не случится. В договоре об аренде я особо подчеркну то, что подобная возможность исключается. Если арендатор может себе это позволить, пусть покупает тягловых животных и сельскохозяйственный инвентарь, если не хочет платить мне за их аренду, но не мою землю. Пока я жив, никто, помимо Толиверов, не завладеет ни единым акром Сомерсета.

– Пока я жив – тоже, папа, – вторил ему Томас. – Я обещаю тебе.

Что-то внутри отца сжалось, когда он услышал клятву сына.

– Ну, тогда вперед!

Джаспер очень обрадовался, когда Сайлас предложил ему еще несколько акров, на которых он сможет выращивать свой собственный хлопок.

– В мое пользование?

– Да. Ты сможешь обрабатывать землю, а деньги класть себе в карман, – объяснил Сайлас.

Джаспер расплылся в широкой улыбке. Согласно собственным подсчетам чернокожего, сейчас ему было сорок два года. Он являлся отцом двух сыновей и одной дочери. Петуния была старшей из его детей и находилась в фаворе у Джессики. В семнадцатилетнем возрасте она родила дочь Эми, которой сейчас исполнилось четыре года. Ее муж утонул, когда его лодка перевернулась во время рыбной ловли на озере.

– О, мистер Сайлас… Я, конечно, очень благодарен, – заговорил Джаспер. – Я не знаю, что еще сказать, сэр… Вы самый щедрый хозяин…

– И еще. Сначала переговори с женой, и, если вы не против, а Петуния захочет, то я и моя супруга желали бы, чтобы она с дочерью жила у нас. Мэдди недавно умерла, и миссис Джессика считает, что из Петунии получится отличная экономка. Мы будем рады видеть ее малышку в нашем доме.

– Она будет очень рада, мистер Сайлас, когда узнает. Вы очень добры к нам, сэр.

Сайлас и Томас отправились к следующему «привилегированному» рабу, дабы обрадовать его новостью об увеличении его земельного участка. Сидя в седле, Сайлас бросил взгляд на Джаспера. Сколько же лет прошло с тех пор, как Джессика, его смелая маленькая жена, выступила против своего отца и избавила Джаспера от горькой судьбы, уготованной ему. Негр отплатил Джессике за ее храбрость верностью, преданностью и непреклонностью в выполнении своего долга по отношению к их семье. Джаспер смог бы отдать за нее свою жизнь. Он стал заботливым другом Джошуа, наставником – Томасу, а Сайласу… Джаспер стал посредником между хозяином и рабами. Он был хорошим человеком, заслужившим свободу, но, согласно новому плану, он проживет всю свою жизнь, почти не замечая разницы между старым и новым положением. Сайлас надеялся, что одну важную вещь негр так и не осознает: в отличие от прошлого, раб и хозяин теперь накрепко связаны и только вместе смогут спасти Сомерсет.

Глава 56

Из бельведера Джессика смотрела поверх кованой железной изгороди на подъездную дорогу, ведущую к выгону, где жители Хьюстон-авеню пасли своих лошадей. Стоял конец января 1861 года. Сегодня там паслась только одна лошадь – Полет Фантазии. Каждый раз, видя это животное, Джессика ощущала прилив печали при мысли о гибели Нанетт Дюмон. Точно, как по часам, с поводом в руке явился забирать кобылу Роберт Уорик. Молодой человек приветливо помахал рукой сидящей в бельведере женщине. Кобыла застригла ушами. Заслышав голос человека, она неспешно затрусила в его сторону, а затем, вытянув шею, понюхала Роберта. Парень надел на лошадь повод. Кобыла послушно пошла за ним в конюшню Дюмонов.

Джессика тяжело сглотнула. На глаза навернулись слезы. В последнее время женщина страдала излишком сентиментальности. Ее поразила «чума среднего возраста». Теперь ее глаза увлажнялись по любому поводу. Впрочем, собачья преданность Роберта памяти погибшей пять лет назад Нанетт могла бы почти у каждого вызвать слезы. После смерти своей подружки по играм Роберт добровольно вызвался заботиться о Полете Фантазии. Молодому человеку исполнилось двадцать лет, но он продолжал пестовать лошадь той, которую обещал взять в жены, когда вырастет.

Джессика вытерла глаза уголком шали. Ей не следует стыдиться собственных чувств. В последнее время появилось много поводов для того, чтобы пустить слезу, и будущее не предвещало конца гнетущим новостям, начавшим поступать незадолго до Рождества, когда Южная Каролина вышла из состава США. Через десять дней войска штата захватили государственный арсенал с оружием в Чарльстоне. После этого подстрекательского действия губернатор Френсис Пикенс, частый гость в Виллоушире, приказал открыть огонь по невооруженному федеральному транспортному судну, направленному на усиление гарнизона, засевшего в форте Самтер в Чарльстонской гавани.

– Началось, – прокомментировал новость Сайлас.

Голос его был хриплым, в нем звучало глубокое разочарование, пока он читал Джессике и Томасу телеграмму, в которой его брат сообщал о нападении на форт. В тот же день, когда обстреляли транспортное судно, о своем выходе из Союза объявил штат Миссури. На следующий день за ним последовала Флорида. Слова «Соединенные Штаты Америки» в ее конституции были заменены на «Конфедеративные Штаты Америки». Алабама немедленно последовала за нею. Луизиана, ожидалось, вскоре также выйдет из Союза. В Техасе политики склонялись к тому, чтобы провести референдум об отделении от США. Политические ветры дули в сторону, благоприятную для сепаратистов.

– Кто защитит Техас, если все здоровые мужчины отправятся воевать на Юг? – вслух выражал свое беспокойство Томас в беседах с родителями и друзьями. – Кто защитит их жен и детей от команчей, кайова и мексиканцев, которые только и ждут, когда Техас останется беззащитным, чтобы вторгнуться на его территорию? Федеральные силы обязательно постараются перекрыть водные пути и выход к побережью для того, чтобы мы не смогли подвозить продукты питания. Они попытаются уморить нас голодом. Я думаю, что стоит набрать рекрутов и сформировать бригаду для защиты нашей родной земли.

Родители благосклонно слушали Томаса, понимая здравомыслие его слов, но только беспомощно пожимали плечами. Однако желание Томаса организовать силы самообороны для патрулирования рек и морского побережья, а также на случай нападений индейцев произвело неблагоприятное впечатление на многих знакомых рабовладельцев, чьи сыновья уже отправились воевать за дело Юга. Они посчитали подобного рода заявления трусостью. С их точки зрения это было еще одним свидетельством того, насколько Толиверы отличаются от людей их круга. Во-первых, Сайлас Толивер женился на аболиционистке. Во-вторых, он создал прецедент, оскорбительный для всего плантаторского сообщества: он нянчился со своими рабами так, как ни один плантатор, и при этом получал немалый доход. Сайлас был единственным плантатором во всей округе, который решительно выступил против выхода из состава Соединенных Штатов. Он даже направился в законодательное собрание штата, где высказался в поддержку губернатора Хьюстона, выступающего за сохранение Союза. Исходя из всего этого, кажется неудивительным, что его сын предпочитает оставаться дома вместо того, чтобы бок о бок со своими техасскими братьями защищать народ и имущество Юга от вторжения северных захватчиков.

Джессика тяжело вздохнула. Чувствовать себя изгоем было ей не ново, но вызываемая этим чувством депрессия добавляла мрачных красок к восприятию происходящего. Теперь женщина, казалось, могла расплакаться даже от вида падающего с дерева листа.

Хоубаткер покинула Типпи. Однажды утром в конце октября, как раз в день рождения Джессики, мужчина, одетый словно премьер-министр Англии, вошел в недавно переименованный «Универсальный магазин Дюмона» и протянул Анри свою визитную карточку. Он пожелал встретиться с Типпи. Незнакомец оказался владельцем нью-йоркской фирмы, занимающейся дизайном и пошивом дамской одежды. Он видел изумительные фасоны платьев, сшитых по эскизам Типпи, на леди, приехавших в его родной город.

– Я знал, что рано или поздно это случится, – рассказывал Анри домашним и тем, кто еженедельно собирался у него на ужин, а именно Толиверам и Уорикам. – Из моральных соображений мне пришлось настоять на том, чтобы Типпи приняла его предложение. Такая возможность… зарплата, которую этот человек ей предложил… Как я мог ей запретить?

Он передернул плечами так, как это свойственно французам, но на его глазах блеснули слезы.

– Я смогу сопроводить Типпи в Нью-Йорк, – предложил Джереми. – У меня там дела.

Итак, они расстались – Джессика и ее подруга, шедшие рука об руку с самого детства. Теперь ее зовут Изабеллой, тем именем, которое Типпи дали при крещении. Так настоял ее новый работодатель. Типпи энергично и со слезами на глазах отказывалась от предложения, но Джессика видела в ее взгляде нечто, свидетельствующее о том, что подруга предвкушает то время, когда ее мечта станет явью. Именно этот взгляд помешал Джессике серьезно воспринять аргументы, которые Типпи выдвигала против переезда в Нью-Йорк.

– Ты должна ехать, Типпи.

– Как я могу от тебя уехать, Джессика?

– Выйдя через парадную дверь дома, дорогая. Это та возможность, которой ты ждала столько лет.

– Я испортила тебе день рождения.

– У меня будут еще дни рождения.

Типпи показала подруге вытянутый вверх большой палец, и та «подцепила» его своим.

– Что мы пообещаем друг другу? – спросила Джессика.

– Что вновь встретимся на твой пятидесятый день рождения.

Взгляд Джессики остановился на первых желтых крокусах и гиацинтах, показывающих свои нераспустившиеся головки из‑за железной оградки вокруг бельведера. Большинство луковиц даже не проросли из-под земли, но увиденное напомнило Джессике о Типпи и тех далеких вазах с крокусами и гиацинтами. Подруга тогда перевязала цветы белыми атласными лентами. Это произошло много-много январей тому назад. Сегодня утром, когда Сайлас поцеловал ее на прощание, Джессика не решилась ему напоминать. Лицо мужа было бледным от волнения. Долгая череда бессонных ночей далась ему нелегко.

– Не жди меня и Томаса. Мы приедем поздно, – сказал он напоследок. – Мы должны помочь нашему управляющему и надсмотрщикам успокоить рабов и дать им работу, чтобы не маялись дурью.

Джессика прекрасно его понимала. Слухи о политической ситуации начали просачиваться в деревушки рабов и на хлопковые поля. Плантаторы подавляли малейшие признаки брожения среди негритянских масс. Джессика проводила мужа в путь, даже не упомянув о том, что сегодня – двадцать пятая годовщина их свадьбы.

– Миссис Джессика! – Петуния махнула зажатым в руке письмом, которое Джимми забрал на почте. – Мне кажется, это важное письмо. В противном случае я бы вас не беспокоила.