– Из‑за этого ты по-разному их любила?

– Да, пожалуй, – ответила Джессика.

Что за вопрос она слышит из уст шестилетней девочки?

– По-разному, но равносильно, – добавила она.

– Равносильно?

– В равной мере. Я любила их одинаково сильно.

Джессика чувствовала, что ее лицо краснеет. Девочка обо всем догадывается. Джессика всеми силами старалась не проявлять предпочтений, но Регина каким-то образом чувствовала, что бабушка относится к братьям чуть по-иному, чем к ней самой. Вопросы внучки явно на это указывали.

Пришла Эми, неся чистую чашку и тарелку с печеньем. Регина ерзала на стуле напротив бабушки. Джессика смахнула с ресниц выступившие слезы.

– Тебе наливать так, как ты обычно пьешь? – поинтересовалась бабушка.

– Да, премного буду вам обязана.

Джессика принялась со всей тщательностью готовить внучке чай. Милая девочка отгородилась от нее стеной хороших манер, боясь вызвать ее недовольство. Как же она может думать, что бабушка когда-нибудь ранит ее нежное сердечко?

– Когда мы закончим пить чай, почитаешь мне одну из своих книжек? – предложила Джессика. – Давай усядемся перед камином и будем слушать, как ветер насвистывает свои секреты в каминную трубу. Мы сможем даже попытаться разобрать, что он хочет нам сказать.

Лицо девочки осветила радость.

– Только я и ты? Без моих братьев?

– Только ты и я, – подтвердила Джессика.

– И мы завернемся в вязаные шерстяные пледы?

– И мы завернемся в пледы.

– Просто замечательно, бабушка, – согласилась Регина.

Глава 73

Присцилла остановилась у двери, ведущей в комнаты Джессики. Никого из членов семьи дома нет и не будет до конца дня, а слугам досталось предостаточно работы на первом этаже. Присцилла об этом позаботилась. Глянув направо и налево вдоль широкого коридора, женщина приоткрыла дверь. Она почувствовала знакомую тяжесть в животе. Даже после пяти или шести тайных вылазок в комнату Джессики Присцилла содрогалась при одной мысли о том, что ее свекровь может что-нибудь забыть и послать за вещью свою верную сторожевую собаку Петунию. Вдруг экономка неожиданно войдет со свежим бельем, сорванными в саду розами или еще по какому-нибудь поводу и застанет ее у письменного стола Джессики?

Какой благовидный предлог она сможет придумать, когда ее застукают в комнате свекрови в то время, как Джессики нет дома, за чтением личных дневников, которые она достала из запертого отделения секретера? Никакого благовидного предлога тут быть не может. Присцилла ясно отдавала себе отчет в том, что в случае разоблачения Джессика и Томас совместно поджарят ее на медленном огне, но женщина верила в то, что риска стоит даже минимальный шанс на успех. До сих пор Джессика, судя по всему, не догадывалась о том, что кто-то роется в ее записях. Каждый раз Присцилла запоминала порядок, в котором лежали одна на другой записные книжки и тетради из верхнего, запертого отделения секретера. После прочтения она раскладывала их в той же последовательности. Ключ Присцилла также клала там, где находила его.

С самого рождения Регины Джессика выказывала по отношению к внучке настороженность, даже тени которой не было заметно, когда она общалась с Верноном. Некоторое время Присцилле казалось, что дело в том, что первенец всегда занимает особое место в сердце бабушки.

– А что, второй и последующие внуки не вызывают такого восторга у бабушек? – спросила она у матери.

– Конечно же вызывают, – ответила та. – А к чему такой вопрос?

– Мне кажется, что Регина не смогла завоевать сердце Джессики, а вот Вернону это удалось.

– Это потому, что она предпочитает мальчиков. У Джессики, слава Богу, были только сыновья. По своему складу характера она просто не может привязаться к девочке.

Присцилла тогда с матерью согласилась. Она и ее свекровь, к глубочайшему огорчению Присциллы, так и не смогли по-настоящему полюбить друг друга. Однако объяснение матери не вязалось с той привязанностью, которую Джессика питала к Эми. Впрочем, свекровь очень радушно относилась к любому ребенку, вне зависимости от его пола, расы и социального положения.

– Ты все это себе только воображаешь, – сказал ей Томас, когда Присцилла поведала ему об этой странности в поведении Джессики. – Моя мама любит Регину не меньше, чем Вернона.

Когда родился Дэвид, то на первый взгляд казалось, что слова Томаса соответствуют истине. Джессика очень старалась одарить своей любовью всех внуков, никому не отдавая предпочтения, но, когда дело касалось Регины, пожилая женщина казалась несколько отстраненной. Только мать смогла бы увидеть эту едва уловимую разницу.

Легкая отчужденность бабушки в обращении с Региной вызвала рябь на доселе тихих водах общей жизни. До этого Присцилла всеми силами старалась мирно сосуществовать в одном доме со свекровью. Небольшая ревность, которую она прежде старалась унять, расцвела, став почти открытой неприязнью. Подобное часто случается, когда невестки вынуждены делить кров со своими свекровями. Что бы ни случилось, Томас всегда вставал на сторону матери, впрочем, Джессика никогда не провоцировала ссор. Дети уважали бабушку, а вот с собственной матерью иногда говорили непочтительно. Петуния и слуги во всем Джессику слушались, в то время как хозяйкой дома Присцилла считала себя. От всей этой несправедливости невестку просто захлестнуло. А ведь началом конфликту послужила странная предвзятость Джессики по отношению к Регине.

Присцилла до сих пор не могла понять, почему не догадалась раньше. Озарение снизошло на нее в конце декабря 1874 года, когда Регине исполнилось семь лет. Оно ударило в нее с силой молнии. Этот подозрительный взгляд Джессики, который появился на ее лице сразу же после рождения Регины… Свекровь просто-напросто подозревала, что новорожденная является плодом греха ее невестки и майора Эндрю Дункана, подозревала, что отцом Регины является отнюдь не Томас.

Осознание это пришло к ней внезапно. Присцилла едва не лишилась при этом чувств. Был сочельник. Все собрались, как обычно, праздновать Рождество, пили хмельной гоголь-моголь[43]. В этом году отмечали у Дюмонов. Дети, обступив рождественскую ель, разворачивали подарки. На Регине было зеленое бархатное платье с белым кружевным воротничком. Волосы окаймляла зеленая лента, украшенная узорами в виде остролиста и бузины. Единственная девочка, принцесса среди своих рыцарей – Вернона, Дэвида, Абеля, Джереми Третьего и их младших братьев.

– Джессика! Твоя внучка с каждым годом все больше на тебя похожа, – сказала Бесс.

Джессика медленно отставила чашку с хмельным гоголем-моголем на блюдце и заметила:

– Не представляю, как это возможно. Регина – такая красивая девочка.

Реплика была вполне безобидной, но Присцилла вперила свой взгляд в лицо свекрови. Ее внимание не осталось для Джессики незамеченным, но та сделала вид, что поглощена другим.

Всю ночь Присцилла провела, лежа без сна подле Томаса. Ее мучили страхи. Что будет, если Джессика по неосторожности или в минуту раздражения поведает о своих подозрениях Томасу? Именно в ту ночь мысль о том, чтобы почитать дневники свекрови, впервые зародилась в ее полусонном сознании. Джессика со священным рвением вела дневник, намереваясь со временем написать историю семей-основателей Хоубаткера. Она, должно быть, изливает душу на белых страницах. Лучший способ узнать, имеют ли ее страхи под собой основание, – прочесть записи свекрови. Тетради находились под замком, но год назад, после того, как Регину пригласили к бабушке на чай, Присцилла видела, как Джессика кладет одну из тетрадей в верхнее отделение секретера, запирает дверцу и прячет ключ под чернильницей.

Присцилла отыскала ключ за несколько секунд после проникновения в комнату свекрови.

Женщина нашла записную книжку за 1866 год. В том году федеральные войска встали на постой в Хоубаткере. Вскоре Присцилла нашла подтверждение собственных страхов: Джессика подозревала, что у нее роман с майором Дунканом.

Прочтя запись, датированную 19‑м августа 1866 года, женщина едва не вскрикнула.


Я сомневаюсь, что стоит поверять бумаге мои подозрения, ибо не исключаю возможности того, что эти записи прочту не только я, но на сердце у меня лежит большая тяжесть. Сбросить ее иначе не представляется возможным. Я убеждена, что у моей красивой невестки роман с майором Дунканом. Я вынуждена была беспомощно наблюдать за тем, как эта истосковавшаяся по любви девочка подпадает под очарование красивого майора. Она настолько увлечена им, что не замечает: ее чувства не являются тайной ни для меня, ни, вполне возможно, для Петунии. Слава Богу, Томас ничего не видит. Помимо обязанностей по отношению к Сомерсету и радости от общения с Верноном, его ничто не интересует.


Дальше Присцилла наткнулась на другую запись, сделанную беглым почерком и датированную 10‑м апреля 1867 года:

Сегодня родилась Регина Елизавета Толивер. Она изящна и хорошо сложена. Светлая кожа и рыжие волосы. Все говорят, что девочка похожа на меня. Ладно, посмотрим.

В том же году, вскоре после того, как свекровь отпраздновала свой пятидесятый день рождения, она записала в дневнике:

Типпи говорит, что однажды я точно узнаю, является ли это дитя Толивером по крови. Ума не приложу, как правда может в этом случае всплыть на поверхность.

Присцилле пришлось выискивать эти ценные для нее сведения среди упоминаний о событиях местного и общенационального значения, среди новостей, связанных с друзьями семьи, и мыслей по поводу последних изобретений, моды, книг и музыки. Так, на одной странице Присцилла прочла:

В этом году Иоганн Штраус Младший подарил испуганному миру вальс «На прекрасном голубом Дунае», один из самых чудесных у этого композитора.

Женщина прекратила чтение, вспоминая тот вечер, когда вальсировала под музыку Штрауса в объятиях майора Дункана. Тот званый вечер офицер устроил для лучших граждан города. Как же глупа она была в то время, не понимая, что все окружающие, глядя на них, понимают: что-то здесь нечисто.

Томас на нее не смотрел. Присцилла бросала взгляд поверх плеча Эндрю на мужа, который вместе с другими плантаторами стоял в углу. В сторону жены он и не глянул. Томас был уверен, что с ней все в порядке. В любом случае он бы ничего не заметил. Присцилле, признаться, уже порядком надоело протягивать мужу чашу, которую он не собирался наполнять. Очень трудно любить мужчину, который не в состоянии сделать так, чтобы ты чувствовала себя любимой и желанной. Томас женился на ней только ради произведения на свет потомства. Когда-то Присцилла очень любила его, но, как правильно подметила ее свекровь, она истосковалось по вниманию со стороны мужа, а вот Эндрю вовсю оказывал ей знаки внимания. Неужели весь город смотрел на нее и задавался тем же вопросом, что и Джессика, а Томас ничего не видел?

Присцилла расположила тетради в том же хронологическом порядке, в каком складывала их свекровь. Не стоит искушать судьбу. Не на шутку встревоженная тем, что узнала, женщина выскользнула из комнаты Джессики, желая в одиночестве поразмыслить над сложившимся положением вещей. Джессика ничем не выдала своих подозрений, за исключением невольной настороженности в общении с Региной. К мальчикам она относилась с бóльшим душевным теплом, но в последнее время Присцилла стала замечать, что бабушка начинает оттаивать душой и по отношению к Регине. Быть может, Джессика обратила внимание на то, с каким обожанием смотрит на нее девочка. Родная кровь или нет, а свекровь не из тех женщин, которые могут захлопнуть дверь перед носом ребенка.

Джессика так и не поделилась с Томасом своими подозрениями. А с какой стати ей это делать? Ее сын и невестка живут сейчас в любви и согласии. Семья процветает. В доме царит мир и покой. Если их брак и нельзя назвать идеальным, то и жаловаться особо не на что. Каждый получил то, чего больше всего хотел. Томас стал отцом двоих сыновей, а Присцилла гордо именовалась миссис Толивер со всеми вытекающими из этого последствиями. Ей удалось завоевать и удержать местечко в сердце Томаса. С какой стати любящей матери и бабушке все это губить?

Время сотрет майора Дункана из памяти жителей Хоубаткера. Со времени его отъезда прошло семь лет. На днях один человек не мог припомнить, как звали майора. Больше никаких угроз своему душевному спокойствию Присцилла не видела. Джессика любит говорить, что жизнь рано или поздно изобличит тех, кто прячет сор под половиками, но пока невестка не видела причин чего-либо опасаться.

Она бы ни за что не продолжила свои тайные походы в комнату свекрови, где торопливо пролистывала ее записи, если бы не кое-какие полунамеки, на которые случайно набрела во время чтения. Ее любопытство по отношению к истории семьи Толиверов разгорелось с новой силой. Она не устояла и вернулась к первым записям, надеясь найти разгадку тайны. Там Присцилла обнаружила множество различного рода туманных упоминаний. Вчитываясь, женщина все больше изумлялась личности своей свекрови. Открывшаяся правда шокировала. Присцилла тщательно все запоминала, предвидя, что настанет день, и эти сведения смогут защитить интересы ее дочери. Три года ей понадобилось на то, чтобы завершить свои изыскания. Теперь Присцилла прекрасно знала все, что касалось личной жизни Джессики Виндхем Толивер. Среди прочего она прочла о проклятии Толиверов.