Прогуливаясь взад-вперед по дощатому настилу, предохранявшему пешеходов от грязи на Шеридан-авеню, Шелби почувствовала, как огорчает ее одно только предположение, что Джеф может заинтересоваться другой женщиной. Что, если он решит поухаживать за одной из хорошеньких дочек доктора Хоу? Они наверняка блестящие, очаровательные, и при этом настоящие барышни — элегантные, изящные, с замысловатыми прическами и в платьях по последней моде. Она окинула взглядом свою юбку с разрезом, заляпанные грязью сапоги и свою длинную, перекинутую через плечо косу и нахмурилась, оттопырив нижнюю губку.

— Что случилось, шалунишка? — весело спросил Джеф, подходя к ней сзади, весь обвешанный пакетами.

— И нечего вам так называть меня, — насупилась она. — Как будто я какой-нибудь мальчишка-беспризорник!

— Не согласен.

Он направился к тележке, и Шелби пришлось поспешить, чтобы не отстать.

— Мне кажется, слово «шалунишка» может относиться также, и к очаровательной озорнице… какая вы и есть, когда не злите меня и не выводите из себя!

— А какой для меня сюрприз?

Она схватила его за рукав, когда они подошли к тележке. — Я покажу вам, когда мы приедем домой. Ожидание поможет вам развивать силу воли. — Джеф потянул ее вперед, добавив: — Ваша привычка действовать необдуманно, сгоряча может навлечь на нас обоих серьезные неприятности!

Джеф настоял на том, чтобы остановиться и оплатить просроченные счета ранчо «Саншайн», объяснив Шелби, что он заглянул в ее бухгалтерские книги для ее же собственного блага. Она ненадолго надулась, но оттаяла, к тому времени как они тронулись в неблизкий обратный путь. Предзакатное солнце обливало их своим сиянием, соскальзывая за вершины гор на западе от Коди, и воды в реке Шошони рябили и искрились на ветру, гнавшем через дорогу вертящиеся шары перекати-поля.

— Вы обещали рассказать мне про жену Барта Кролла, — напомнила Джефу Шелби. — Она очень страшная?

— Совсем нет, — ответил он, невольно рассмеявшись. — Как это вы так можете — говорить первое, что придет вам на ум?

— Если бы вы знали мою семью, со всеми ее многочисленными бабушками и дедушками, вы бы, наверное, поняли. Все они такие решительные, энергичные, умные, так что мне еще ребенком пришлось научиться постоять за себя за общим столом, не то меня никто бы никогда не услышал!

Она уперлась ногами в передний бортик тележки и улыбнулась:

— Обеды в вашей семье были, должно быть, невероятно благопристойными и чинными по сравнению с нашими.

Джеф усмехнулся:

— Я, по большей части, обедал в частных закрытых школах, где разговоры были вообще запрещены.

— Но это ужасно!

Потрясенная, она почувствовала, что глаза ее наполняются слезами.

— Как это грустно — быть ребенком и расти вдали от дома, от своих любящих родителей! Сколько же вам было лет, когда вас отправили в школу?

— Восемь, наверное, или шесть. Не помню. И это было не так уж трагично, поскольку моя семья не отличается теплотой и весьма сдержанна в проявлении каких-либо чувств. В те вечера, когда я бывал дома, я, по обыкновению, ужинал с няней.

— Перестаньте! Я сейчас заплачу, и у меня потечет из носа, а у меня нет с собой носового платка! Джеф засмеялся, согретый, ее сочувствием.

— Не стоит проливать слезы над прошлым. Я никогда этого не делаю: я запер свои воспоминания много лет назад. Они не столько печальны, сколько скучны.

Он потянулся и коснулся ее щеки своим уже слегка загрубевшим пальцем.

— Вы бы лучше поплакали над Вивиан Кролл. Вот это и в самом деле трагический персонаж.

— Я могу понять, почему вам жаль того, кто вынужден жить с этим человеком, но зачем же она вообще выходила за него замуж?

— Я, конечно, не беседовал с миссис Кролл долго и по душам, тем более что ее отвратительный муженек не спускал с меня глаз, но она действительно «невеста по почте». Она вроде бы жила в Сент-Луисе и в Рождество, на пожаре, потеряла всех своих близких. Осталась совсем одна в целом свете, так что это предложение от Барта Кролла было для нее спасением.

Джеф стегнул лошадей, желая, добраться домой до того, как стемнеет.

— Все это выглядит, однако, так, будто она заключила сделку с самим дьяволом, у нее такой страдальческий взгляд!

Шелби вздрогнула:

— Представляю, как бы я себя чувствовала, будь я на ее месте.

— Эта лачуга, может быть, самое худшее в этой сделке.

Можно подумать, что Барт Кролл соорудил и обставил ее за один вечер…

Вглядываясь в сумерках в его задумчивое лицо, Шелби вдруг ощутила странную боль и снова, не успев подумать, спросила:

— А Вивиан хорошенькая?

— Хорошенькая?

«О Шелби, я обожаю тебя», — подумал он, потом спокойно ответил:

— Да, можно и так сказать, — в некотором роде. У нее светлые волосы и очень большие голубые глаза, и она выглядит такой хрупкой. Мне она сразу понравилась. Было бы чудесно, если бы мы могли чем-нибудь помочь ей.

Через несколько минут, они уже были дома, и Шелби пошла в конюшню, чтобы покормить морковкой Бродяжку и Чарли. Все это время она обдумывала возможности вернуть их украденный скот. Возвратившись в дом, она увидела, что огонь уже разведен, но поблизости никого нет. Решив, что Джеф пошел навестить мистера Мэнипенни, Шелби прошла в свою комнату, чтобы умыться и переодеться.

Ей вдруг пришло в голову надеть на себя что-нибудь более удобное, чтобы отдохнуть и почувствовать себя свободно. Чудесно было обтереться влажной губкой с душистым французским мылом, которое она хранила для особых случаев, затем распустить свои темно-рыжие, точно корица, волосы, перехватив их сзади широкой лентой, и переодеться в свой любимый ворсистый, с застежкой у талии, красный комбинезон. Пушистая ткань щекотала, будто лаская, ее обнаженное тело, и Шелби, улыбнувшись, накинула сверху длинный белый халат, перевязав его атласным шнуром вокруг талии. Теплые носки и тапочки довершили наряд, казавшийся ей самым, что ни на есть подходящим для составления заговора, как им вернуть украденный скот.

Один только Джеф мог осудить ее неприличный костюм, так как работники чинили поломанное ограждение, и трудно было даже себе представить, когда они могут вернуться. Так почему бы не почувствовать себя уютно? — думала она, выходя из спальни.

Казалось, сам воздух в доме переменился, Шелби тотчас же это почувствовала. Отблески огня от нескольких только что зажженных керосиновых ламп падали на вставленный в раму плакат шоу «Дикий Запад» и на гигантскую медвежью шкуру, украшавшие стены гостиной. И тут, она увидела Джефа, небрежно-изящного в своих отглаженных легких темно-коричневых брюках и в накрахмаленной белой рубашке с отложным воротником. Он оставил расстегнутой одну пуговицу у ворота, а волосы его сияли, точно старое золото, в мягком рассеянном свете.

Джеф стоял у продавленного дивана и столика рядом с ним, на котором теперь красовался восхитительный новый граммофон. Он был даже лучше, чем тот, что был у родителей Шелби, — в дубовом корпусе, с медной трубой и никелированной ручкой. Потрясенная, она подошла поближе. Это был граммофон для проигрывания плоских пластинок, а не цилиндрических валиков, как было принято до недавнего времени, и стопка черных пластинок лежала рядом с ним в ожидании.

— Потрясающе! — пробормотала она, уже мечтая, какая волшебная музыка наполнит их деревенский дом. — Мне так хотелось послушать дома музыку, песни и поиграть на фортепьяно. Когда папочка построил для мамы дом ее мечты, он устроил музыкальную гостиную в башне.

— Я чувствовал, что вы должны любить музыку. — Он улыбнулся, глядя ей в глаза. — Я и сам соскучился по развлечениям. Смею сказать, количество партий в шашки, которое я в состоянии сыграть, ограничено, и предел этот, по-моему, не за горами.

Лицо Шелби сияло. Она ласково погладила граммофон, потом принялась перебирать пластинки.

— «Мой милый», «Послушайте пересмешника»…

— Мне пришлось взять то, что было у Джеки, — объяснил Джеф, слегка пожимая плечами и окидывая ее взглядом. — Боже мой, что это вы на себя нацепили?

Она шаловливо рассмеялась:

— Мне хотелось почувствовать себя уютно, и я думала, мы с вами посидим за столом за чашечкой чая и поразмыслим, как нам заполучить обратно наших коров.

— Давайте сначала потанцуем.

— Джеф! Но я выгляжу просто смешно! Я не могу танцевать в таком виде. К тому же, танцуя с вами, я, пожалуй, казалась бы неуклюжей страусихой. Вы там, наверное, привыкли танцевать с принцессами!

— Чепуха. К тому же нет ничего скучнее, чем танцевать с принцессами.

Тень нежности скользнула по его лицу, когда он снова оглядел Шелби — очаровательную в своем байковом красном комбинезоне и халате, перехваченном шнуром на ее тоненькой талии. Как мог он объяснить ей, что перестал танцевать задолго до того, как приехал в Вайоминг, разве только его к этому принуждали, поскольку это не доставляло ему больше ни малейшего удовольствия. Джефу вдруг пришло в голову, что ему так интересно и весело с Шелби, как не было уже долгие годы. Протягивая руку, он заглянул в ее сияющие глаза и произнес:

— Леди Шелби, не окажете ли вы мне честь протанцевать со мной этот танец?

Она сделала книксен, открывая ноги в красных шароварах.

— С удовольствием… милорд.

Джеф завел граммофон, поставив на него пластинку с вальсом «Любовь приходит»; взмывающая, легкая мелодия наполнила комнату, и он обнял Шелби. Он не удивился, обнаружив, что она прекрасно танцует. Она ведь посещала один из лучших колледжей на Востоке, и воспитание, которое она там получила, чувствовалось во всем, что она говорила или делала, невзирая на все ее попытки противиться этому. Что его действительно удивило — так это чарующая линия ее нежного, тоненького тела; хотя одежда и закрывала ее с головы до ног, она тем не менее позволяла ему почувствовать ее истинные формы. Что-то такое в Шелби пьянило его и пленяло до безумия. К тому же было несказанно приятно вновь чувствовать себя живым.

Шелби тоже была очарована. Гостиная их дома была достаточно велика, чтобы свободно танцевать в ней вальс; Джеф вел ее умело, уверенно и изящно, и Шелби казалось, что он приподнимает ее, отрывая от земли, когда они кружились в такт музыке. Радость вскипала, захлестывая ее. Это казалось невероятным, и все-таки было реальностью.

Когда пластинка кончилась, Джеф, поставил другую — «Влюбленные на Луне». Они танцевали опять и опять, улыбаясь друг другу, захваченные оба таким удивительным чувством, которое не нуждалось ни в словах, ни в объяснениях.

Когда закончилась вторая мелодия, личико Шелби пылало, сердце ее отчаянно билось. Они остановились, не разнимая рук, отдыхая, и Джеф легонько привлек ее к себе, обхватив ее бедра ладонями. Она была такая нежная, и от нее шел такой свежий, чудесный аромат! Когда он почувствовал прикосновение ее грудей, что-то вспыхнуло в нем — неосознанное, дикое. Это было как голод, свирепый, безжалостный, почти недоступный его пониманию, так как всю свою жизнь он имел все, в чем только нуждался. Желания Джефа удовлетворялись, не успев созреть… вплоть до настоящей минуты.

Когда Шелби медленно подняла на него глаза и ее нежные руки потянулись, чтобы обвить его шею, он просто потерял рассудок. Он стиснул ее, прижимая к себе — яростно, крепко, неистово, — и лента упала с ее волос, когда он погрузил свои пальцы в сияющую массу кудрей. Шелби едва не застонала, когда его губы нашли ее рот. Она жаждала ощутить их вкус, мучительную сладость поцелуя, и страсть поднималась в ней — сильная, требовательная, — наполняя все ее существо.

Атласный пояс, стягивавший ее халат, распустился. Ее красный комбинезон, казалось, совсем неженственный, придавал Шелби еще большее очарование, и руки Джефа невольно скользили по мягким, обрисовывающимся под ним изгибам ее спины, живота и бедер, дерзнув наконец коснуться ее груди.

Она ахнула, потрясенная, ощущая, каким мучительным, невероятным желанием пульсирует все ее тело.

Б-бам! Задняя дверь распахнулась, и тотчас раздались тяжелые, гулкие шаги и громкий крик Кэйла:

— Есть кто-нибудь в доме?

Первым порывом Шелби было убежать в свою комнату, но времени не было. Кэйл уже проходил через кухню. Она так растерялась, что только и могла прижать ладони к своим горящим щекам. Джеф сам запахнул на ней халат и завязал пояс.

— Приведите в порядок волосы, — шепнул он и вышел встречать работника.

— Ну, как там дела, Кэйл?

— Отлично.

Суровые глаза обветренного, обожженного солнцем парня изумленно расширились при виде граммофона.

— Господи помилуй, откуда у нас взялась эта штуковина?

— Из «Коди трэйдинг компани» — из магазинчика Джеки Швуба.

Немного придя в себя, Шелби вышла к ним.

— Прости мне мой вид, Кэйл, но когда я услышала музыку, то не могла удержаться и выбежала посмотреть, что здесь происходит.

— Да ладно, я рад, что вы здесь, мисс Шелби. У меня есть новости для вас обоих. Важные новости, я бы сказал.