Кэтрин Андерсон - Дикое сердце

Техас, 1876 год

Ветер свистел и стонал, как чья-то потерянная душа, и пронизывал насквозь Быструю Антилопу1. Но он стоял неподвижно, подобно могильным изваяниям вокруг. Он видел одинокую могилу сквозь черную пелену своих упавших на лицо волос.

Грубо сколоченный крест на могиле Эми Мастере уже давно погнулся в битве с непогодой и бурями. Быстрая Антилопа всматривался в неровно вырезанные на дереве буквы, почти стертые неумолимым временем, и размышлял о том, могут ли слова на кресте хоть в малой степени передать прекрасный мотив песни жизни Эми. Почему-то он сомневался, что эти tivo tivope— письмена белых людей — способны воссоздать живой, земной образ Эми.

Эми… Воспоминания вспыхивали с такой ясностью, так отчетливо воспроизводили ее облик, будто они расстались только вчера. Золотистые волосы, небесно-голубые глаза, улыбка, подобная солнечному сиянию… его прекрасная, красивая, храбрая Эми. С воспоминаниями пришли и слезы, которым он не мешал течь по щекам, нимало не стыдясь их, а только чувствуя огромное раскаяние. Оплакать ее надо было давным-давно! Он сгорбился под навалившейся болью. Если бы он приехал раньше! Двенадцать лет! У него разрывалось сердце, когда он представлял себе, как она ждала его здесь, связанная с ним пожизненным обручением, и умерла, прежде чем он смог выполнить клятву и приехать к ней.

В ушах у него все еще звучали слова, сказанные Генри Мастерсом всего несколько минут назад: «Ты, грязный команч, ее нет здесь. И если бы кто-нибудь спросил меня, я бы ответил, что для нее было благословением Божьим, что ты не приехал и не женился на ней. Холера унесла ее еще пять лет назад. Она похоронена на задах, за амбаром».

Дрожащей рукой Быстрая Антилопа поправил крест, скорбно склонившийся над могилой Эми. Он пытался представить себе ее жизнь здесь, на этой пыльной ферме, в ожидании его приезда. На смертном одре обращала ли она свой взор к горизонту в надежде увидеть его? Понимала ли, что только грандиозная битва за будущность народа держала его вдали от нее? Он поклялся приехать за ней, и он приехал. Только опоздал на пять лет…

Быстрая Антилопа понимал, что ему уже пора садиться в седло и ехать. Его companeros ждали в нескольких милях к западу с седельными сумками, наполненными золотом, и их нетерпеливые взоры обращены на север, куда они намеревались переправить угнанный скот. Но желание ставить один мокасин впереди другого покинуло Быструю Антилопу. Мечты приобрести процветающее ранчо больше не волновали его. Все, что было дорого для него в этой жизни, лежало здесь, в земле, на пустом фермерском дворе. Ее больше не существовало…

Подняв голову, Быстрая Антилопа рассеянно взглянул на переливающиеся волнами травы в саванне позади фермы. Внутри него росло чувство огромной пустоты, подобное тому, которое он испытал год назад, въехав в каньон Туле. Здесь в прошлом сентябре Маккензи и его солдаты вырезали четырнадцать тысяч лошадей команчей и оставили животных разлагаться в каньоне. Быстрая Антилопа слышал о нападении на его людей в Пало-Дюро и знал о поражении, понесенном ими, но поверил только тогда, когда собственными глазами увидел тысячи выбеленных солнцем костей на дне каньона — все, что осталось от бесчисленных табунов команчей. И Быстрая Антилопа понял, что с его народом покончено: без лошадей они были ничто.

Как сейчас и он был ничем без Эми.

Он не спеша вытащил нож и полоснул себя по щеке от брови до подбородка, принося последнюю дань этой смелой белой девушке, которая так уязвила его сердце своей безграничной любовью, своим преждевременным уходом. Кровь закапала на могильный холм. Он представил себе, как она впитывается в землю, орошает ее останки. Пусть хоть так часть его всегда будет с нею, как бы далеко он ни уехал и сколько бы зим ни прошло.

Быстрая Антилопа распрямил плечи, вложил нож в ножны и побрел к ожидавшей его лошади. Взобравшись в седло, он несколько секунд сидел неподвижно, вглядываясь в даль. Его друзья ждали его на западе. Быстрая Антилопа повернул коня и направился на юг. Он понятия не имел, куда едет. И это его нимало не волновало.

Март 1879 года

Эми Мастере коснулась пола кончиками пальцев ноги, чтобы привести качалку в движение. Несмотря на жар камина, холод забирался ей под шерстяные юбки, проникал под нижнее белье и вязаные чулки. Стало бы легче, если зажечь лампу, но сейчас она предпочитала полумрак. Огонь камина как-то успокаивал, его отблески, пляшущие на цветастых обоях ее гостиной, навевали воспоминания о давно ушедших летних вечерах в Техасе. Тогда огни костров превращали вигвамы стойбища Охотника в перевернутые конусы сверкающего янтаря на фоне черного, как уголь, неба.

Снаружи до Эми доносились слабые звуки голосов и смеха. Где-то хлопнула дверь. Через секунду залаяла собака. Лай был далеким и одиноким. Все в Селении Вульфа готовились ко сну, как и она сама. Пять утра наступит очень быстро. Отец. О’Трэди из Джексонвилла навещал их поселок так редко, что пропустить мессу было бы просто преступлением. Завтра он уже отправится дальше на север, в свою миссию в Корваллис, потом на запад, в Империю Куз Бей, потом на восток, в Лэйквью. Пройдут недели, прежде чем ему доведется опять служить мессу в церкви Святого Джозефа в Джексонвилле, и уж совсем не скоро он соберется снова посетить Селение Вульфа.

Надо встать и бежать на кухню. Кузине Лоретте не управиться одной с завтраком для мужа, двух детей да еще и заезжего священника, но, даже понимая все это, Эми медлила. Трудно было расстаться с бесценными воспоминаниями.

Вздохнув, она опустила глаза на аккуратно сложенную страницу джексонвиллских «Демократик таймз», которую держала в руке. Вот уже два года Селения Вульфа время от времени достигали ужасные слухи о Быстрой Антилопе, но Эми отказывалась им верить. Теперь, когда она прочитала эту статью, она больше не могла отрицать правды. Ее девичье увлечение, единственный мужчина, которого она когда-нибудь любила, оказался убийцей.

Откинув голову на спинку качалки, Эми остановила взгляд на рисунке углем над каминной доской, изображавшем Быструю Антилопу. Она знала в нем каждый штрих, и неудивительно — ведь она сама же его и нарисовала. В мерцающем свете камина профиль казался таким живым, что у нее возникло чувство: вот сейчас он обернется и улыбнется ей. Это было странно, ведь особым талантом художника она не обладала. Такое красивое лицо… Быстрая Антилопа. Его имя отозвалось в ее сердце лаской.

Если верить газетной статье, ныне он звался Быстрым Лопесом. Данное ему команчами имя теперь, когда он бежал из резервации и стал ковбоем, больше не могло служить ему. Эми была вынуждена признать, что мексиканская окраска второй части имени была разумной. Несмотря на то, что он был принят индейцами и выращен как истинный команч, испанское происхождение Быстрой Антилопы всегда проглядывало в его точеных чертах. Может быть, его решение расстаться с жизнью в резервации и было мудрым, но она все равно чувствовала себя преданной.

Команчеро и презренный бандит… строки из газетной статьи вновь и вновь возникали перед ней, вызывая в воображении ужасные сцены и заставляя холодеть кожу. Столько лет она хранила в памяти дорогой образ таким, каким запомнился Быстрая Антилопа в шестнадцать лет — гордым, храбрым и мягким юношей, мечтателем и воином. В глубине души она всегда верила, что он сдержит свое обещание и вернется за ней, когда борьба команчей закончится. Теперь она понимала, что этого не будет никогда. И даже если он появится, она прогонит его за все то, что он сотворил.

Печальная улыбка тронула ее губы. В свои двадцать семь лет она уже не строила воздушных замков. Быстрая Антилопа дал ей обручальную клятву, когда она была бедовой, долговязой двенадцатилетней девчонкой. Правда, команчи считали, что клятвы даются на всю жизнь, но слишком много всего случилось с тех пор. Уничтожение его народа и гибель стольких людей, которых он любил. И хотя та девочка, все еще живая в ее душе, противилась этой мысли, он и сам изменился, превратившись из нежного мальчика в привыкшего повелевать, безжалостного мужчину. Ей следовало благодарить Бога, что он так и не пришел.

Пожалуй, он и не вспоминает о ней. А она всегда жила в своем, особом мире, далеком от этих людей, связанная воспоминаниями и обещаниями, которые давно уже унес вдаль ветер Техаса.

Эми швырнула газету в огонь. Бумага моментально вспыхнула. Ядовитый запах горящей типографской краски заполнил комнату. Она встала с качалки и подошла и камину. Дрожащими руками сняла со стены портрет Быстрой Антилопы. Глаза ее наполнились слезами, когда она нагнулась, чтобы сунуть рисунок в огонь.

Не удержавшись, она в последний раз взглянула на его лицо и вдруг явственно ощутила ароматы равнин Техаса весной, услышала звонкий молодой смех, почувствовала прикосновение его руки к своей.

— Всегда старайся смотреть за горизонт, золото мое. То, что лежит позади тебя, это уже прошлое. — Сколько раз находила она утешение в этих словах, вспоминая голос Быстрой Антилопы.

Она не должна прожить остаток своей жизни в тюрьме прошлого. Быстрая Антилопа, каким она его знала, первый высмеял бы ее за привязанность к тому, чего уже нет. И все-таки… С полной слез улыбкой она провела кончиками пальцев по бумаге, следуя за царственным изгибом его носа, линией его губ, похожих на натянутый лук.

Прерывисто вздохнув, она вернула рисунок на прежнее место над каминной доской, не в силах предать его огню. Быстрая Антилопа был ее другом, ее чистой любовью, ее целителем. Неужели это так плохо — свято хранить воспоминания? И не все ли равно, кем он теперь стал? Может, все было бы иначе, если бы она когда-нибудь снова увидела его.

Чувствуя себя невыразимо одинокой, Эми повернулась к портрету спиной и обошла кругом всю свою маленькую, тускло освещенную комнату, задержавшись у полки с безделушками. Она погладила пальцами маленькую деревянную фигурку медведя, вырезанную Джереми, одним из ее учеников. На полке, чуть ниже медведя, стояла вазочка с засохшими цветами, собранными для нее дочерью Хэмстеда. Разглядывая эти немудреные подарки, она несколько успокоилась. Ей нравилось учительствовать. Какой одинокой она, наверное, чувствовала бы себя, если бы жизнь не была заполнена людьми, которые любили ее, и не только ее учениками, но и Лореттой и ее семьей.

Хотя в доме уже было совсем темно, она направилась в свою спальню без лампы. С детства страдавшая куриной слепотой, она давно во всех подробностях изучила все закоулки дома и могла передвигаться по нему в полной темноте. Быстро раздевшись из-за промозглого холода, проникавшего, казалось, прямо через стены, она натянула на себя белую ночную сорочку и застегнула ее до самого подбородка. Вся дрожа, она сложила свое нижнее белье в аккуратную стопочку на бюро так, чтобы утром можно было дотянуться до него, не вставая с постели. Привычные действия вернули ей спокойствие, и она уселась у туалетного столика, расплела волосы, взяла в руки щетку и, как обычно, ровно сто раз провела по своим роскошным длинным локонам.

Она посмотрела в сторону постели и не смогла разглядеть даже ее очертаний. Следовало бы завернуть в полотенца несколько горячих кирпичей и положить их под простыни, но на это у нее уже не хватило сил. Ей казалось, что непроглядная тьма надвигается на нее и давит. Она отложила щетку и, притягиваемая неясным светом луны, подошла к окну, положив руки на оконный переплет. Через запотевшее стекло взглянула на главную улицу городка, освещенную только отблесками огней салуна Счастливчика Наггета.

Звезды спрятались за облаками. В марте на юге Орегона уже должна была установиться весенняя погода, но сегодня с неба частил дождь пополам со снегом. За крыши домов цеплялись клочья тумана. В бледном лунном свете, с трудом пробивающемся из-за туч, она едва рассмотрела залитые дождем тротуары. Завтра дороги превратятся в непролазное болото. В отличие от Джексонвилла, Селение Вульфа пока что еще не обзавелось мостовыми.

По ее спине опять пробежал холодок. Она поспешила нырнуть в постель, которая приняла ее неприветливо: простыни были просто ледяными. Прижавшись щекой к подушке, она смотрела, как на дереве за окном голые ветви раскачивало ветром.

Сегодня Эми почему-то больше, чем обычно, было страшно закрыть глаза. Газетная статья воскресила в ее памяти жуткое прошлое. Через несколько коротких часов уже начнется рассвет, но пока, в ночной мгле, ей мерещились ужасы, о которых лучше было не вспоминать. Да и как ей было заснуть, когда ее мысли беспрестанно крутились вокруг газетного сообщения о команчерос? Неужели одно из этих ужасных лиц на газетной фотографии могло принадлежать Быстрой Антилопе? Раньше, когда она предавалась своим мечтам, память о Быстрой Антилопе всегда согревала ее. А сейчас он скакал где-то в ночи вместе с людьми из ее кошмаров — ворами, убийцами и, что самое ужасное, насильниками.