— Такому человеку, как я? Ты же ничего обо мне не знаешь.

— Я знаю, что ты уже не тот мальчик, которого я любила. А больше мне ничего знать и не надо.

— Э нет, тебе не удастся так легко избавиться от меня. — Он подошел к двери и, нагнувшись, поднял шляпу. Отряхнув ее о колено, он обернулся и посмотрел на девушку: — Обручальное обещание — это навсегда, Эми. Я понимаю, что пятнадцать лет — это пропасть времени, но перед навсегда — это мгновение. Ты обещала мне себя. Никто и ничто этого отменить не может. Я дам тебе какое-то время, чтобы привыкнуть к этой мысли, но не очень много. Насколько я понимаю, его и так немало было потеряно понапрасну.

Он открыл дверь.

— Свифт, подожди! Он остановился и обернулся.

— Не станешь же ты и вправду требовать, чтобы я сдержала обещание, данное двенадцатилетней девчонкой?

— Вот именно, Эми, стану. И через всю комнату он видел, как сильно бьет ее дрожь.

— Даже зная, что я лучше умру? Свифт пробежался по ней взглядом.

— Меня мало беспокоят твои страшные слова. Может быть, ты и хотела бы этого, но хотеть и сделать — две разные вещи. Можешь, конечно, попробовать. Посмотрим, окажешься ли удачливее, чем я. Но вместо этого я посоветовал бы тебе свыкнуться с мыслью о неизбежности замужества — просто на тот случай, если с идеей умереть ничего не получится. Чертовски неприятно было бы носиться с этой идеей и вдруг нечаянно обнаружить, что ты все-таки принадлежишь мне.

Он еще немного подождал, надеясь, что она примет вызов, но она только побледнела. С упавшим сердцем и вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.


Так толком и не выспавшись, Эми проснулась на рассвете, разбуженная стуком топора. Выскользнув из постели, она подошла к окну, чтобы посмотреть, кто бы это мог рубить дрова у нее во дворе. Прижавшись лицом к стеклу, она напряженно всматривалась в едва начавшие сереть сумерки.

Свифт!

Узнав его, она вцепилась пальцами в оконный переплет. Его черные до плеч волосы были перепутаны ветром и мокры от пота, но постороннему наблюдателю могло бы показаться, что они спутаны во сне и мокры от умывания. Голый по пояс, он предоставлял ей прекрасную возможность рассмотреть его загорелый торс. При каждом движении по его спине перекатывались мускулы. Если бы не револьверы на его поясе, он выглядел бы точь-в-точь как человек, только что вставший с постели, чтобы нарубить дров для приготовления завтрака. И всем соседям было ясно, что огонь для этого будет разведен в ее печи.

— Чем это ты занимаешься? — крикнула она, оглядываясь, чтобы выяснить, не видит ли кто его.

Он, казалось, не слышал ее. Рассвирепев, Эми схватила свой халат и побежала из комнаты, на ходу просовывая руки в рукава. Когда она распахнула входную дверь и повторила свой вопрос, он перестал махать топором и обернулся к ней.

— Рублю дрова для моей женщины, — объяснил он с ленивой усмешкой. — Так ведь принято у вас, белых людей?

— Я не твоя женщина! И мне совсем не нравится, что ты разгуливаешь по моему двору полуголым. Я учительница, Свифт. Ты хочешь, чтобы я потеряла работу?

Он установил уже наполовину расколотое полено на колоду, отступил на шаг назад и мощным ударом расколол его еще надвое.

Шипя от злости, Эми выскочила на крыльцо.

— Немедленно убирайся отсюда! Тебя увидят люди и подумают, что ты был здесь всю ночь.

— Это ужасно. И почему это я об этом не подумал? Она смотрела, как он колет следующее полено, и ее раздражение росло с каждым взмахом топора. Видя, что он продолжает игнорировать ее, она босиком пересекла двор и подошла к нему, не представляя еще толком, что делать.

— Я сказала, убирайся с моего двора!

— Нашего двора.

— Что?

— Нашего двора. Что твое, то и мое, а что мое, то твое. Ну, ты понимаешь.

— У тебя нет ничего своего, кроме лошади.

— Но зато какой лошади! — Его глаза встретились с ее, лучась весельем. — О Эми, ты очаровательна в этом халатике. Могу поклясться, что тот* кто увидит нас, обязательно подумает, что мы уже столковались.

Она почувствовала, как у нее жаром заливает щеки.

— Убирайся!

Он окинул ее оценивающим взглядом.

— Ты хочешь дать мне под зад коленом?

Ей хотелось вырвать топор из его рук, но она не посмела.

— Преподавание в школе — это моя жизнь. Ты понимаешь это?

— Ага, и куча потерянного времени.

— Это не потерянное время. Мне это нравится. Я люблю школу.

— По мне, так бога ради. Учи, сколько твоей душе угодно. Насколько я понимаю, никто до сих пор еще не возражал против того, чтобы учительница была замужней женщиной?

Эми уперлась в него взглядом, вся дрожа от гнева, и сцепила руки. Он заметил это ее движение и ухмыльнулся. Смеющиеся глаза Свифта как бы подначивали ударить его. Эми уже была близка к этому. И только страх перед тем, что он может сделать в ответ, удержал ее.

— Люди из школьного комитета уничтожат меня на месте, если подумают, что я веду себя… не надлежащим образом. И, не в пример некоторым, я не могу воровать, чтобы заработать на жизнь.

Он поднял одну бровь, улыбка стала еще шире.

— Ты хоть думаешь, что говоришь? Разве ты не та самая девчонка, что помогала мне срезать все оттяжки с вигвама Олдмена и потом пряталась со мной в кустах, наблюдая, как все его жены барахтаются вместе с ним в рухнувших на них бизоньих шкурах? Как нехорошо, Эми!

Раскрыв рот, она смотрела на него, не в силах выговорить ни слова. Она уже много лет не вспоминала о той ночи. Тогда они со Свифтом просто катались по траве, сложившись пополам от беззвучного смеха, пока Олдмен пытался успокоить своих жен. Воспоминания об этом так отчетливо встали перед ней, что она вдруг совсем забыла, зачем пришла сюда. Глядя в глаза Свифта, она чувствовала, что уплывает назад по реке времени, что нет никакого сегодня, а есть только вчера, в котором она еще совсем ребенок, а он беззаботный юноша.

— Как ты думаешь, он все-таки догадался, что это было наших рук дело? — спросил Свифт.

Эми прищурилась. Олдмена зарезали вскоре после той ночи приграничные бандиты. Это воспоминание вернуло ее к жестокой реальности. Она больше не была ребенком, и Свифт смотрел на нее не как на ребенка. И оба прекрасно знали, чем занимался Олдмен со своими женами, когда рухнул вигвам.

Она не могла отвести от него глаз. Сознание, что он был свидетелем того, как недостойно она вела себя тогда, делало ее теперь уязвимой. К тому же она стояла перед ним, одетая только в свою ночную рубашку и халат, а утро было уже в самом разгаре.

— Я… — она отчаянно искала, что бы такое сказать. — Я, кажется, опаздываю.

Она повернулась и пошла к дому. Стук топора не прекращался все время, пока она одевалась, собираясь в школу. Она прихватила с собой толстый ломоть хлеба и яблоко на завтрак и вышла из дома, с такой силой хлопнув дверью, что задрожали окна. Свифт воткнул топор в колоду и оперся о его ручку. Он провожал ее взглядом, когда она, вся в гневе, прошла мимо него. И взгляд этот был взглядом охотника, и да поможет ей Бог: его добычей должна была стать она.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Первое, что увидела Эми, войдя в класс, было черное пончо Свифта, так и висевшее на вешалке. Положив на стол учебники, она подошла к ней, чтобы убрать раздражавшую ее вещь, но когда дотронулась до грубой шерсти, руки ее задрожали. Она никак не могла заставить свои пальцы сомкнуться на ткани.

Один за другим в класс медленно входили ученики. День казался таким, как обычно, хотя было видно, что дети не совсем отошли от вчерашних волнений и еще были под впечатлением от ее обморока. Но она знала, что где-то по городку бродит Свифт и что в любой момент он может открыть дверь ее класса. На всякий случай она заперла ее, но скоро дети раскраснелись от духоты и ей пришлось снова приоткрыть ее. Утро для октября выдалось на редкость теплым, и находиться в запертом классе без свежего воздуха было просто невозможно.

Еще прежде чем Эми успела призвать своих учеников к порядку, она услышала отдаленные хлопки. Где-то шла ружейная пальба.

Свифт всегда быстро хватался за оружие, так что звуки стрельбы не должны были удивить ее. Вновь нахлынули воспоминания: вот Свифт учит ее метать нож, обхватив своими сильными руками, прижавшись своей грудью к ее спине, его глубокий голос, шепчущий ей что-то на ухо. Если бы только они могли вернуться в прошлое! Если бы только прошедшие годы не изменили так их обоих!

Эми облизнула губы и прислушалась к продолжающейся стрельбе. Свифт больше не был ласковым и нежный мальчиком. Он убил больше людей, чем мог сам сосчитать, да еще и шутил на эту тему вчера. Не больше девяноста. Пожалуй, и это многовато для одного.

Раздалась новая серия выстрелов. Они встревожили ее, и нервы натянулись до предела, но спасала привычка, и Эми открыла сегодняшние уроки как всегда с арифметики, потом перешла к правописанию. Когда отдаленные звуки стрельбы начали затихать, ее внимание вновь переключилось на входную дверь. Настала перемена, но она не откликнулась на просьбу девочек поиграть с ними во дворе в камушки. Вместо этого она села за свой стол, привалилась спиной к стенке и, потихонечку откусывая от яблока, безуспешно пыталась читать.

К концу уроков нервы Эми были похожи на натянутые веревки. Хотя ей и стало легче оттого, что Свифт так и не появился в школе, но впереди были еще полдня и целый вечер. Не торопясь возвратиться домой, где он мог вполне поджидать ее, она опять присела к столу, чтобы просмотреть свои наметки на следующий учебный день.

И когда вдруг пол классной комнаты перерезала тень, она вся сжалась и, даже не поднимая глаз, знала, что это Свифт стоит в дверном проеме. Она не слышала, как он подошел, и опустила взгляд на его сапоги. Серебряных шпор там не было. Она ненавидела их звякающий звук, но теперь на нее нашла упрямая злость. Зачем он снял их? Чтобы незаметно подкрасться к ней?

Носки и каблуки его сапог покрывала красновато-коричневая пыль. Она нервно передернула плечами и подняла взгляд выше. Брюки были еще более пыльными. Одетый во все черное, в низко надвинутой на глаза шляпе, с ремнем, приспущенным на бедрах, он выглядел точно так, как должен выглядеть безжалостный убийца. Или человек, который способен воспламениться с быстротой молнии и стать смертельно опасным. Такой человек может заставить женщину подчиняться каждой его мысли, слову и действию.

Рукава его рубашки были закатаны до локтя, как будто он занимался тяжелой работой. Три верхние пуговицы воротника расстегнуты, открывая загорелую грудь.

— Что тебе здесь нужно?

— Кое-что из того, что принадлежит мне, находится здесь, — ответил он спокойно. — Думаю, мне надо войти и забрать это.

Эми вцепилась в учебник с такой силой, что у нее заныли пальцы.

— Мне казалось, что я абсолютно ясно высказала вчера вечером и сегодня утром, что думаю по этому поводу. Я не твоя. Ничто в божьем мире не заставит меня выйти замуж за человека, у которого не хватает здравого смысла, чтобы хотя бы войти в школьный класс без оружия. Охотник, может быть, и не вступится за меня, но здесь, в Селении Вульфа, существует еще и закон. Если ты опять будешь предъявлять на меня свои права, я отправлюсь прямиком в полицейский участок к шерифу Хилтону.

Он поднял голову. Солнце попало под поля его шляпы, и она увидела его язвительную улыбку. Отблеск от серебряного фестона на шляпе ударил ей в глаза.

Одним движением пальцев он расстегнул ремень с кобурами, перебросил его через плечо и вошел в комнату.

— Я говорил о своем пончо, Эми. Я весь день проработал с Охотником в его шахте, а под землей совсем не жарко. Ну а пончо — это самая теплая моя вещь, кроме жилета, что на мне.

— О… — Она отвела взгляд, чувствуя себя полной дурой. Как же она могла забыть про пончо? Свифт держал ее в таком напряжении, что хорошо, если она еще помнила, как ее зовут, в его присутствии.

Значит, он целый день проработал в шахте? Ну конечно же, они, наверное, развлекались, вспоминая с Охотником старые добрые времена. Очень похоже на мужчину: запугал женщину, оставил ее в состоянии дикого волнения, забыв обо всем, а она весь день не могла думать ни о чем ином.

Он подошел к вешалке.

— Мне очень жаль, если я напугал тебя. Уже довольно поздно, и я думал, что ты ушла домой.

Но вместо того чтобы забрать пончо, он повесил револьверы на вешалку и прошел вдоль класса, заложив руки за спину. Ее внимание приковали к себе нож и ножны, что были приторочены к его ремню. Она узнала покрытую резьбой рукоятку: этот нож был у него и тогда, многие годы назад. Она почти чувствовала в ладони ее гладкую деревянную поверхность, еще теплую от его руки, и помнила свое безумное желание попасть в цель.

Он остановился перед выставкой детских рисунков.

— Очень похожее изображение лошади. Кто это нарисовал?