Но она нашла, чем себя занять. Обнаружив, как и предсказывала Соланж, что служанки без прямого надзора не работали, она постоянно им докучала, стояла над ними, пока они чистили мебель в доме мылом и щеткой, полировали ее льняным маслом с уксусом. Со всех высоких углов комнат была выметена паутина. Ковры были свернуты и сложены в передней галерее в ожидании солнечной погоды, чтобы выбить из них пыль. После этого их обрызгают табаком, завернут в муслиновые покрывала и поднимут на чердак, до зимы.

Моющие и чистящие средства, а также половики были привезены из Нового Орлеана на килевой лодке. Как и говорила Фанни, у Рафаэля было собственное судно. Оно совершало коммерческие рейсы между Натчезом и Новым Орлеаном, делая по пути остановки у разных плантаций. Периодически лодку привязывали на ночь перед домом. Но экипаж можно было увидеть редко: то ли из-за распоряжения Рафаэля, то ли они предпочитали лишь свою грубую компанию. Она предоставляла мужу список всего необходимого, а он передавал его капитану судна, и потом все чудесным образом доставлялось к ее порогу.

Али доказал, что является ее союзником в доме, и всегда оказывался рядом, когда нужно было что-то поднять или отнести. У него особенно хорошо получалось выгонять служанок из их комнат внизу или слуг мужчин из кузни за хижинами позади дома, где они любили сидеть на корточках, опершись о стену, и плевать в костер.

Несмотря на свою близость с Рафаэлем, Али, казалось, не спешил поднимать перед ним вопрос об Индии, предполагаемой служанке Кэтрин. В качестве благодарности за его помощь однажды за ужином Кэтрин неожиданно решила спросить об этом вместо него.

— Служанка? — удивился Рафаэль, нахмурив лоб и отрывая взгляд от голубятины, специально для него приготовленной. — Разве она тебе нужна?

— Али настаивает, что да. Тебе будет легче понять, если я скажу, что у него кто-то есть на примете.

Рафаэль подождал, пока ему положат на тарелку кусочек голубятины, затем отклонился к спинке стула.

— Да, начинаю понимать. Она красивая?

— Понятия не имею, я ее не видела, но уверена, что в этом деле на вкус Али можно положиться, — ответила Кэтрин, не обращая внимания на насмешливое фырканье Соланж. Интерес мадам Тиби к их беседе был тщательно скрыт за опущенными веками, но тем не менее не вызывал сомнений.

— То, что привлекает Али, может не доставить удовольствия тебе, — сухо прокомментировал Рафаэль. — Но я действительно обещал тебе найти служанку, правда? А поскольку сам отправиться на поиски я не могу, значит, нужно соглашаться. Ты знаешь, как зовут этот идеал?

— По-моему, Али называл ее Индия.

Кэтрин показалось, что он не собирается это комментировать, но он сказал, не отводя взгляда от тарелки:

— Индия — необычное имя.

— Да, — согласилась она. — Наверное, как и у Али, в ее жилах течет чужестранная кровь.

— Ты и в самом деле не видела ее?

— Нет, — резким тоном ответила она, сжав вилку из-за этого неожиданного осуждения.

Это привлекло его внимание, и он, прищурившись, посмотрел на нее сквозь густые ресницы.

— Тогда, прежде чем принять эту девушку, я советую тебе посмотреть на нее и поговорить с ней. Она может оказаться невежественной и неподготовленной или никогда раньше не работавшей в доме. А если так, то тебе придется набраться огромного терпения, чтобы превратить ее в свою помощницу. Ты же понимаешь, что не сможешь отправить ее обратно, не имея на то веских оснований. Ей будет стыдно перед остальными, и над ней могут жестоко насмехаться.

— Я не подумала, — задумчиво произнесла Кэтрин. — Поскольку это твои люди, возможно, ты бы хотел принять решение?

Рафаэль потянулся к бокалу вина и пристально посмотрел на рубиновый напиток.

— Нет, — медленно ответил он. — Это почти не имеет ко мне отношения. Я полагаюсь на твой выбор.

— Спасибо, — поблагодарила Кэтрин, удивившись этой внезапной капитуляции, и у нее ненадолго даже перехватило дыхание. — Уверена, Али обрадуется этому.

На суровом лице Рафаэля заиграла улыбка.

— Коль уж у тебя появится служанка, я смогу чаще пользоваться услугами своего лакея.

— Я не думала, что отрывала его от тебя, когда он был тебе нужен.

— Нет-нет, — быстро пошел на попятную Рафаэль. — Он выполнял мои указания.

— Правда? Тогда я тем более благодарна, — сказала Кэтрин, пристально глядя мужу в глаза.

Соланж демонстративно кашлянула.

— По-моему, Али задается. Он ведет себя слишком деспотично с другими слугами и вмешивается в дела по дому. Несколько раз он имел наглость среди дня просить у мадам Ти ключи от шкафов с серебром, а возвращал их только после того, как она просила об этом.

— Боюсь, это моя вина, — кротко заметила Кэтрин. — В течение дня или двух мы с ним начищали серебро. Мне хотелось посмотреть, получится ли отчистить его нашим особым семейным способом при помощи мела и спирта и будет ли оно блестеть лучше, чем если вымыть его мылом, как привыкли делать здесь. К тому же там было несколько пятен от яиц, которые мы отчистили солью.

Сидевший во главе стола Рафаэль насупил брови.

— Кэтрин, неужели тебе нужно было самой участвовать в уборке?

— Всего один или два предмета, уверяю тебя. Почти всю работу выполнял Али.

— Я ценю твои усилия, — сказал он, бросив взгляд на сияющую медную поверхность камина, — но не думал, что ты так серьезно воспримешь мое замечание насчет состояния дома. Нам всем нужно отдохнуть. Ты ездишь верхом?

— Я… да.

— Тогда мне бы доставило удовольствие, если бы ты ездила со мной по утрам, или можешь в свободное время скакать на лошади вдоль реки, только на болото ездить не нужно. Но я бы не хотел, чтобы ты перетруждалась.

Немного покраснев, Кэтрин отвела взгляд от его красноречивой ухмылки. Она все поняла без слов: в доме, полном слуг, отговорка, что она устала, была бы неприемлемой, когда он привлекал ее к себе под москитной сеткой их кровати. Чтобы изменить ход своих мыслей, Кэтрин резко кивнула и повернулась к мадам Тиби.

— Кстати о ключах, — сказала она. — Могу я попросить ключ от шкафа с материей? Я очень хочу утром посмотреть, что в нем, а беспокоить вас так рано не хотелось бы.

— Конечно, я помогу вам, — начала мадам Тиби, изогнув маленький рот в подобострастной улыбке.

— В этом нет необходимости. Я знаю, как вы ненавидите вставать до десяти утра, к тому же мне может помочь Али. Кроме того, мне все равно нужно сложить приданое, а я хотела бы сделать это сама, вы же понимаете?

Мадам Тиби издала звук, который можно было принять за неохотное согласие.

Кэтрин, ухватившись за эту мизерную возможность, упорно продолжила:

— Если вы передадите мне все ключи, мадам, это избавит вас от беспокойств. Мама подарила мне серебряную цепочку, на ней они будут смотреться гораздо эффектнее. Я приколю ее на пояс, ведь эта цепочка — поистине шедевр ювелирного искусства, — сказала она, затем обратилась к Соланж и Рафаэлю с самой обаятельной улыбкой: — Признаться, мне не терпится надеть ее.

Рябое лицо компаньонки стало пунцовым от досады, пламя свечей в центре стола отражалось в ее широких золотых серьгах. Она глубоко вздохнула, и на ее лице появилось обиженное выражение.

— Ну конечно, мадам Наварро. Я бы с радостью передала ключи, если бы знала, что они вам нужны. Нужно было только попросить. К сожалению, сейчас я не взяла их с собой. Может быть, утром…

— Я знала, что могу рассчитывать на ваше сотрудничество. — Кэтрин улыбнулась и оживленно продолжила: — Как бы то ни было, полотно подождет до завтрашнего утра. Если это вас не сильно побеспокоит, я пришлю Али за ключами сегодня вечером.

— Как пожелаете.

Она произнесла это покорным тоном, но, перед тем как женщина склонила голову над тарелкой, Кэтрин заметила, что в ее бесцветных глазах не было ни капли смирения. Поверил ли ей Рафаэль? Неизвестно. Его лицо было невозмутимо, взгляд устремлен на противоположную стену, словно его мысли были заняты совсем другим. Ей хотелось бы переложить на него свои проблемы, но она понятия не имела, как он отреагирует на то, что она впутывает его в эти дела. У него своих предостаточно. В любом случае она не была уверена, что он примет ее сторону в этом домашнем соперничестве.

Они закончили ужин в тишине. Затем подали десерт, а когда он был съеден, Кэтрин скромно сказала:

— Мы оставим тебя пить коньяк, — начала она, поднимаясь, но когда подняла глаза, увидела, что Рафаэль уже встал.

— Думаю, я предпочел бы кофе, — сказал он, обходя стол и отодвигая ее стул. — Давай выпьем его в спальне?

Кэтрин застыла, краем глаза уловив ухмылку на лице Соланж. Рафаэль произнес свою просьбу вполне прилично; вот только в его глазах читался интимный подтекст. Ситуация могла бы выйти неловкой, но только если она позволит этому случиться. Собрав в кулак всю свою гордость, она ответила:

— Это было бы… чудесно.

Взяв ее руку, он поднес ее к своим теплым губам.

— Мадам Тиби, распорядитесь, — весело попросил он, не глядя на компаньонку.

— Конечно, — ответила женщина таким тоном, словно ей оказали услугу.

А она умна, вынуждена была признать Кэтрин. Затем она забыла о компаньонке, потому что Рафаэль потянул ее через коридор к задней галерее.

Он положил руку ей на талию и притянул к себе.

— Ты была очаровательна сегодня вечером при свете свеч. Такая серьезная хозяйка моего дома, рассуждающая о материи и ключах. Я осознал, что мне не нравится, что ты сидишь в дальнем конце стола и я не могу до тебя дотянуться. Не мог вынести больше ни секунды.

Безрассудно верить ему, шептал ей внутренний голос, безрассудно считать, что он говорит от чистого сердца. Если он начнет ей слишком нравиться, то это приведет к смертельной болезни. И тем не менее его губы на ее устах кружили ей голову. Осторожность казалась проявлением холодности. Она обвила руками его шею.

И тут за спиной послышался убийственно-сладостный голос.

— Ой, простите, — произнесла Соланж.

Кэтрин испуганно отпрянула, но Рафаэль удержал ее, крепче сжав руки на ее талии. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он поднял голову.

— Прощаю, Соланж, — сказал он сестре и, не глядя в ее сторону, повернул Кэтрин в своих руках, направляя к двери в их спальню.


— Простите, мадам, мне нужно было сообщить вам раньше. Но… — Али пожал плечами. — Я не мог придумать, как сказать вам о таком деликатном деле. Мне еще больше жаль, что вам пришлось говорить с месье Рафаэлем о моей Индии напрасно.

— Напрасно, Али? — удивилась Кэтрин. — Наверное, это глупо с моей стороны, но я не понимаю, почему Индия, нося ребенка, не может выполнять функции служанки.

— Мадам, она уже пополнела. Живот начал выделяться. Скоро все узнают.

— Но это естественно, разве нет?

— Несомненно, это прекрасно, но большинство леди предпочитают не пользоваться услугами неповоротливой беременной женщины.

Подобное сетование немного выходило за рамки дозволенного, но Кэтрин ничего не сказала. Этот разговор и без того становился неловким, чтобы добавлять еще замечания.

— Я не одна из тех леди, — заметила она.

— Осмелюсь предположить, что вы ею и не станете, мадам. Но беременность сопряжена с нервозностью — это не самое лучшее время вникать в новые обязанности.

Кэтрин внимательно посмотрела на Али и заметила капельки пота на его медно-коричневом лице, на неестественность его позы, когда он стоял перед ее секретером в углу гостиной. Прочла ли она тень беспокойства в глубине его глаз?

— Скажи мне прямо, Али, — сказала она, — твоя Индия не хочет работать в доме?

— Дело не в этом. Она стыдится, что постоянно работала в поле. На Сан-Доминго, откуда она с родителями приехала семь лет назад, ее мать была служанкой у леди. Сама она была в том доме компаньонкой ее маленькой дочери.

— Понятно. Может, это ты изменился? Теперь, когда Индия носит ребенка, она больше не «луна твоих наслаждений»?

— Ах, мадам, не говорите так. Мать моего ребенка должна всегда находить благосклонность в моих глазах. Но… я боюсь за нее.

— Боишься за нее? Почему?

— Я узнал, что Индия знала мадам Тиби на Сан-Доминго, и, хоть она была почти ребенком, ей не нравилась ни она, ни ее манеры. За годы, что они были здесь, Индия не попадалась на глаза этой женщине и делала вид, что не помнит ее. Тем не менее в ее венах течет дикая кровь родного ей индейского племени. Уроки повиновения, молчания и самообладания, выученные ее народом в рабстве, очень поверхностны. Если бы ее ущемляли так же, как вас предыдущие несколько недель, никто не поручился бы за последствия.

— Индейское племя? Американские индейцы?

— Да. Она потомок уважаемого индейца из племени натчи, которое восемь лет назад восстало против французов. Их повергли и поработили. Вождь племени и несколько наиболее жестоких воинов были отправлены на остров Сан-Доминго. Индия всю жизнь прожила под ярмом рабства, но она гордая, поскольку унаследовала чувство собственного достоинства и честь. Также она познала свободу, которой в последние годы насыщен этот солнечный и пропитанный кровью остров.