Она сняла свою шляпу с пером и переложила ее в левую руку, ослабив поводья.

Взглянув на едущую рядом девушку, Кэтрин почувствовала укол совести. Соланж была так юна и, несмотря на порой возмутительное поведение, так уязвима для мужчин вроде Маркуса. Будучи всего на год старше, Кэтрин чувствовала себя опытнее на целую вечность.

— Соланж? — нерешительно обратилась она.

Девушка покосилась на нее, но не ответила.

— Ты считаешь разумным встречаться с Маркусом вот так?

Та пожала плечами.

— Может и нет, но какое это имеет значение?

— Все зависит от того, чего ты хочешь. Если любишь, если хочешь выйти за него замуж, тогда, как мне кажется, подобные действия не принесут ничего хорошего.

— Почему? — спросила Соланж, делая вид, что ей это безразлично.

— Женщина незащищена в таких тайных отношениях. Если мужчина не желает встречаться с опекуном девушки, он запросто может продолжать легкий флирт, который ни к чему не обязывает.

— Ты предлагаешь мне пригласить Маркуса в Альгамбру, чтобы мой брат мог спросить о его намерениях? Очень забавно. Раф, скорее всего, вызовет его на дуэль, чего ты и добиваешься.

— Правда? — спросила Кэтрин. — Может, тебя это удивит, но Маркус с Рафаэлем были врагами задолго до того, как в их жизни появилась я.

Соланж резко повернула голову и посмотрела Кэтрин в лицо.

— Почему им быть врагами?

— Об этом тебе следует спросить у Рафаэля, когда будешь говорить с ним о Маркусе.

— Если хочешь знать, я не собираюсь делать ничего подобного.

— Потому что он может найти способ прекратить ваши встречи?

— Ты и так знаешь, что он это сделает! — со злостью воскликнула Соланж. — Раф никогда не позволит ему ухаживать за мной, и не только потому, что у него недостаточно средств.

Кэтрин вздохнула.

— Ты же знаешь, что Рафаэль одобрит подходящего человека. Благосостояние — это не самое главное.

— Мне все равно! Я хочу получить именно Маркуса — и он у меня будет! И я продолжу встречаться с ним, что бы Раф ни сказал, что бы ты ни сказала!

— Продолжишь? Насколько я поняла, Маркус не станет с тобой встречаться, если я не буду твоей компаньонкой. А что, если я откажусь ездить?

— Ты не посмеешь, — сквозь зубы произнесла Соланж. — Если осмелишься, я пойду к Рафу и скажу, что ты ежедневно на этой неделе встречалась с Маркусом на болоте. Как думаешь, моя дорогая невестушка, поверит ли он тебе, когда ты станешь все отрицать?

Внимательно посмотрев в суровые черные глаза Соланж, Кэтрин шепнула:

— Нам придется проверить это, правда?

Несмотря на браваду, Кэтрин не чувствовала такой уверенности. Угроза Соланж была пустяковой, ведь она не собиралась специально подвергать опасности их встречи с Маркусом, но кто мог сказать наверняка, что взбредет ей в голову? Конечно, чтобы полностью исключить угрозу, Кэтрин нужно было всего лишь пойти к Рафаэлю и честно рассказать ему, что видела Маркуса и его сестру в лесу и подозревает, будто его давний враг хочет соблазнить Соланж. Но поможет ли это? Когда она подумала о длящейся до сих пор вражде между этими мужчинами, то в памяти невольно всплыл образ возвышающегося над ней Рафаэля в спальне на Рампарт-стрит, его глаза пылали яростью, когда он обвинил ее, что вместе с Фицджеральдом она хотела заманить его в ловушку. Он знал, что Маркус признавался ей в любви. Насколько правдоподобно будет звучать утверждение, что он так быстро переключил свое внимание на Соланж? Или это наведет Рафаэля на мысль о еще одном заговоре? Она уже не раз испытывала характер мужа и не была уверена, хочет ли рисковать снова.

Когда Соланж и Кэтрин подъезжали к каменной ограде перед домом, в галерее со стульев поднялись двое мужчин и спустились по ступенькам, чтобы встретить их. Одним был Рафаэль, затем на солнце вышел другой, и Кэтрин узнала его по белокурым волосам.

— Джилс! — воскликнула она, и в ее голосе прозвучала радость. — Как чудесно снова тебя видеть! Ты взял с собой Фанни?

Пока она говорила, тоненькая фигурка его сестры появилась из затененного дверного проема.

— Ты же не думала, что я позволю ему приехать без меня? — отозвалась Фанни.

Рафаэль подошел, чтобы помочь сестре слезть с лошади. Девушка пробурчала приветствие и побежала по лестнице наверх. Там ее взяла под крылышко мадам Тиби, ожидающая, как злой призрак, в темном конце галереи.

Джилс протянул руки к Кэтрин. Высвободив ноги из стремян, она позволила ему помочь ей спуститься. Пальцы Джилса на секунду соединились, обвив ее тонкую талию в узком жакете, так отличавшемся от привычных платьев с завышенной талией. Кэтрин не смогла сдержать улыбку при виде удивленного и в то же время радостного выражения его лица. Затем она поднялась по ступенькам, чтобы горячо и восторженно поприветствовать Фанни, как сестру, с которой они давно не виделись.

— Что ты с собой сделала? Ты превратилась в тростинку.

— Ну ладно, Фанни, — засмеялась Кэтрин. — Потом ты будешь говорить, что я совсем измождена.

— Я никогда не скажу ничего дурного или несоответствующего действительности! — воскликнула Фанни.

— А я думала, ты гордишься своей искренностью.

— Я стараюсь никогда не обижать друзей, — сказала Фанни, и ее улыбка на миг исчезла, а потом появилась вновь, уже более яркая. — Но я приехала пригласить всех вас на вечеринку. Великий пост закончился, Пасха тоже прошла. В Праздник весны второго мая шел дождь, и скоро уже середина лета…

— Через месяц, даже больше, — напомнил ей Джилс, когда мужчины присоединились к ним в галерее.

— Это совсем недолго, учитывая, сколько всего нужно сделать. Сейчас самое подходящее время повеселиться. Позже будет слишком жарко танцевать, слишком жарко делать все что угодно, кроме как покрываться испариной под москитными сетками. К тому же давно пора представить Кэтрин соседям. Вы оба не можете вечно жить в уединении, как это вам ни приятно. Вам полагается выйти в свет и удовлетворить любопытство народа, удивляющегося, как вы уживаетесь вместе.

— Фанни, придержи язык, — не терпящим возражений тоном обратился к ней брат. — Ты смущаешь Кэтрин.

— Я? — удивилась Фанни, и в ее серых глазах появилось раскаяние. — Прости меня.

— Здесь нечего прощать, — заверила ее Кэтрин. Беспокойство Джилса было ей более неприятно, чем откровенное выражение мнения общества, высказанное Фанни.

— Значит, вы приедете на мою вечеринку?

— Конечно, если Рафаэль…

Фанни сразу же повернулась к смуглому неулыбчивому человеку, который, казалось, очнулся и вспомнил об их присутствии.

— Конечно, мы будем рады, — сказал он.

Кэтрин, уловив нотки сарказма в его голосе, бросила на мужа быстрый взгляд, но его лицо ничего не выражало.

Фанни прикоснулась к ее руке.

— Раф рассказал нам о твоих нововведениях, призванных улучшить быт прислуги. Ты должна мне все показать.

— С радостью, — сказала Кэтрин, последний раз взглянув на мужа, — если только ты не против пройтись к хижинам.

Особой гордостью Кэтрин были детские ясли, которые восстановили по ее приказу. С окон убрали доски и поставили новые ставни. Свежая побелка делала интерьер светлее, на полу разложили коврики, чтобы малышам было безопасно ползать по шершавому полу. Самодельные детские кроватки плотник прибил друг к другу, а из оставшихся кусков дерева сделал игрушки. Москитной сетки на все кроватки не хватало, поэтому ее закрепили только на окнах. Теперь работницы могли спокойно оставлять своих детей: за ними присматривали две старушки.

Следующее новшество, которое задумала Кэтрин, — полноценная больница. В большой группе людей — около двухсот человек вместе с детьми — так или иначе происходят несчастные случаи и заболевания. Большинство могли лечиться в своих в хижинах, это правда, но порой случалось, что требовался карантин или профессиональный уход, который не могла обеспечить семья. Для больницы Кэтрин нужно было здание не меньшее, чем ясли, но стоящее в стороне от других хижин. Когда работы на плантациях закончатся, Рафаэль, наверное, сможет выделить мужчин для строительства. А пока она отвела для этих целей карцер — единственное сооружение, которое не использовалось.

Фанни не пропустила ни единой детали в придуманных Кэтрин нововведениях, откровенно комментируя все увиденное, включая загоны для бродящих повсюду свиней и новые уборные, которые теперь имелись позади каждой хижины.

Кэтрин осознавала, что ее усилия были направлены на то, чтобы смягчить жесткое, как она считала, и бескомпромиссное поведение Рафаэля. Она часто удивлялась, почему он не возражает. Напротив, он предоставил ей полную свободу действий — лишь нельзя было отвлекать людей от работы на плантации; похоже, это была форма безмолвного одобрения. Она часто хотела спросить его совета, но ей не хватало мужества. Днем каждый из них был поглощен своим делами, а ночи они хотя и проводили вдвоем, но им было не до бесед. Они вели поединки без оружия, которые ни один из них не мог выиграть, бескровные дуэли под москитной сеткой, битвы двух соперников, вооруженных гордостью.

— Эта вечеринка, — задала вопрос Кэтрин, когда они пошли обратно в дом, — будет многолюдная?

— Я еще не решила окончательно, но предполагаю, что к этому идет. В таком отрезанном от цивилизации сообществе, как наше, будет проявлением невежливости не пригласить кого-то, кто, возможно, хотел бы прийти. Я постоянно удивляюсь тому, какие расстояния готовы люди преодолевать ради развлечений. Джилс говорит, что по реке сейчас уже можно передвигаться и вверх, и вниз по течению. Я ожидаю семью Трепаньер; они живут на пятнадцать миль ниже нас и наверняка прибудут в своем новом экипаже, чтобы похвастаться перед нами. Я слышала, он очень красивый, с голубой обоймой и серебряной отделкой.

— Вы с Джилсом сегодня приехали в экипаже?

— Да, конечно. У Джилса есть фаэтон — предмет его особой гордости. Уверена, ты будешь поражена, когда я скажу, что он разрешил мне недолго подержать вожжи, когда мы ехали через болото, хотя, скорее всего, он это сделал, чтобы иметь возможность крепче держать пистолет, заметив наших беглецов.

— Беглецов?

— Раф тебе не сказал? Пока мы были в городе, несколько наших и ваших рабов сбежали на болото. Мы узнали об этом в день приезда. Джилс послал за Рафом, но было решено, что преследовать их уже слишком поздно. Мужчины назначили награду за их возвращение и теперь наблюдают. Если те попытаются организовать банду, придется что-то делать. Пока все тихо, и мы можем лишь надеяться, что они разбрелись кто куда.

— Вот почему Рафаэль сказал нам не ездить верхом по дороге вдоль болота!

— Сказал, не объяснив? — Фанни закатила глаза. — Как это на него похоже.

Не желая обсуждать мужа, Кэтрин просто согласилась и продолжила:

— Я не знала, что ты умеешь водить.

Фанни энергично кивнула.

— Это одно из нескольких преимуществ старой девы. Помогает смириться с тем, что мне пора — как здесь говорят? — «забросить корсет на крышку шкафа». От незамужней женщины люди не ждут чрезмерной осмотрительности. Если бы еще они перестали ждать, что мы будем носить эти невероятно безвкусные шляпки старых дев…

— Ерунда. Ты еще не в том возрасте, чтобы так рассуждать.

— В том, уверяю. И я вполне довольна тем, что слежу за домом моего брата, — энергично продолжила она. — Единственное, что может это изменить, — решение Джилса жениться, но это вряд ли произойдет. Ни ему, ни мне не посчастливилось найти любовь.

Пока они шли по внутреннему двору и поднимались по винтовой лестнице, Кэтрин так и подмывало спросить девушку, что значит ее последняя фраза, но она сдержалась. Возможно, это вынудило бы болтушку Фанни дать более откровенный ответ, который привел бы в замешательство их обеих. И это оказалось мудрым решением, как позднее поняла Кэтрин. На лице Фанни явственно читалось облегчение, и едва они вошли в дом, как она принялась бурно нахваливать произошедшие благодаря Кэтрин перемены и рассказывать о ходе своей весенней уборки. Лишь приближение мадам Тиби заставило ее прерваться.

— Простите, мадам Наварро. Кук спрашивает, останутся ли на обед мадемуазель и месье Бартон.

— Вы же останетесь, правда? — спросила Кэтрин, затем, не дожидаясь ответа, повернулась: — Передайте Кук, что они непременно останутся, и распорядитесь, чтобы Оливер приготовил два дополнительных места за столом.

Когда мадам Тиби ушла (ее шаги были едва слышны благодаря тапочкам, которые она любила надевать в доме), Фанни повернулась к Кэтрин.

— И как ты ладишь с загадочной мадам Тиби?

— Она хорошо относится к Соланж, — сказала Кэтрин.

— Признаюсь, у меня бы все холодело внутри, если бы она, крадучись, бродила по моему дому. Кажется, она из тех, кто подслушивает под дверью.

— В твоих словах есть доля правды. — Кэтрин грустно улыбнулась. — Я не раз натыкалась на нее. Скажи мне, ты когда-нибудь слышала, что она занимается вуду?