Ее энергии можно было только позавидовать. Даже Изабелла, которая в августе вернулась в Морланд-Плэйс для подготовки к родам, с неохотой вынуждена была признать, как много сделала ее матушка. Маргаритка иногда позволяла себе мягкие намеки на то, что Элеоноре не стоит так сильно себя нагружать, что Эдуард и она могли бы со всем успешно справиться. И только Джо было понятно, что Элеоноре требуется эта кипучая деятельность, чтобы заглушить голос одиночества в своем сердце. Иногда, когда пришло лето и долгие летние вечера радовали своим теплом, Джо выходил в сад, который они вместе разбивали и выращивали. Он сидел у ног своей любимой госпожи, играя ей на гитаре, пока та отдыхала, вдыхая свежий чистый воздух, и смотрела в небо.

Бывало, она закрывала глаза, и тогда он всматривался в ее лицо, отмеченное морщинками печали. Она была женщиной, которой требовалась любовь, а с уходом мужа и того, другого мужчины, который был смыслом ее жизни, в ее сердце поселилась пустота. Она потеряла сына, которого боготворила и выделяла среди других детей, и это тоже изранило ее душу. Но проходило время, она открывала глаза и встречала взгляд Джо. Элеонора улыбалась ему и обнимала за плечи, молча выражая свою благодарность за поддержку. «Спасибо за понимание», — говорил ее взгляд. Она очень тепло относилась к нему за то, что он неизменно был рядом.


Изабелла однажды увидела их из окна и подумала, что теперь у нее должны отпасть всякие сомнения. Как никогда раньше, она была уверена, что они любовники. Она вообразила, что ревность заставила ее мать с таким упорством желать замужества дочери. Горечь и разочарование Изабеллы от этих размышлений только усилились.

Жарким августовским днем у Изабеллы начались схватки. Они дали о себе знать ранним утром, и ее мгновенно охватила паника. Ясное осознание того, что ей предстоит испытать, приводило ее в ужас. Больше всего Изабеллу страшило то, что эта боль неизбежна.

— Роды не начнутся в ближайшие несколько часов, — голосом умудренной опытом женщины наставляла ее Маргаритка.

Она сама была сейчас большой и неповоротливой, так как ожидала скорого рождения ребенка, но все равно ни за что не хотела покидать свою Изабеллу. Она выполняла все ее желания, которые у той возникали то и дело.

— Как ты думаешь, смогла бы ты немного походить? Это облегчило бы твое состояние.

Но Изабелла покачала головой и застонала.

— Я знаю, что умру. Мне уже ничего не поможет.

С наступлением темноты она впала в забытье. Она совершенно потеряла ощущение времени, не в силах выносить непрекращающуюся боль. Изабелла переводила взгляд с одного лица на другое, но, казалось, никого не узнавала. Она жалобно стонала и вслух произносила молитвы с просьбой поскорее прекратить ее мучения. Элеонора и Ани, которые обладали большим самообладанием, чем Маргаритка, подняли ее на ноги и заставили ходить. Собственно говоря, они просто поддерживали ее, потому что Изабелла не шла, а волочила ноги. Все было бесполезно.

— Изабелла, возьми себя в руки, — резким тоном произнесла Элеонора. — Ты должна ходить, иначе как ребенок сможет родиться?

Но Изабелла только стонала, предрекая себе скорую смерть. В два часа ночи Элеонора послала за повивальной бабкой.

— Она не справится сама, — сказала Элеонора. Акушерка осмотрела свою пациентку и поцокала языком:

— Ребенок очень большой, а она маленькая. Это первые роды? Она ходила? Нет? Это плохо. Давайте посмотрим, что можно сделать.

На рассвете Изабелла кричала, не помня себя от боли. Для нее уже ничего не имело значения: ни где она, ни что с ней происходит. Единственное, что она еще ощущала, это боль, которая была везде. Ей казалось, что кто-то намеренно подвергает ее пыткам. Она представляла, что умерла и попала в ад, а черти тычут в нее своими раскаленными длинными вилами, наказывая за грехи. Подручные дьявола говорили страшными голосами, эти звуки набухали в ее голове, а затем громко взрывались. Они были все словно на одно лицо — порочные, злые, безжалостные. Они хотели растерзать ее и смеялись над ней. Она кричала:

— Матерь Пресвятая Богородица! Помоги мне! Я не согрешила. Прости меня. Я не буду больше. Хватит.

У одного из чертей было лицо ее мужа, и он особенно старательно мучил ее.

— Она слишком маленькая, — сказал дьявол женским голосом. — Нам придется вытягивать его.

Кто-то попытался разорвать ее изнутри.

— Нам придется вытягивать его, — произнесла акушерка. — Она может умереть. Мне понадобится ваша помощь.

— Ребенок выживет? — спросила Элеонора.

— Не могу сказать точно, — ответила акушерка. — Наша задача спасти роженицу. Останется ли в живых ребенок, я не знаю.

— Постарайся быть храброй, любимая моя, — проговорила Элеонора, отирая пот со лба дочери.

Она не могла не видеть, что лицо Изабеллы искажено судорогой постоянной боли.

Изабелла снова закричала. Ее крик звучал пронзительно, словно принадлежал не человеку, а животному.

Элеонора задрожала от плохих предчувствий.

— Поторопитесь! Она страдает.

Сесилию отослали из комнаты, потому что она была на грани обморока. Элеонора и Ани остались с акушеркой. На дверях поставили горничных на случай, если понадобится их помощь. Сесилия спустилась вниз, где ее принялся утешать Эдуард. Джо сидел у окна, глядя на утренний свет. Его лицо было искажено гримасой страдания и боли. Изабелла всегда была предметом его особых переживаний.

Крик превратился в однотонный высокий звук. На самом пике он вдруг оборвался. Казалось, человеческое ухо не могло бы выдержать знака такого невыносимого страдания. В воцарившейся на минуту тишине вдруг послышался слабый плач ребенка. Маргаритка крепче прижалась к мужу и разразилась слезами.

— Все позади, — пытался утешить ее Эдуард.

— Она умерла, — сказала Сесилия, и никто не попытался возразить ей.

В том крике, который они слышали несколько минут назад, казалось, было прощание с самой жизнью. Все были уверены, что Сесилия права.

Через некоторое время на лестнице раздались шаги, и Элеонора спустилась в холл, серая от усталости. Сидевшие там подняли на нее взгляд, а Джо бросился к ней, считая, что ей понадобятся слова утешения.

— Мальчик, — ответила она на не прозвучавший вопрос. — Оба живы. Похоже, что все обошлось.

— О, благодарение Богу! — воскликнула Маргаритка и закрыла лицо руками.

Никто не произнес ни слова. Элеонора переводила взгляд с одного лица на другое, а когда увидела Джо, то обратилась к нему:

— Она страдала, Боже, как она страдала… Если бы я знала, что это обернется таким страданием…

Она замолчала. Но всем стало ясно, что она имела в виду замужество, к которому теперь не стала бы принуждать свою дочь.

— Вы не могли этого предугадать, — быстро ответил Джо. — Не надо себя казнить.

Но Элеонора все равно осознавала, как сильно провинилась перед дочерью. Вслух она ничего не говорила, не в состоянии признать, что Джо был прав. В первый и последний раз он принял ее в свои объятия, и она положила голову ему на плечо в надежде, что он снимет с ее хрупких плеч эту невыносимую тяжесть вины.

— Вы не могли знать, что все произойдет именно так, — повторил он.

Никто не посчитал их поведение странным или необычным.


Ребенка Изабеллы назвали Эдмундом. Его немедленно окрестили, хотя уже через несколько часов стало ясно, что он вырастет сильным мужчиной — мальчик родился крепким и здоровым. Спустя четыре дня Сесилия родила прекрасную девочку. Роды прошли очень быстро и легко. Ребенка нарекли Маргарет в честь бабушки, матери Сесилии. Маргаритка уже вскоре была на ногах, а Изабелла продолжала лежать прикованной к постели. Ее состояние по-прежнему оценивалось как тяжелое, боли не отпускали ее. Несколько дней Изабелла провела между жизнью и смертью.

Эзра прибыл в дом Элеоноры, чтобы справиться о здоровье жены. Узнав обо всех деталях, он всерьез обеспокоился. По поводу ребенка он выразил естественное в таком случае удовлетворение, что Бог даровал ему сына.

— Я думаю, что ей не стоит переезжать в Йорк, пока она не окрепнет. Мне кажется опасным перевозить ее из дома в дом, — сказал он.

— Вы хотите оставить здесь и ребенка? — спросила его Элеонора ледяным тоном.

Она посчитала, что его поспешное согласие с тем, что Морланды взяли на себя ответственность за его жену, выходило за рамки приличий.

— Да, я думаю, что так будет лучше всего. Мои слуги вряд ли в состоянии обеспечить ребенку должный уход. А у вас здесь все организовано. У вас есть детская и гувернантки… Пусть ребенок останется с матерью. Пока они оба не смогут перебраться домой.


Несмотря на присутствие в доме сразу двух малышей, эта осень не была счастливой, поскольку Изабелла все еще находилась в тяжелом состоянии. Она не покидала затемненных комнат наверху. Через две недели после родов Сесилии Джон Батлер внезапно заболел и скоропостижно скончался. Обходя складские помещения, он уколол палец на ноге, и у него началась гангрена. Еще до того, как они решили позвать хирурга, чтобы ампутировать ему ногу, заражение распространилось по всему организму и Джон Батлер умер.

Бедная Хелен была в полном смятении: она искренне любила своего мужа, который ни разу не упрекнул ее за то, что они были бездетны. Элеонора тоже погрузилась в траур, узнав в нем достойного человека еще во время войны. Все отзывались о Батлере только хорошо, и у каждого нашлось для него доброе слово. Казалось, он не обладал какими-то очевидными достоинствами и не достиг особенных высот, но он был несомненно добрым человеком, который умел собирать вокруг себя друзей, где бы ни появлялся. На его похоронах не потребовались услуги плакальщиков, ибо сотни людей в похоронной процессии проливали слезы и искренне выражали свою скорбь. Желающих проститься с покойным собралось так много, что все не поместились в церкви.

А затем Морланды получили шокирующую новость из Лондона. Оказалось, что король Эдуард тайно женился еще в мае. Он держал это в секрете до тех пор, пока милорд Уорвик не завел с ним разговор о партии, которую он подобрал ему во Франции. Только тогда король вынужден был признаться во всем. Уорвик был вне себя от ярости. Когда новость просочилась и стала достоянием общественности, народ тоже крайне неодобрительно воспринял ее. Женщина, которая заполучила их сиятельного короля, была на пять лет его старше, вдова, имевшая двух взрослых сыновей от первого брака и несметное количество бедных родственников. Звали избранницу короля леди Грей Горби.

Ее мать, бывшая герцогиня Бедфорд, считалась ведьмой. Ходили слухи, что она «присушила» каким-то колдовским зельем их красавца короля к своей овдовевшей дочери.

— Эти слухи кажутся мне обоснованными, — заявила Элеонора, когда впервые услышала эти вести. — Он мог получить любую, а в результате получил самую незавидную. Ее отец женился на богатой вдове, а сам был обыкновенным помещиком. У этой леди Грей шесть сестер и пять братьев и ни гроша за душой.

— Наверное, она очень красива, — предположил Эдуард.

— Какое значение имеет красота в браке короля? Что она может предложить ему в качестве приданого, кроме своих родственничков? У меня такое впечатление, что, когда дело доходит до женитьбы, королей поражает какой-то приступ безумия, если судить по их выбору. Посмотри, к чему привел брак бывшего короля Генриха. Помяни мое слово, эта Елизавета будет ничем не лучше. Король не должен жениться на той, кто ниже его по положению. Королева должна знать, как вести себя, а не напоминать жену мясоторговца.

— Матушка, вы слишком строго судите, — ответил ее сын. — Должно быть, она добродетельная и порядочная женщина, иначе ему не пришлось бы предлагать ей руку и сердце.

Элеонора окинула Эдуарда испепеляющим взглядом.

— Не сомневаюсь, что ее хорошо подготовили. Мужчины ведь не могут отличить правду от лжи. Что же касается моих строгих взглядов, то ты сам можешь убедиться в том, что она уже принесла двору одни несчастья. Милорд Уорвик пришел в ярость от этой вести, а он такой человек, которого королю лучше иметь другом, а не врагом, замышляющим интриги за его спиной. Страна опять на грани развала!!! О, почему мужчины такие глупцы?!

— Все будет в порядке, матушка, не омрачайте себе жизнь, — успокоил Эдуард, но Элеонора лишь бросила на него недовольный взгляд.


Время залечило некоторые раны. Изабелла окрепла настолько, что смогла вернуться на Коуни-стрит вместе с сыном и двумя слугами, которых ей дала мать. Эзра стал настаивать на возвращении семьи, потому что боялся потерять контроль над ребенком, если тот останется под влиянием своей властной бабушки. Видя, что Изабелла все еще очень слаба, он позволил ей жить в отдельной комнате, со служанкой и сыном. Испытание, через которое довелось пройти Изабелле, сделало ее калекой. Она не могла пройти больше нескольких шагов, а о скачках нечего было и думать. Из Морланд-Плэйса она вернулась жалкой бледной тенью той Изабеллы, какой была раньше.