— Я рада, что ваша история имела счастливый конец, — радостно сказала Элеонора. — Значит, вы собираетесь постоянно жить на Севере? Это чудесная весть. Нам здесь необходимо мощное правительство, а вы уже показали себя мудрым и сильным государственным деятелем, милорд.

Ричард пристально посмотрел на нее своими серыми глазами — они не имели василькового оттенка, но очень живо напомнили Элеоноре глаза герцога Йорка. Отец Ричарда был блестящим военным и человеком кристальной чистоты, слишком честным, чтобы противостоять злу. Он принадлежал к той редкой породе людей, которые честь и верность ставят превыше всего. О Ричарде говорили, что никакой лжец не мог выдержать его проницательного взгляда. Те же самые черты угадывались и в его младшем сыне. Несмотря на то что ему было лишь двадцать лет, он уже проявил себя способным военачальником. Мудрость суждений и умение принимать важные государственные решения были редкостью и для человека, гораздо более старшего, а он был наделен этими талантами сполна. Девиз «Верность — мой долг» оказывался главной движущей силой его поступков, а его чистый взгляд приводил в трепет людей с нечистой совестью.

— Да, — ответил он. — Мы будем жить на Севере так долго, насколько нам будут позволять наши дела. Я предполагаю, что по каким-то государственным вопросам придется время от времени выезжать в Лондон, но мне не хотелось бы долго оставаться при дворе. Да и другие не будут в восторге от моего присутствия там.

— Мадам королева… — начала Анна, но Ричард остановил ее взглядом.

Элеонора легко сгладила паузу.

— Королева ждет еще одного ребенка? Говорят, что это вот-вот должно произойти. Большая удача, что их брак оказался таким плодовитым, но спальня женщины в это время закрыта для мужчины. Мой муж часто говорил, что во время моих родов хотел бы оказаться где-нибудь в Уэльсе, потому что чувствовал себя, как лис среди перепуганных кур.

За столом послышался смех, и неловкость была быстро сглажена. Герцог Глостер имел репутацию достаточно желчного и излишне серьезного человека, но если даже в этом и была доля правды, то в тот вечер он показал себя совсем другим человеком — любящим смеяться и находить радость в мелочах. По окончании ужина блюда убрали со стола, и детям, Нэду, Сесиль, Маргарет, Эдмунду и Тому, позволили войти и приветствовать именитых гостей. Они старались изо всех сил продемонстрировать свои хорошие манеры перед Анной и Ричардом, а те, в свою очередь, задали им вопросы о занятиях и играх, разговаривая в самой непринужденной манере, так что дети совершенно перестали смущаться и немало позабавили гостей.

Потом уже никто не мог вспомнить, как случилось, что спустя полчаса и взрослые, и дети начали играть в прятки, да еще с таким азартом, что в конце вечера все просто падали с ног от беготни и смеха. Когда же игру прекратили, дети по очереди стали развлекать собравшихся пением, а завершился импровизированный концерт исполнением любимой всеми песни «Лето», которую господин Дженни научил их петь хором. Элеонора увидела, что время уже позднее, и после произнесения вечерних молитв все отошли ко сну, а сладкие голоса детей все еще продолжали звучать в их памяти.


Утром дом проснулся рано, поскольку гости намеревались отправиться в путь на заре. В часовне была организована месса, и после этого в большом холле подали завтрак. Ричард поблагодарил Элеонору, пока они сидели за столом, сказав, что тронут ее гостеприимством.

— Ваш визит осчастливил меня, ваша светлость, — ответила Элеонора, и эти слова были не просто проявлением вежливости — она говорила искренне.

— Прошу вас, давайте обойдемся без церемоний, госпожа Элеонора. Я чувствую себя так, как будто знаю вас всю свою жизнь, хотя, возможно, мои ощущения оправданны.

— Милорд, если вы настаиваете на том, чтобы мы обходились без церемоний, тогда я повторю, что ваш приезд явился для меня большой честью. Лорд-констебль Англии, управитель северных провинций — кто бы не почувствовал себя польщенным вниманием такого именитого человека?

— О, я полагаю, что истинное удовольствие от знакомства не зависит от званий человека, особенно если он их недостоин.

— Это не о вас, потому что вы их по праву заслуживаете. Вы так похожи на своего отца…

— Я хочу поблагодарить вас за добрые слова, госпожа Элеонора. Всем сердцем надеюсь и в будущем не потерять этого сходства. Я мечтаю быть достойным его имени. Давайте отставим в сторону комплименты, которые заставляют меня краснеть, поскольку я прежде всего воин, как и мой отец, и не привык к придворным манерам обхождения.

Элеонора рассмеялась.

— При дворе, как я слышала, любой комплимент сопровождается последующей просьбой об одолжении.

Ричард улыбнулся ей в ответ.

— Что же вы собираетесь попросить у меня?

— Прошу вас поверить мне, милорд, что я не расточала вам комплиментов, а лишь говорила правду.

— Это замечательно, потому что для меня нет ничего милее правды. Поэтому настаиваю, чтобы вы сказали мне, могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?

Они взглянули друг на друга, и в их глазах было взаимопонимание.

— Мой внук Нэд, — сказала Элеонора.

Ричард кивнул.

— Прекрасный мальчик, крепкий и смышленый.

— Его наставник вложил в него много сил, чтобы он преуспели в учебе, и в музыке, и в играх. Он получил много знаний о том, как правильно вести дела, поэтому однажды станет богатым человеком. Но больше всего мне хотелось бы, чтобы он научился вращаться в высшем обществе. Я была бы вам более чем благодарна, если бы вы рекомендовали его…

— Для службы при дворе? — спросил Ричард.

— Так высоко мои надежды не поднимались, — проговорила Элеонора.

— Если бы он стал личным пажом короля, то, несомненно, прошел бы хорошую светскую школу, — сказал Ричард. — Придворная служба имеет еще одно преимущество: человек усваивает знания очень быстро. Мне он показался мальчиком с сильным характером, поэтому я не вижу опасности в том, чтобы ввести его в свет.

— Милорд, я не знаю, как благодарить вас.

— Так и поступим. Мне, как представителю своего брата в северных провинциях, хотелось бы сделать вам приятное.

Через час после наступления рассвета гости уже покинули дом. Они уехали, закутавшись в меха, поскольку на дворе стояла ветреная мартовская погода. Анна прекрасно держалась в седле, чем снова напомнила Элеоноре ее Изабеллу. Когда они обменялись привычными в таких случаях словами прощания, Элеонора, поддавшись порыву, обняла молодую жену Ричарда, и та ответила ей такими же теплыми объятиями.

— Да благословит вас Бог, — сказала Элеонора, и слезы выступили на ее глазах. — Вы обязательно будете счастливы вместе, потому что вы, как никто, этого заслуживаете.

— О, благодарю вас, — ответила Анна, а затем обратилась шепотом к Элеоноре: — Я так сильно его люблю.

Через мгновение они уже выехали со двора, держа путь на север, а Морланды поспешили внутрь, в тепло своего дома, чтобы вернуться к обычному течению жизни.


Лорд Ричард был человеком слова — уже в апреле, вскоре после известия о том, что королева счастливо разрешилась от бремени еще одной дочерью, Нэд отправился в Лондон, чтобы поступить на службу к королю. Ему еще не исполнилось и тринадцати, хотя он был хорошо развитым для своего возраста мальчиком, и было бы неудивительно увидеть в его глазах слезы при прощании с родным домом, который, возможно, ему не придется увидеть многие годы. Однако Нэд был настолько возбужден открывавшимися перспективами, что едва сдерживал свою радость. Сесилия же пролила немало горьких слез, думая о том, что ее мальчик уезжает от нее далеко и надолго.

Маленькая Сесиль тоже неожиданно дала волю слезам, а затем убежала в сад, где нарыдалась вдоволь. Крошка Эдмунд немедленно последовал за ней, желая утешить кузину. Когда Элеонора несколько позже наткнулась на нее, уже беззаботно играющую, то не выдержала и спросила, почему Сесиль расплакалась. Элеонора предположила, что она плакала от разлуки с любимым братом.

— О да, бабушка, мне было жаль, что Нэд покидает нас, — уклончиво ответила Сесиль.

— Но я вижу, что ты плакала не из-за этого. Рассказывай же, дитя мое! Чем были вызваны твои слезы?

— Мне тоже хотелось в Лондон, — неохотно призналась Сесиль. — Я думаю, что такая поездка — это самое замечательное событие в жизни. Мне было жаль, что я не родилась мальчиком. Так несправедливо, что именно им достается в жизни все самое интересное.

Элеонора отвернулась, чтобы скрыть улыбку, но внутренне содрогнулась при мысли, что Сесиль уже так сильно напоминает свою мятежную тетю Изабеллу.

Глава девятнадцатая

Элеонора закончила читать письмо и подняла взгляд на сидевших вокруг нее членов семьи.

— Ну, что же, — сказала она. — Что вы об этом думаете?

— Война с Францией, — задумчиво произнес Эдуард, и в его голосе были слышны нотки сомнения. — Я не знаю.

— Почему нет? — удивилась Хелен. — Почему мы не можем вернуть земли, которые испокон веков были нашими?

— Все не так просто, — проговорил Эдуард. — Я думал о торговле, о том, как война отразится на ней. Не стоит забывать, что мы полностью зависим от вывоза нашей ткани…

— О, ткань? Кого это сейчас волнует?! — порывисто выкрикнула Сесиль. — Какое это имеет значение, если мы должны думать о славе Англии, о солдатах, которые отправляются в поход, навстречу опасностям…

— Достаточно, — резко оборвала дочь Сесилия. — Не забывай, что солдаты могут быть убиты. Твой брат Нэд тоже там.

— Не стоит говорить о смерти, это плохая примета, — сказала Хелен, ее рука невольно коснулась плеча Эдмунда, словно она хотела удостовериться, что он слишком мал, чтобы отправиться на войну.

— Но все, что я говорю, правда, — воскликнула Сесилия. — Помните… — Однако она не стала произносить имена Томаса и Гарри вслух.

— Уж меня-то не убили бы, — сказал Том, подпрыгивая на месте от охватившего его возбуждения. — Я был бы очень-очень умным. Я бы держал меч вот так…

— Никуда ты не пойдешь, — презрительно бросила Сесиль. — Ты слишком мал.

— Ему уже почти девять, — защитила брата Маргарет, но Том не нуждался в чужом покровительстве, потому что и сам был в состоянии постоять за себя.

— Я подрасту и все равно отправлюсь в поход, — заявил он. — А ты навсегда останешься девчонкой, так что никуда не пойдешь.

— О, как я ненавижу быть девочкой! — выкрикнула Сесиль. — Это так несправедливо! Я хочу отправиться в поход вместе с Нэдом, я хочу сражаться на стороне короля, но не могу ничего такого сделать только потому, что я девочка.

— Ты сможешь внести свой вклад, — примиряющим тоном сказала Сесилия. — Когда ты выйдешь замуж, то подаришь своему мужу прекрасных сыновей. Это и будет твоя посильная помощь нашему делу.

— Я хочу выйти замуж за воина, — быстро ответила Сесиль.

— Ты выйдешь замуж за того, кого тебе найдет семья, — резко произнесла Элеонора.

Элеонора уже имела на примете жениха для Сесиль, которая в четырнадцать была настолько развита физически, что вполне была готова к обручению с перспективой сыграть свадьбу в следующем году. У Элеоноры установились хорошие деловые отношения с текстильщиком по имени Дженкин Баттс, у которого было не только два чудесных сына, но и порядочно золота в придачу. Старшего из них Элеонора выбрала мужем для Сесили. Дженкин Баттс был из йоменов, но женился на дочери джентльмена и добился обращения «господин» благодаря своим собственным заслугам. Возможно, сходство его жизненной истории с историей Роберта позволило Элеоноре быстро найти с ним общий язык, а мысль о том, что между их семьями могут возникнуть родственные отношения, вызывала у нее только положительные эмоции.

— Мне не нравится, что слово «хочу» не сходит у тебя с языка, — заметила она Сесиль, но та смело выдержала ее взгляд, ничуть не смущаясь. — Ты должна быть готова выполнить свои обязательства перед семьей. При этом тебе следует помнить, что некоторые вещи происходят независимо от того, хочешь ты этого или нет.

— Бабушка, но я не могу не хотеть. Я уверена, что ты желала того же самого, когда была в моем возрасте.

— Замолчи и придержи язык! — сердито отозвалась Элеонора. Сесилия неодобрительно покачала головой и сурово посмотрела на дочь:

— Сесиль, ты не должна так себя вести. Иди-ка лучше в классную комнату и почитай, что наш Господь говорил о покорности и послушании. Оставайся там, пока не образумишься.

Сесиль вышла из комнаты с мрачным выражением лица. Когда она исчезла из виду, Элеонора сказала:

— Этот ребенок становится неуправляемым.

— В последнее время я много размышлял, — произнес Эдуард неуверенно, — не подумать ли нам о новой гувернантке для нее. У меня такое чувство, что Ани не справляется с ней, и в ее возрасте это простительно.