Мистер Комин не сводил с мисс Марлинг пристального взгляда. Залившаяся румянцем Джулиана опустила глаза.

— Я не желаю выходить замуж за мистера Комина, а он не собирается жениться на мне.

— Только не надо опять все запутывать! — взмолился его светлость. — Нельзя проехать с мужчиной через всю Францию, оставив глупую записку такой безнадежной тупице, как Элизабет, и остаться незамужней. Это неслыханно!

— Я путешествовала не с мужчиной! — прошептала Джулиана, еще гуще покраснев. — А со своим кузеном.

— Знаю, — честно признался Руперт. — Вот это-то меня и беспокоит.

Герцогиня, погруженная в невеселые мысли, при этих словах встрепенулась.

— Нет абсолютно ничего неприличного в том, что Джулиана отправилась в поездку с моим сыном, Руперт!

— Да? — Сэр Руперт вздернул брови. — Худшего спутника и представить нельзя. Только, ради Бога, Леони, не кипятись! Я не утверждаю, что девочка была с Видалом в меньшей безопасности, чем со своим тупоголовым братцем, но ведь в это никто не поверит. Поэтому нам придется представить события так, будто она уехала с Комином, и ты сама скажешь об этом Фанни, поскольку у меня язык не повернется.

Леони перевела взгляд с разрумянившегося лица племянницы на сосредоточенную физиономию Фредерика и приняла собственное решение.

— Джулиана не выйдет замуж ни за одного из них, если она этого не хочет, и никакого скандала не будет, так как все это время она находилась при мне, а это совершенно convenable[82], — твердо объявила Леони. — Закажи обед, Руперт. А я должна немедленно отыскать Доминика, пока он не совершил чего-нибудь непоправимого.

Она вытолкала протестующего Руперта за дверь и, оглянувшись, произнесла с шаловливой улыбкой:

— Месье Комин, я была бы вам очень признательна, если бы вы хорошенько проучили глупую Джулиану, может, после этого она поумнеет. Au revoir, mes enfants[83]. — Она выскользнула из комнаты, но, перед тем как закрыть дверь, уловила тихий голос мистера Комина:

— Мисс Марлинг… Джулиана… умоляю вас выслушать меня!

Леони доверительно взяла Руперта за локоть.

— Думаю, все идет как надо. Мы с тобой неплохо поработали, n'est-ce pas?[84]— Она прыснула. — Мы устроили для Джулианы mésalliance, который приведет в ярость бедняжку Фанни и, быть может, Монсеньора. Зато мы разлучили Доминика с этой беспутной девицей, и это непременно понравится Монсеньору, и он нас простит. Теперь лишь надо отыскать Доминика.

Руперт заявил, что не испытывает никакого желания разыскивать племянника, и отправился на кухню распорядиться насчет обеда. Леони услышала голос сына на заднем дворе дома и, выглянув в окно, увидела, что Видал разговаривает со своим конюхом. Она поспешно спустилась во двор и потребовала у его светлости ответить, что он собирается делать.

Видал нетерпеливо взглянул на герцогиню. Ее поразила бледность, покрывавшая лицо сына, и печаль, затаившаяся в его темных глазах.

— Мадам, Мери совсем одна, в чужой стране, почти без денег. Я должен ее найти. Ее исчезновение затрагивает не только мое сердце, но и мою честь.

— Ты знаешь, куда она поехала? — спросила Леони. — Я не хочу, чтобы ты погубил хоть одну девушку, но… — Она замолчала и горестно вздохнула.

— Нет, не знаю. Никто не видел, как она покинула гостиницу, за исключением одной служанки, которая, будь она проклята, отправилась навестить свою мать. Мери не могла далеко уйти.

— Мне кажется, — медленно проговорила Леони, — что Мери Чаллонер не умирает от желания выйти за тебя замуж, mon enfant. Если ею движет любовь, то я от души сочувствую девочке. В этом случае я тебе помогу, хотя она мне и не нравится. Но вдруг мисс Чаллонер тебя не любит, Доминик? А такое вполне возможно, ты ведь наверняка был с ней груб. В этом случае тебе не следует на ней жениться, а для нее я что-нибудь придумаю. Согласен?

— Господи, да что тут можно придумать? В глазах всего света я погубил Мери, хотя могу поклясться, что я ее не соблазнил. Что я могу еще сделать, кроме как дать ей свое имя?

— Это, конечно, непросто, — согласилась герцогиня. — Но ты не можешь силой заставить девушку выйти за тебя замуж, Доминик.

— Нет, могу, именно так я и собираюсь поступить, — угрюмо ответил Видал. — А потом… пусть будет так, как она пожелает. Я, конечно, скотина, но не настолько же. Я буду счастлив, если Мери согласится хотя бы принять мое имя. В этом можете не сомневаться. — Конюх вывел лошадь. Видал крепко сжал руки матери. — Простите меня, милая матушка! — печально сказал он. — Я должен на ней жениться.

Леони обняла маркиза.

— О, мой дорогой, поступай как хочешь, но, когда ты найдешь свою Мери, приведи ее ко мне, я все устрою, и тогда, быть может, Монсеньор не так будет гневаться на тебя.

Он замешкался.

— Я бы так и поступил, но мне не хочется, чтобы ярость его милости излилась на вас, матушка.

Леони благодарно улыбнулась.

— Его милость, быть может, чуть-чуть рассердится, но меня он простит, потому что я, au coeur[85], все-таки недостаточно респектабельна и могу время от времени позволить себе что-то не совсем приличное.

— Лучше бы вы не приезжали, матушка, — печально сказал Видал.

Маркиз выпустил ее ладони и велел конюху подвести лошадь к парадному входу. Он оглянулся на Леони.

— Я должен взять свой хлыст. — С этими словами его светлость исчез в доме.

Леони последовала за ним. Видал стремительно вошел в гостиную — слишком стремительно для Джулианы и Фредерика Комина, которые сидели у огня, взявшись за руки.

Маркиз бросил на них быстрый взгляд и шагнул к креслу, где оставил хлыст и пальто. Мисс Марлинг лучезарно улыбнулась и проворковала:

— Вышло недоразумение, Видал! Мы с Фредериком все-таки любим друг друга. Мы были так несчастны, и он, и я, но теперь поклялись никогда-никогда не ссориться.

— Тронут до глубины души, — насмешливо обронил Видал. Он кивнул Комину, в его глазах мелькнул озорной огонек. — Вы ждете от меня поздравлений? Боже мой, эта несносная кокетка три дня находилась под моим крылом. На вашем месте я бы устроил ей хорошенькую порку.

Маркиз уже собрался выйти из комнаты, но путь ему преградил сэр Руперт, который держал в одной руке запыленную бутылку вина, а в другой бокал.

— Это ты, Видал? — весело вскричал дядюшка. — Честное слово, я чертовски рад, что мы сюда приехали, хотя, должен признать, я всячески этому противился. У этого жирного шельмеца в погребе обнаружилось шесть дюжин бутылок. Я закупил все вино, поскольку такого портвейна отродясь не пробовал. Вот отведай, мой мальчик. — Он наполнил бокал и протянул племяннику.

Маркиз залпом выпил вино и поставил бокал.

— Вполне терпимо.

— Бог с тобой, мой мальчик, нельзя же столь варварски обращаться с таким вином, — возмутился сэр Руперт. — Мы откупорим бутылку после обеда, и если ты вот так же опрокинешь вино себе в глотку, будто это обычное пойло, то предупреждаю: тебе не поздоровится.

— Я не буду обедать с вами, — рассеянно ответил Видал. — Не мешайте, дядюшка Руперт, я тороплюсь.

— Не будешь обедать? — растерянно повторил его светлость. — Но послушай, Видал, каплун и телятина, а затем превосходный пирог с дичью.

Племянник решительно отстранил дядюшку и быстро вышел, сэр Руперт неодобрительно покачал головой.

— Безумец! — убежденно сказал он. — Настоящий безумец!

— Это ты безумец, — возразила подоспевшая Леони. — Поскольку только безумец мог купить столько вина. Каким образом ты собираешься переправить бутылки в Англию? В карету шесть дюжин не влезут. Это совсем не comme il faut.

— Можно нанять экипаж, — пожал плечами сэр Руперт. — И вообще, Леони, не надо спорить: я и так протащился через всю Францию по неслыханно глупому поводу, и ты от меня не слышала ни слова жалобы. Но относительно Дижона ты оказалась права. Если бы ты не настояла на поездке, я бы никогда не обнаружил этого восхитительного бургундского. Но раз я его нашел, то будь я проклят, если не прихвачу вино с собой в Лондон!

— Но, Руперт, сейчас у нас есть более важные…

— Это гораздо важнее, чем причуды твоего сына! — взорвался его светлость. — Все-таки хорошо, что мы заглянули в Дижон.

Мистер Комин, изумленно внимавший спору сэра Руперта и Леони, осмелился вставить слово:

— Вы хотите нанять экипаж для перевозки вина?

— Почему бы и нет? — Его светлость энергично помахал бутылкой.

— Но… — мистер Комин осекся.

— Eh bien, если ты наймешь экипаж, то я не возражаю, — смилостивилась Леони. — Мне эта мысль представляется весьма удачной.

Мистер Комин обхватил голову руками и зашелся в беззвучном хохоте.

Глава XVIII

Пока дилижанс плелся до Пон-де-Муан, мисс Чаллонер смогла как следует поразмыслить. Безумный порыв бежать куда глаза глядят прошел и Мери всерьез испугалась последствий своего легкомыслия. Кошелек ее изрядно похудел, а плата за ночлег, как она полагала, избавит его и от оставшихся монет, ссуженных Джулианой.

Мери была не только испугана, но и растеряна. Она не знала, что должна предпринять, а неопределенность невыносима для человека с ее складом ума. Застрять в чужой стране без гроша в кармане — наихудший удел, который может выпасть юной девушке, и никакие разумные доводы не могли убедить Мери, что в Англии в таком же положении ей было бы не лучше.

Она решила, что прежде всего следует любым способом добраться до Парижа, но, поразмыслив, отказалась от этой идеи. Возвращаться в Париж не имело смысла. Она там никого не знает, а заявляться в Английское посольство Мери не собиралась, так что основания для визита в столицу Франции начисто отсутствовали. Быть может, разумнее попытаться найти работу в каком-нибудь маленьком городке. Если Видал бросился в погоню, он скорее всего станет искать ее именно в Париже.

Слова герцогини Эйвон все еще звучали у нее в ушах. Что ж, ее милость может не опасаться, что мисс Мери Чаллонер пожелает втереться в благородное семейство Аластеров. Лучше умереть… нет, это нелепо. Мисс Чаллонер усмехнулась. Умирать она не собиралась. Боже, да она становится похожей на Джулиану с ее склонностью к аффектации! Мери содрогнулась. Положение ее было хотя и тяжелым, но отнюдь не безнадежным. Конечно, маловероятно, что ей удастся найти приличную работу без хороших рекомендаций, но что-нибудь подыскать наверняка удастся. После пережитых испытаний привередничать просто-напросто глупо. Сознание того, что она внезапно и абсолютно некстати утратила твердость характера, повергло мисс Чаллонер в пучину уныния. Она перебирала в уме различные виды занятий, и, после того как вспомнила о таких мало вдохновляющих профессиях, как модистка, швея, горничная и посудомойка, ей стало совсем грустно. Из этого не самого приятного набора лишь карьера горничной представлялась мисс Чаллонер более или менее приемлемой. Устроившись на работу, она накопит достаточную сумму денег и вернется в Англию, где можно подыскать более достойное занятие. Даже если бы у нее сейчас имелись средства, Мери все равно предпочла бы не возвращаться на родину; она не сомневалась, что какое-то время в портах Англии будет досматриваться каждое почтовое судно — если не маркизом, то ее любящими родственниками. Позже, когда страсти улягутся и о ее существовании позабудут, можно будет и вернуться, хотя мисс Чаллонер твердо решила поселиться как можно дальше от своей родни.

После того как Мери приняла решение ступить на стезю горничной, она волей-неволей вернулась к событиям прошедших дней. Вскоре ее захлестнула новая тревога: маркиз, обнаружив, что она убежала, немедленно пустится в погоню. Мисс Чаллонер с ужасом поняла, что садиться в парижский дилижанс было высшим проявлением глупости, так как милорд, естественно, предположит, что она направилась в Париж, и без труда нагонит едва ползущий экипаж. К счастью, никто не видел, как она уезжала, хотя одна из горничных могла сообразить, куда она отправилась. Вполне возможно, что Видал сначала обыщет весь Дижон и его окрестности, что поможет ей выиграть хотя бы несколько часов. К тому же ему придется считаться с мнением герцогини, а Мери за время, проведенное в обществе его светлости, успела понять, что желания матери были для маркиза непреклонным законом. Из слов, сказанных ее милостью, Мери стало ясно: герцогиня попытается употребить все свое влияние, чтобы заставить маркиза отказаться от этой несчастной liaison[86]. Кроме того, имелся еще и тот высокий джентльмен, который, как догадалась мисс Чаллонер, приходится его светлости дядей. Вдвоем с герцогиней им, быть может, и удастся образумить милорда.

Мери осторожно просунула руку под плащ, стараясь ощупать рану. Пальцы коснулись тонкой шелковистой ткани. Платок Видала. Она сохранит его в память о том кратком миге, когда ей показалось, что он любит ее.