Большинство дам при дворе короля Англии играли в любовные игры. У них были свои воздыхатели, которые писали им стихи; дамы поощряли их и принимали от них подарки. Они открыто флиртовали, пели любовные куплеты, шутили и смеялись со своими ухажерами, а на турнирах сидели разряженные, в драгоценностях, дарованных им их кавалерами. Это ровно ничего не значило. Мужья не обращали на эти игры никакого внимания, – так было принято.

Само собой разумеется, что и в Шотландии было то же самое, хотя той легкости, свойственной Англии, тут не было. Вот уже лет десять в королевском совете шла острая борьба за власть между двумя партиями, и это накладывало мрачный отпечаток на всю придворную жизнь. Все это крайне огорчало маленькую королеву и ее отца, короля Генриха, которому стало известно о происходившей борьбе вокруг шотландского трона. Праздник в парке был задуман лордами Ментисом и Маром, желавшими разрядить напряженную обстановку и порадовать юных короля и королеву. Элейн посмотрела на супружескую чету – те сидели в креслах под дубом, над ними был устроен балдахин с гербами и королевскими регалиями наверху. Королева Мари занимала место рядом с ними, а ее муж сидел отдельно, с гостями. Элейн заметила, что маленькая королева похудела и ее бледное личико было напряжено. Глядя на нее, Элейн стало как-то не по себе.

Она почувствовала легкое прикосновение к своей руке и отвела глаза от королевской четы. Длинные, красивые пальцы Дональда на секунду легли на ее пальцы, затем он быстро убрал руку.

– Ваша еда, миледи, – сказал он тихо. – Мясо остывает.

– Простите.

– Вы так смотрели на королеву, как будто увидели привидение, – продолжал Дональд. Он заметил, как при этих словах Элейн побледнела.

Она поспешила его разуверить:

– Мои мысли были заняты совсем другими вещами. Ну-ка, развлеките меня. Прежде прочтите мне стихотворение, и тогда я разрешу вам приступить к трапезе.

Он читал стихотворение, а она слушала его, как зачарованная, не сводя с него глаз и почти не дотрагиваясь до еды. Черты его красивого лица еще не приобрели законченных линий взрослого мужчины, и щеки над бородкой сохраняли детскую округлость и свежесть; на них не было следов прыщей, часто сопровождающих созревание. Ей вдруг захотелось погладить его по нежной щеке.

Закончив декламацию, Дональд рухнул у ее ног на коврик и потянулся за едой. При всем своем романтизме он не страдал отсутствием аппетита и ел внушительными порциями, с удовольствием поглощая еду. Элейн, пряча улыбку, подвинула к нему и свою порцию. Ей жалко было оставлять сочные кусочки мяса, которые он так старательно выбрал для нее.

Когда трапеза была закончена, многие решили подремать в тени под убаюкивающие мелодии арфиста. Но Элейн была возбуждена, и отдыхать ей не хотелось. Вскочив на ноги, она протянула ему руку.

– Не пройтись ли нам под деревьями? В лесу прохладнее. У меня нет никакого желания слушать, как люди около нас рыгают, насытившись, а потом храпят что есть силы.

Элейн быстро пошла вперед, не сомневаясь в том, что он последует за ней. Она мгновенно оказалась под прохладной сенью густого леса, куда не доносилась музыка. Тишина дня в его зените подавляла; в ней была какая-то волшебная сила. Все живое в природе спало. Приподняв рукой убранные в сетку тяжелые волосы, чтобы освежить шею сзади, она повернулась к Дональду, шедшему за ней по пятам, и улыбнулась ему. Подвеску с фениксом она заблаговременно оставила в своих покоях, спрятав на самое дно сундука.

– Думаю, вам было бы сейчас куда приятнее плавать, раздевшись, в речке, чем гулять со мной. – Привалившись спиной к дереву, она чувствовала, как от жары увлажнилась кожа у нее под грудью.

– Нет, я хочу быть только здесь, и больше нигде. – Он шагнул к ней. – Миледи Элейн…

– Нет, Дональд. – Уловив особое выражение на его лице, она выставила вперед руку, словно защищаясь. Страсть в глазах молодого человека испугала ее.

Что бы ты стала делать, если бы твой возлюбленный в одну прекрасную ночь позвал тебя на свидание и поцеловал бы в тени деревьев под луной? Или выманил бы тебя прокатиться верхом, и ты оказалась бы с ним наедине…

Из глубин памяти вдруг прозвучали у нее в голове слова матери, и она вспомнила, как много лет назад Джоанна рассказывала ей об Уильяме де Броуз; теперь Элейн понимала, какую муку должна была тогда испытывать ее мать. Да, теперь-то она ее понимала.

– Элейн, пожалуйста. – Голос Дональда прервал ее печальные воспоминания. – Я так люблю вас, неужели вы не позволите мне хоть раз поцеловать вас?

– Нет, Дональд! – сказала она. Ей хотелось убежать от него. – Нет, – уже тише молвила она. Это уже не было игрой в кавалеров и дам, это было всерьез. – Нам нельзя увлекаться, это было бы ошибкой. Я уже стара и гожусь вам в матери. – Никому из них не пришло в голову, что преградой их любви мог быть ее муж.

Оторвавшись от дерева, Элейн проскользнула мимо Дональда и направилась к заросшей травой тропинке.

– Вы никогда не будете старой для меня, миледи, – крикнул ей в спину Дональд. – Даже когда вам будет сто лет, для меня вы будете, как еще не распустившаяся роза, и я буду целовать ваши глаза и губы, и они будут такими же бархатными и свежими, как лепестки розы на заре.

Элейн подавила улыбку. Надо было прекратить это немедленно, иначе она могла обидеть его резким словом.

– Дональд… – начала она.

Он упрямо помотал головой:

– Всего один поцелуй, миледи, единственный поцелуй, умоляю. Неужели вы мне откажете?

Элейн хорошо понимала: как бы ни были милы ее сердцу его общество, его подарки, стихи и комплименты и как бы ни было приятно принимать его ухаживания, вздохи, поклонение и искреннее восхищение ею, каким бы он красавцем ей ни казался, она должна была сейчас же, здесь же положить всему этому конец.

– Нет, Дональд, пора возвращаться к остальным.

– Еще немного. – Он стоял, преграждая ей дорогу к лужайке, где проходило пиршество. – Сначала я потребую вознаграждение за то, что покажу кратчайший путь. – Он как будто шутил, но, когда шагнул к ней, его глаза смотрели серьезно.

– Дональд, – пролепетала она.

– Тсс! – Взяв Элейн за плечи, он притянул ее к себе. – Одно маленькое вознаграждение.

Его губы были прохладными и твердыми на ее губах. В нем уже не осталось ничего мальчишеского, никакой робости. Руки, державшие ее, были руками взрослого мужчины. Пораженная, она внезапно ощутила неистовое желание; ею овладело искушение тотчас же отдаться ему. Оттолкнув его, Элейн сказала:

– Зачем вы это сделали, Дональд? Пойдемте к гостям. – Она вся дрожала.

Вдруг в лесу стало холодно. Солнце скрылось, и по земле вьюнком побежал злой ветерок, который поднял и закружил упавшие осенние листья вместе с высохшей землей; что-то вроде пыльной бури пронеслось между деревьями. Элейн с опаской огляделась. Мгновенный, как вспышка молнии, этот мимолетный вихрь напугал ее: угрозой и гневом был напоен сам воздух.

– Дональд, мы с вами любезничали, вы писали мне прекрасные стихи, и это мне льстило, – сказала она. – Но дальше нам заходить не следует. – Элейн старалась говорить как можно мягче, чтобы он не понял, как это ранит ее. – Будьте благоразумны, это опасно. Женитесь на ком-нибудь. – У нее чуть не вырвалось: на девушке ваших лет, но слова сами застряли в горле. Отвернувшись от него, она направилась к лужайке, чувствуя, как сгущается лесной мрак.

– Элейн. – Дональд не сдвинулся с места, он даже не пытался говорить громче. – Настанет день, когда вы измените свое решение.

Она не оглянулась.

На следующий день, испросив разрешения у короля, она отбыла в Фолкленд.

VIII

Замок Фолкленд. Октябрь 1257

Свет луны, проникая в узкое окно, падал на постель. Элейн в полусне глядела на лунную дорожку, прислушиваясь к ровному дыханию мужа, спавшему рядом с ней. Малкольма побеспокоил лунный свет, он застонал и стал ворочаться, словно сопротивляясь боли, и попытался натянуть на себя воображаемое покрывало. Элейн лежала не шевелясь и ждала, когда он снова успокоится.

– Александр… – беззвучно позвала она любимого. – Александр, где ты?

Элейн пошевелилась и запустила руку под подушку, где лежал ее феникс. Она чувствовала, как всю ее заливают лунные лучи, соблазнительные, тайно проникающие в ее тело, наполняющие его жаром желания.

– Александр.

Но из тени никто не являлся. Там его не было.

IX

Ноябрь 1257

Спустя неделю в Фолкленд прибыл Роберт Брюс. Унаследовавший от отца титул лорда Аннандейла, он, когда умерла его мать, стал к тому же значительно богаче, так как ему отошла большая доля владений Честеров.

– Тетя Элейн! – Он нежно поцеловал ее; он оставался все таким же заразительно веселым и сохранил былую живость и темперамент. – Как ты? Чем занимаешься? – Он успел заметить усталость и бледность на ее лице.

– Выхожу замуж, рожаю детей, старею, вот и все, дорогой племянник, – ответила она едко.

У него поднялась бровь.

– Опять новый муж? Тебе надоел бедный старина Малкольм?

Элейн невольно рассмеялась:

– Мой новый муж – все тот же бедный старина Малкольм. Я вышла за него вторично. – Она вздохнула. Эта история не получила огласки. В Шотландии смерть Роберта де Куинси осталась незамеченной. Слухи, разнесшиеся по Лондону вскоре после его чудовищной смерти от руки убийцы, миновали Элейн, лишь чуть позже сюда дошли свежие сплетни, не имевшие к этому делу никакого отношения. – Ну хватит, Роб, это долгий разговор. Расскажи мне, как ты? Как твоя красавица жена?

Роберт был женат на Изабель, дочери графа Клэра и Глостера и племяннице графа-маршала. Через пятнадцать месяцев после их свадьбы, состоявшейся в 1240 году, она произвела на свет сына. И мать, и ее сын были предметом гордости Роберта и его тетки.

– Она здорова, и Робби растет крепышом, хотя неплохо было бы, если бы он был поживее и повеселее характером. Ты должна приехать погостить у нас в Лохмэйдене, тетя Элейн. Они будут рады повидаться с тобой, уверен. – Он помолчал. – Ты ведь не была там с тех пор, как умерла мама, правда? Тебе, наверное, ее не хватает.

Элейн грустно улыбнулась.

– Я очень любила твою маму. – Она лукаво склонила голову набок. – А ты лет до семидесяти будешь называть меня «тетя Элейн», да, Роб?

– Обязательно, а ты меня – «племянник», и всегда будешь дарить мне пенни на день рождения. – Он вздохнул. – А теперь перейдем к делу. Я приехал сюда по делу: привез Малкольму послание от короля. С тех пор как вы оба, удалившись от двора, похоронили себя в деревне, там многое переменилось. – Он насмешливо посмотрел на нее. – Вообрази себе, лорды двух разных партий снова вцепились друг другу в глотки. На этот раз граф Map и граф Ментис более или менее взяли верх и подмяли под себя короля. Дервард утратил свою власть.

– Когда это случилось? – Элейн твердо подавила в себе приятные воспоминания, возникшие при упоминании знакомой фамилии. Она запретила себе думать о нем. – Но почему мы ничего об этом не слышали? – Известие потрясло ее.

– Это случилось месяц назад.

– Малкольм будет не в восторге.

– Да. – Роберт лукаво сощурил глаза. Все, что касалось возни вокруг престола, крайне его интересовало. После рождения его двоюродных братьев Хью и Джона Баллиоля, сыновей Дерворгиллы, он уже не имел права претендовать на шотландский трон. Мальчики были внуками старшей сестры его матери. И все же в глубине его души жили честолюбивые мечты. Он слишком близко подобрался к трону, чтобы теперь выпускать его из виду, тем более что Александр пока оставался бездетным, и вообще, мало ли что могло случиться.

Как и следовало ожидать, эти известия разозлили Малкольма, но у него не было другого выхода, кроме как смириться с положением дел; точно так же до него повел себя и сам лорд Дервард. Никого из них не было с королем, когда Map и Ментис нанесли свой удар. Если бы они присутствовали в тот момент, возможно, этого бы не случилось. Всю зиму Малкольм носил в душе ярость. Однако он немного смягчился, когда лорд Ментис вдруг пожаловал к ним в гости в Фолкленд. Правда, Малкольм сначала не знал, чем объяснялся его визит.

– Король Англии повелел своим баронам из северных земель идти на нас войной, – кратко начал свою речь лорд Ментис. – Он снова хочет вмешаться в дела нашего государства, оправдывая свои действия тем, что его дочь у нас несчастна. Но ничего подобного, – поправился он. – С моей точки зрения, он вряд ли решится на этот шаг, у него хватает хлопот и на юге. Но по желанию короля Александра – а это исключительно его желание – мы должны заключить союз с нашими соседями в Уэльсе. Мы начинаем переговоры с вашим племянником принцем Ливелином, миледи. – Когда он обратился с этими словами к Элейн, истинная цель его приезда стала всем ясна. – И хотя ваш муж не сторонник нашего правления, я знаю, что вы оба верные подданные нашего короля Александра. Согласны ли вы написать письмо принцу, вашему племяннику, и со своей стороны посоветовать ему поддержать начинание нашего короля? – Он внимательно вглядывался в нее; у миледи было усталое лицо, но красота ее не увяла, та самая красота, что в свое время покорила короля. Он слышал, что она когда-то была страстной поборницей независимости Уэльса, и, если ему удастся привлечь ее на свою сторону, они получат мощную поддержку.