Барбара Эрскин - Дитя Феникса. Часть 2

– Она была опасной сумасшедшей старухой, Элейн. – Дональд устало подобрал пустой мешок и набросил его на лицо и плечи Ронвен. – Пойдем отсюда.

– Кому-то надо остаться с ней.

– Я распоряжусь. – Он взял фонарь. – Как ты узнала, куда надо идти?

– Я обыскала всю башню.

– А ты знала, что она собиралась сделать?

Элейн кивнула.

– Она что-то говорила на этот счет еще в Уэльсе. Она сказала, если ты еще раз заставишь меня плакать, она убьет тебя.

– А я заставил тебя плакать. – Лицо Дональда выражало глубокое раскаяние.

– Сегодня я поняла, что ты снова будешь с этой женщиной, и знала, что на этот раз ты не вернешься. – Она зло и беспомощно пожала плечами. – Мы оба знали, что когда-нибудь это произойдет. Что я стану старой.

Элейн склонилась над Ронвен и осторожно отодвинула мешок.

– Старой?! – Дональд покачал головой. – Как ты можешь быть старой? Ты носишь моего ребенка!

– И это делает меня непривлекательной для тебя. Я понимаю.

Она прикоснулась к лицу Ронвен, осторожно закрывая ей глаза. Затем, собрав все достоинство, она гордо повернулась и направилась к двери. Потрясение бросило ее в дрожь.

– Пожалуй, я пойду лягу.

– Элейн. – Его голос остановил ее. – Я люблю тебя. Эта шлюха ничего для меня не значит.

Она грустно улыбнулась.

– Спокойной ночи.

Он не пошел за ней. Когда уже на лестнице Элейн обернулась, он стоял и смотрел на тело Ронвен.

I

Замок Килдрамми. 1269

Дочь Изабелла родилась у Элейн в конце мая. Радуясь этому событию, муж подарил ей золотую филигранную цепочку. Дочери же в качестве подарка на крещение он подарил серебряную шкатулку.

Никто и не вспоминал о событиях дня Святого Валентина. Ронвен похоронили без отпевания, в неприметной могиле в лесу, к северу от замка. Когда снега наконец стаяли, четверо крестьян из деревни опустили тело в землю. Элейн попросила Морну посадить цветы на могиле и прочитать молитву за упокой души. Катриону с мужем отправили в Абердин, дав им достаточно денег для основания там новой пекарни.

Через несколько дней после смерти Ронвен Беток принесла небольшой деревянный сундук в комнату Элейн и поставила на стол.

– Всю одежду я раздала, как вы и просили, госпожа, но здесь есть кое-какие личные вещи. Я подумала, вам может что-то пригодиться, – сказала служанка, всматриваясь в напряженное лицо Элейн.

Элейн долго не шевелилась, наконец подошла к сундуку и положила руку на его деревянную крышку. Это был старинный, тяжелый уэльский сундук. Она с детства помнила его, – сундук следовал вместе с Ронвен из Абера в Ланфаэс, из Карнарфона в Деганнви, в Хэй, а позже в Честер, Фозерингей и Лондон. Подавляя слезы, Элейн повернула ключ и подняла крышку. Имущество старухи было весьма скудным: железный гребень, несколько шпилек, серебряная брошь и шелковый платочек. Элейн развернула платочек, извлекая его содержимое.

У нее на ладони лежал феникс. Элейн смотрела на него с мучительной тоской. Он был так красив в утреннем солнечном свете, который лился через решетчатые окна. Держа его в руках, Элейн подошла к окну и села. Пока не родился ребенок, ей было нечего бояться, но теперь… Элейн внимательно взвесила его в руке. Это была опасная связь, от которой надо было избавиться.

Дональд не вернулся в постель Элейн, пока Изабелле не исполнилось трех месяцев. Но Элейн знала, что он больше не искал удовлетворения на стороне. Когда он вернулся, они еще раз спокойно обсудили случившееся. Ему показалось странным, что она снова завела разговор об Александре.

– Ронвен верила, что он вернется, не так ли? – спросил он, когда они ехали по лесу к башне Гленбукат. Руки Элейн бессознательно отпустили поводья, и лошадь лениво опустила голову.

– Да, она верила в это, – сказала Элейн тихо.

Дональд внимательно рассматривал жену, ее аккуратную, красивую посадку на лошади, ее высоко поднятую голову, – Элейн как раз смотрела вперед. Он напомнил себе, что она была принцессой и могла бы стать королевой. Элейн ехала, не глядя на Дональда. В душе ее роились мрачные воспоминания.

– Она думала, что видела его, считала, что он ждет меня и что только ты стоишь на его пути.

– Мы ведь тоже верили в это, не так ли? – Дональд перебил ее и не дал ей возможности ответить. – А как она собиралась вернуть тебя ему, когда я буду мертв?

– Я думаю в конце концов она и меня убила бы, – ответила Элейн, глядя на горы. Она немного помолчала, размышляя. – Думаю, это любовь, которая держит его в отдалении. Он не хочет напугать меня и уж наверняка не хочет причинить мне боль. – Ей было трудно так спокойно говорить о таких сокровенных вещах. – Может, это моя вера вначале позволила возродиться его духу. Когда я вышла замуж за Роберта, а затем за Малкольма, я верила, что он все еще здесь и оберегает меня, потому что я о нем думаю, жду его и разрешаю ему приходить.

– Через амулет. – Дональд подъехал к ней вплотную.

Она кивнула.

– Как будто он уже знал это, когда отдавал мне камень много лет назад. Я думаю, он знал, что в этой жизни нам не суждено быть вместе. Судя по всему, он использует феникс для связи со мной. Больше ему ничего не нужно. – Александр и сейчас был поблизости, Элейн чувствовала это, даже несмотря на то, что феникс был уже не в Килдрамми. Она с болью в глазах посмотрела на Дональда. – Я думаю, что со временем камень приобрел большую силу. Его любовь стала неистовой. Бесконтрольной… Даже без феникса. Он больше не король, поэтому уже не видит причин, почему бы нам с ним не быть вместе. Ему не надо думать о Шотландии или о том, что занимает умы людей вроде твоего отца. Его интересую теперь только я. – Элейн почувствовала облегчение, высказав наконец свои опасения.

Дональд дотянулся до ее руки.

– Но ты же можешь его удерживать. Он не может пересечь твой волшебный круг.

– Нет, – прошептала она. – Не может. Без феникса он не вернется. Уже не вернется.

– И Ронвен умерла.

– Ему не нужна была Ронвен, Дональд. Ему никто не нужен. Он даже никого больше не видит. Кроме тебя.

Дональд почувствовал, как его волосы встали дыбом.

– Это случилось, когда я тебя встретила. Я пыталась забыть его, и он это понял. Он знает, что я полюбила тебя. – Впервые Элейн взглянула на мужа. – Никакой призрак не в силах помешать любви, которую я испытывала к тебе.

Он покраснел, и она улыбнулась. Ей нравилось, когда oт ее комплиментов он все еще краснел как мальчишка.

– И ты все еще питаешь те же чувства ко мне? – спросил он, когда они проехали еще немного.

– Должно быть, да…

– Даже после того, как я предал тебя?

– Даже после этого.

Дональд смотрел на нее. В его глазах это была самая прекрасная женщина на свете.

– Похоже, и ты околдовала меня при первой же нашей встрече, и думаю, я до сих пор околдован.

– Я искренне верю, что это так. – Она рассмеялась.

– Я очень счастливый человек. Бедный Александр. – Дональд перестал смеяться. – Мы сделали его таким несчастным. Я пытался сказать ему, совсем не хочу ранить его, но он не пугает меня.

Взгляды супругов встретились.

– Где сейчас феникс?

– Там, где его никто не найдет.

– Понятно. – Он подстегнул свою лошадь. – Но ты же не думаешь, что это сдержит Александра?

– Не знаю, что и думать. – Она посмотрела на далекие горы и продолжила так тихо, что муж не слышал ее слов. – Я могу только молиться, потому что, если к Александру вернется сила, я не смогу удерживать его.

II

Замок Килдрамми. Январь 1270

Элейн души не чаяла в своих детях. Трехлетний Гратни был веселым беззаботным мальчуганом и уже ездил верхом, держась за гриву маленького толстенького пони, которого выбрала для него Элейн на лошадиной ярмарке в Абердине. Близнецы были одинаково открытыми, и оба любили быть впереди; во время игр они бросались друг на друга, как щенки. Все три малыша были любимцами в замке.

Дональд тайно наблюдал за играющими близнецами, пытаясь найти различия между ними, идя наперекор самому себе, он искал в одном из детей черты другого мужчины, умершего двадцать лет назад. Это казалось невероятным. Когда они хохотали, барахтались и взбирались на него во время его частых визитов в детскую, он чувствовал, что абсолютно одинаково относится к обоим малышам, бросающимся ему на шею. Элейн вела себя так же. Еще ни разу он не заметил, чтобы его жена отдала предпочтение кому-то из близнецов. Дункану доставалось ровно столько же любви, сколько и Александру, – то же касалось и наказаний. Словом, ничего но говорило о том, что в одном из мальчиков течет не его кровь. Когда Элейн поняла, что снова беременна в свои пятьдесят два года, то разрыдалась. Несмотря на это ее здоровью можно было позавидовать. Она ничем не болела; ее волосы были еще ярче и гуще, чем прежде. Дональд уделял ей куда больше внимания, чем за последние четыре года. На этот раз она открылась ему сразу. Он посмотрел на нее и рассмеялся.

– Моя замечательная, плодовитая жена!

– Ты не уйдешь от меня, Дональд? – Она не могла скрыть страха в голосе.

– Обещаю. – И он поцеловал ее.

III

Замок Килдрамми. Март 1270

Элейн не предчувствовала ничего плохого и ничего не видела в огне. Когда Дональд вошел на кухню, она в фартуке склонилась над книгой с рецептами.

– Нэл… – Он сделал слугам знак уйти, и, увидев выражение его лица, те немедленно повиновались.

– Что случилось? – Она виновато просыпала сухую траву на книгу – прямо на рецепт приворотного зелья для мужчин.

Дональд медлил. Ему было очень трудно сказать это. Во рту у него пересохло, и он не знал, с чего начать. Лучше бы он принес и показал ей письмо.

Внезапно ее охватили тревожные подозрения.

– Что же все-таки случилось?

– Это касается Колбана.

– Колбана? Что с ним стряслось?

– Он погиб, Элейн.

– Погиб? – Лицо Элейн побелело. – Не может быть…

– Он упал с лошади. Мне очень жаль. – Дональд понимал, что зря так сразу сказал ей об этом, но он не знал, как еще можно было преподнести такую ужасную новость.

Элейн словно окаменела, все еще стоя с пестиком в руках.

– Нет, я должна была об этом знать. Это не может быть правдой, не может.

– Мне так жаль, дорогая. – Он обнял ее, и она безотчетно упала в его объятия.

– Я должна поехать к нему.

– Ты думаешь, это благоразумно в твоем положении? – Дональд нахмурился.

– Конечно, благоразумно! Мне надо ехать к нему, я должна быть там. Разве ты не понимаешь? – проговорила она надломленным голосом. – Я должна увидеть его.

IV

Замок Фолкленд

– Сожалею, миледи. – Джон Кит безрадостно и растерянно посмотрел на Элейн. – Но леди Файф не сможет вас принять.

– Что вы имеете в виду? – Уставшая после поездки из Мара, Элейн подъехала к дверям палат Фолкленда так же уверенно, как подъезжала к собственному дому. Ей и в голову не могло прийти, что ее не впустят.

– По-моему, тут какая-то ошибка, сэр Джон, – резко сказал Дональд. – Моя жена приехала, чтобы поддержать леди Файф и своего сына после этого ужасного происшествия.

– Я знаю. – Кит с сожалением пожал плечами. – Но она приказала мне не впускать вас.

– Где тело моего сына? – Голос Элейн был необычайно резок.

– В часовне, миледи.

– Я войду туда, если леди Файф не против. – Не дожидаясь ответа, Элейн направилась к часовне. Когда она подъехала, в ее памяти всплыли сцены из прошлого: венчание с Малкольмом, крещение двух ее старших сыновей. Она спешилась и вошла в прохладную темноту часовни.

Его тело лежало перед алтарем; руки держали меч. Вокруг гроба горели свечи. Элейн подошла и встала рядом с сыном, не обращая внимания на монахов, читающих молитву. Колбан выглядел моложе, чем ей показалось в прошлый раз, – она видела его год назад. Его лицо было спокойным и по-мальчишески довольным. Ему было всего восемнадцать.

Закрыв глаза, Элейн почувствовала приступ слабости. Она больше не плакала, не плакала с тех пор, как получила горькое известие. Склоняясь над ним, Элейн поцеловала его в лоб, затем села около его ног.

Сэр Алан Дервард тоже вошел в часовню. С минуту он молча постоял рядом с Дональдом, глядя на Элейн.

– Мне жаль, что Анна так жестока, – наконец он тихо сказал Дональду. Мужчины посмотрели друг другу в глаза со скрытой враждебностью; о давней ссоре между сэром Аланом и отцом Дональда из-за графства Map оба всегда вспоминали при встрече. Но сейчас они решили забыть об этом ради Элейн. – Анна вне себя от горя. Конечно, мы всегда рады вам. И не может быть, чтобы похороны прошли без вашего присутствия.

Но жена и дочь не разделили его сочувствия. Ни Маргарет, ни Анна не разговаривали с Элейн и, к ее еще большему огорчению, не позволили увидеть внука, Дункана.