Задерживаться дольше было нельзя – оставалось всего десять минут, чтобы успеть добежать до автобуса! Она забрала свою сумку, и они, взявшись за руки, бежали всю дорогу до остановки, но успели лишь увидеть вдали хвост отошедшего автобуса.

– Что же мне делать? Мама убьет меня! – запричитала Салли.

– Не беспокойся. Я отправлю тебя на такси, – пообещал Эдуард.

«Теперь он никогда больше не пригласит меня», – мрачно думала Салли.

Но когда они шли к стоянке такси, он сказал:

– Ты не могла бы приехать в Бат на неделе? Мы сходили бы в кино.

Салли с радостью согласилась.

Эдуард заплатил таксисту вперед, и всю дорогу домой Салли пребывала в счастливом оцепенении. Когда такси остановилось перед ее домом, она увидела, как на окне дернулась занавеска, и в дверях показалась мать.

– Как, скажи на милость, тебе пришло в голову приехать домой на такси?

– Эдуард оплатил проезд.

– Эдуард, говоришь? Должно быть, у него денег куры не клюют!

– Он просто хотел, чтобы я вовремя добралась до дома, – сказала Салли самодовольно.

Впервые в жизни она чувствовала, что перещеголяла Полу, которая еще никогда, ни разу в жизни не приезжала домой на такси!

* * *

Более волнующего лета, чем это, Салли не помнила. Дважды в неделю она ездила в Бат, чтобы встретиться с Эдуардом, хотя после того случая он всегда сам заботился о том, чтобы она успела на последний автобус. Иногда они ходили в кино, иногда сидели в кафе, держась под столом за руки, иногда гуляли в парке, а по субботам всегда ходили на танцы.

Салли жила сумбурной, но счастливой жизнью, омрачаемой лишь одним тревожным вопросом что ей можно позволять Эдуарду. После нескольких первых свиданий с невинными ласками и поцелуями, он начал запускать руку ей под блузку. Впервые это случилось, когда они как-то зашли в кино. И хотя Салли чувствовала себя немного виноватой, разрешая ему делать это, она обнаружила, что ей приятны его прикосновения, когда его пальцы ласкали ее тело и грудь, но когда он осмелился запустить руку под ее накрахмаленную нижнюю юбку, она попыталась остановить его и схватила за руку.

– Почему? – спросил он, пытаясь пробраться еще выше.

– Потому.

Но он игнорировал ее протесты и стал пылко целовать ее. Они продолжали целоваться, пока не включили свет и по проходам не забегали разносчики, предлагая, мороженое.

Салли сидела, сложив руки на коленях, искоса поглядывая вниз, чтобы удостовериться, все ли у нее в порядке и стеснялась встретиться глазами с Эдуардом.

В одном она была абсолютно уверена: она была влюблена в Эдуарда, а это означало, что ей придется и дальше позволять ему все, что он пожелает, иначе он найдет другую, более сговорчивую. Мальчишки все такие, говорили девочки в школе. Беда была в том, что, вступив в интимные отношения с парнем, девушка становилась «дешевкой». О тебе будут говорить так, как говорили о Поле девочки на танцах, но только говорить будут парни, что еще хуже, а если ничего не позволять, то ни один парень не захочет долго встречаться с тобой. Эта дилемма угрожала счастью Салли, но в одном она была уверена: она сделает все что угодно, потому что не может допустить, чтобы Эдуард ее оставил.

– Салли, я хочу попросить тебя кое о чем, – сказала Пола. В ее голосе слышались знакомые нотки – нечто среднее между вкрадчивостью и диктатом, – и Салли почувствовала недоброе. Когда Пола говорила таким тоном, это обычно означало какую-нибудь неприятность.

– Ну что тебе? – спросила она неприязненно.

– Салли! – Пола обиженно поглядела на нее. – Я не так уж часто прошу тебя помочь мне – и не забудь, что я одолжила тебе свои серьги, когда ты на прошлой неделе ходила на свидание с этим Эдуардом.

– Ладно, чего тебе?

– Я не хочу идти к бабушке в следующее воскресенье! Раз в две недели по воскресеньям девочки ходили пить чай к бабушке Бристоу в ее домишко, который некогда был и их домом. Салли эти посещения даже нравились, но у Полы не хватало терпения вести разговоры с бабушкой, у которой были весьма старомодные понятия обо всем на свете, и поэтому многое легко вызывало у нее раздражение. Кроме того, Пола терпеть не могла приготовленные по бабушкиным рецептам салат с ветчиной, хлеб с маслом, бисквиты и консервированные фрукты со сливками, которые бабушка накладывала ей целую тарелку с верхом, так как считала Полу худышкой.

– Нет, нет, Пола! – укоризненно воскликнула Салли. – Ты ведь знаешь, как любит и ждет нас бабушка. К тому же мама с папой в субботу уезжают отдохнуть и пару недель не смогут заглянуть к ней.

– Вот поэтому-то я и хочу, чтобы ты придумала что-нибудь, какую-нибудь невинную отговорку, чтобы бабушка ни о чем не догадалась.

– Что же мне придумать?

Лицо Полы стало злым, как у ведьмы.

– Например, ты могла бы сказать, что я простудилась. Ты ведь знаешь, как бабушка боится простуды.

– Но это уж совсем просто, к тому же сейчас разгар лета.

– Тогда скажи ей, что я сломала каблук по дороге к ней.

– Бабушка будет ждать, что ты придешь к ней после того, как вернешься домой и наденешь другие туфли, – разумно предположила Салли.

– Тогда скажи, что я не только сломала каблук, но и подвернула ногу, – тут же нашлась Пола.

– Но почему ты не хочешь поехать к бабушке? – спросила Салли.

– Это так некстати. Все мои друзья собираются в кофейном баре.

– Я не собираюсь врать только потому, что тебе хочется пойти в бар, – запротестовала Салли. – Я вообще не хочу врать ради тебя. Если не хочешь идти, тебе придется самой сказать об этом.

– Ах, ты так… – сказала Пола с коварной улыбкой, – тогда я, пожалуй, скажу маме, чем вы с Эдуардом занимаетесь в кино.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Салли, но горячая волна, быстро поднимавшаяся по шее, залила краской ее щеки.

Пола улыбнулась, наслаждаясь смущением сестры и ощущением власти над Салли.

– Ты сама знаешь что! Но если тебе действительно хочется, чтобы я рассказала все в подробностях, то знай, что Валерия Митчел сидела неподалеку от вас в кино на прошлой неделе. Должна сказать, что она была здорово шокирована.

Валерия Митчел жила на соседней улице и ездила на работу на том же автобусе, что и Пола. На самом деле она сказала ей только: «Твоя младшая сестричка выросла, не так ли? Уже совсем взрослая хотя бы для того, чтобы развлекаться в кино на заднем ряду». Больше она ничего не говорила. Но Салли этого не знала и перепугалась до смерти.

О Боже, если уж Валерия шокирована, то, возможно, она действительно зашла слишком далеко! «Если Пола расскажет маме, то она просто умрет от стыда», – думала Салли.

– Вряд ли мама позволит тебе снова пойти куда-нибудь с Эдуардом, если узнает, чем ты занимаешься, – сказала Пола беззаботным тоном. – Но если ты скажешь бабушке в воскресенье, что я сломала каблук, то, может быть, мама никогда об этом не узнает.

– Иногда я просто ненавижу тебя, Пола, – сказала Салли. – Иногда мне не хочется, чтобы ты была моей сестрой. Ты и вправду очень неприятный человек.

Очень довольная собой, Пола пожала плечами.

– А зачем быть приятным человеком? – спросила она. – Гораздо важнее уметь добиваться того, чего хочешь. Ты же сделаешь так, как я хочу, да?

Салли кивнула головой.

– Да, – сказала она тихо и пристыженно. – Сделаю. Как всегда, ты своего добилась.

* * *

Несмотря на то, что Салли часто размышляла над своими отношениями с Эдуардом, их продолжение все же застало ее врасплох. В темном уголке парка позади оркестровой раковины они быстро миновали все предыдущие стадии, включая и ту, что нравилась Салли больше всего, – когда они целовались и крепко прижимались друг к другу бедрами, ритмично раскачиваясь. Ее юбка задралась почти до талии, и ей это даже понравилось, потому что мужское естество Эдуарда удобно умещалось между ее бедер, заставляя ее тело глубоко возбуждаться. Придя в экстаз, она даже не заметила, что Эдуард возится со своей одеждой, пока не почувствовала, как нечто влажное и липкое толчками проникает в самый укромный уголок ее тела. От страха она чуть не задохнулась.

– Эдуард… перестань! – выдохнула она. Казалось, он ее не слышит. Он раскачивался и постанывал, а его дыхание стало тяжелым и прерывистым.

– Эдуард! – взмолилась она, извиваясь в его руках. Она чувствовала, как это самое нечто неуклонно забирается под ее трусики, и понимала, что его не следует туда пускать. Это было не только неудобно, но и явно опасно.

Наконец Эдуард оторвался от нее. Салли опустила вниз юбку и, когда набралась смелости посмотреть на него, с облегчением увидела, что он уже успел застегнуть свои брюки. Неожиданно ей очень захотелось, чтобы он ее снова поцеловал и крепко обнял. Тогда бы все, кажется, встало на свое место. Но его, по-видимому, это больше не интересовало.

– Тебе пора на автобус, – сказал он.

Салли неожиданно захотелось плакать. Пока они шли по улицам, он держал ее за руку, но Салли не чувствовала того тепла, в котором отчаянно нуждалась. Вечер был ясный, взошла огромная луна, отражавшаяся в темных водах реки Эйвон, – как все это, должно быть, романтично, думала Салли, но почему-то романтическое чувство не приходило. Так грустно ей еще никогда не было.

– Встретимся в субботу на том же месте в то же время, – сказал Эдуард, чмокнув ее в щеку и подсадив на подножку автобуса.

По пути домой Салли чувствовала, что окружающие смотрят на нее, и не понимала, почему. Только когда она добралась до дома и посмотрелась в висевшее в холле зеркало, она заметила огромный темно-красный засос на шее и поскорее прикрыла его воротником. Бог знает, удастся ли ей спрятать его завтра в школе, особенно на уроке физкультуры. Может быть, попробовать запудрить или замазать гримом?

Салли еще больше захотелось плакать. Она любила Эдуарда. Но почему все оказывается таким грязным и непонятным? Почему ей так противно и стыдно?

Она все еще разглядывала себя в зеркале, выискивая другие предательские свидетельства того, чем она занималась вечером, когда дверь гостиной распахнулась и появилась ее рассерженная мать.

– Салли, иди сюда немедленно! – приказала она. Салли внутренне содрогнулась. О Боже, она, должно быть, узнала! Но кто мог увидеть ее в парке и сообщить об этом так быстро? Нервно разгладив на бедрах юбку и моля Бога, чтобы на ней не было пятен, которых она не заметила, Салли через холл вошла в гостиную.

Она сразу же поняла, что произошло что-то серьезное, потому что отец все еще не ложился. Поскольку ему приходилось вставать очень рано, он, как правило, ко времени ее возвращения домой из Бата последним автобусом был уже в постели. Сейчас же он сидел в своем кресле (хотя по его лицу было видно, что он предпочел бы отсутствовать), а мать, сложив на груди руки, стояла на коврике перед камином, и на ее лице читалось негодование. Салли охватила дрожь.

– Ну вот что, милочка! – обратилась к ней мать. – Объясни-ка нам, почему ты нагло обманула свою бабушку, когда нас с папой не было в городе?

Салли так удивилась, что не могла вымолвить ни слова.

– Надо же было придумать такую чушь! – продолжала Грейс в ярости. – Сказать, что Пола сломала каблук! Как только бабушка рассказала мне, я сразу же поняла, что это вранье – да и она тоже поняла или, по крайней мере, заподозрила ложь. Почему ты это сделала, Салли? Ты знаешь, что я не терплю вранья.

– Я… Пола меня заставила, – сказала Салли в отчаянии.

– Не думаю, чтобы она могла выдумать такую глупую историю, в которую даже бабушка не поверила…

– Но так оно и было. Она заставила меня соврать.

– Я уже говорила об этом с Полой, – сурово промолвила Грейс. – Она сказала, что плохо себя чувствовала. Именно это ты и должна была сказать своей бабушке.

– Нет, мы договорились, что я скажу про каблук…

– Не лги опять, Салли. Я понимаю, что тебе хочется выставить Полу в неприглядном свете, чтобы все подумали, что ей просто не захотелось идти. Ну так вот: мне за тебя стыдно. Нет и нет! – она погрозила Салли пальцем, чтобы предупредить ее возражения. – Не желаю больше ничего слушать. Но обещаю тебе, моя девочка, что если я еще раз узнаю, что ты лжешь, особенно если лжешь, пытаясь очернить другого, то так тебя накажу, что ты надолго это запомнишь. А теперь марш в постель!

Салли отправилась в спальню, испытывая облегчение от того, что остался незамеченным засос у нее на шее, но возмущенная тем, что ей несправедливо досталось за обман бабушки.

Пола уже лежала в постели и читала дешевый любовный роман в бумажной обложке.

– Мне только что здорово досталось за то, что я наврала бабушке, – закричала на нее Салли. – Тебе придется рассказать маме, как было дело.

Пола даже не оторвала глаз от книги.

– И не подумаю. Еще чего!

– Но ведь это несправедливо! Они думают, что я солгала, чтобы подставить тебя, или что-то в этом роде. Расскажи им правду!