— Ему еще учиться и учиться! У Титуса отличные способности к прыжку, но он слишком возбудимый.

Рафаэль кивнул.

— Я так и думал, когда покупал его. Хотел, чтобы у Эмилио наконец появилось занятие. — На лице Рафаэля мелькнуло то же выражение, которое она уже замечала. Тень холодной усмешки.

— Расскажите мне об этом, — попросила она.

— Эмилио все слишком легко доставалось, — ответил Рафаэль. — Чудесные игрушки, когда он был ребенком. Дорогой мотоцикл в шестнадцать, потом вереница новых машин. Главное занятие моей матери — потакать ему. Он ужасно испорченный и в то же время очень неудовлетворенный юноша. Конечно, его вины здесь нет. Покупая Титуса, я надеялся пробудить в Эмилио мужчину. Он должен научиться получать удовлетворение от самостоятельно преодоленных трудностей. Вы меня понимаете?

— И что, он вник?

— Простите?

— Ну, проникся он этой идеей?

— Можно сказать, ударил в грязь лицом.

— В буквальном и переносном смысле?

— Именно. — Рафаэль посмотрел ей в глаза и понял, что она одобряет его действия.

— Когда я впервые села на Титуса, он напомнил мне Сатира, — призналась Алессандра. — Все говорили, что он сумасшедший, а я его просто обожала. Отец называл Сатира двигателем без тормозов. Очень точно подмечено. Вот и Титус такой же.

— Неужели отец не волновался за вас? — тихо спросил Рафаэль.

Алессандра усмехнулась.

— Господи, конечно нет. Родители никогда не держали меня на цепи. Мне разрешали ошибаться и извлекать из этого уроки… А потом, — добавила она, удивленно поглядывая на помрачневшего, застывшего Савентоса, — безусловно, с Сатиром хватало возни, но он не был опасен. И Титус тоже.

— Понимаю, — кивнул Рафаэль.

— Титуса необходимо научить слушаться узды, особенно на грунтовых дорогах, — деловито продолжила она. — Научить брать с места и останавливаться. Объяснить, что жизнь лошади состоит не только из захватывающих приключений.

— Кажется, понятно.

— Но это мое личное мнение, — закончила она.

Алессандра завела Оттавио в денник и начала расседлывать. Легкое облачко пара поднялось над разгоряченной спиной жеребца. Она протерла Оттавио губкой, предварительно намочив ее в теплой воде и хорошо отжав. Рафаэль, облокотившись о перегородку, наблюдал за процессом.

Наконец Алессандра выпрямилась.

— Это вас удивляет? — спросила она. — То, что родители давали мне полную свободу?

— Я плохо знаю английские методы воспитания. Во многих испанских семьях все еще придерживаются старомодных взглядов.

— То есть держат детей в строгости? Видимо, к Эмилио это не относится. — В ее глазах появился холодный сапфировый блеск.

— Ах, моя дорогая Сандра! — медленно покачал головой Савентос. — Как элегантно вы умеете ставить меня на место!

— Вы мне льстите, — усмехнулась она и снова взялась за губку.

— Дело не в строгости, — задумчиво произнес Рафаэль. — Мне не нравится это слово. Речь идет о защите, понимаете?

Она на минуту отвлеклась от своего занятия, унесшись мыслями в детство и юность. Алессандра всегда высоко ценила, что родители не опекают ее и не навязывают свою волю. Они попробовали воздействовать на нее только один раз — когда попытались осуществить свое заветное желание и заставить дочь пойти по их стопам. А во всем остальном она пользовалась абсолютной свободой. В конце концов, отец редко бывал дома. Защита, снова удивилась она. Защита…

Алессандра спустилась в гостиную без пяти восемь и ужасно удивилась, никого там не застав. Солнце уже садилось, предзакатное небо горело красными и золотыми сполохами. Она любовалась им через открытое окно.

Она чувствовала себя неуютно и скованно. Казалось, и весь дом притих как брошенный корабль, несмотря на то что в глубине его, на кухне, позвякивали сковородки и кастрюли.

Подойдя к роялю, она бесцельно провела пальцем по клавишам. Потом села и стала играть — на этот раз Гайдна, и наизусть. Постепенно напряжение покидало ее, растворяясь в музыке.

Через несколько минут в гостиную вошла Изабелла, буквально таща за собой Катриону. При первом знакомстве надо было выступить единым фронтом. Дочь из чувства противоречия надела голубое шелковое платье, год назад купленное в модном мадридском бутике. Увы, сейчас оно стало ей тесновато. Ноги сжимали кремовые туфельки на высоком каблуке, щеки покрывал яркий румянец от двух рюмок водки, выпитых перед обедом.

Изабелла выглядела великолепно. Платье глубокого зеленого цвета, волосы убраны в корону, чтобы лишний раз подчеркнуть длинную шею. На обеих дамах сверкали драгоценности.

Услышав звуки рояля и увидев сидевшую за ним девушку, Изабелла остановилась у дверей как вкопанная.

Алессандра подняла глаза, грациозно встала из-за инструмента и приветливо улыбнулась. На ней было длинное светлое платье, которое она обычно надевала на приемы после музыкальных конкурсов. Она вымыла голову и забрала волосы в строгий пучок, полагая, что распущенные волосы будут неуместны в официальной атмосфере гостиной Савентосов. Из украшений она выбрала любимые серебряные сережки в форме дельфинов. Родители подарили их Алессандре, вернувшись из поездки в Афины.

— Сеньора Савентос? — тепло сказала она, направляясь через гостиную и протягивая руку.

Изабелла и Катриона были поражены спокойствием молодой женщины. Они привыкли, что посетители не их круга при первой встрече ведут себя с хозяйками дома подобострастно. Обе — хотя и по-разному — обожали запугивать гостей, так как чувствовали свое превосходство, основанное на богатстве и репутации семьи, и выражали его с соответствовавшей случаю надменностью.

Изабелла с неудовольствием поняла, что не знает, как реагировать на это спокойное и естественное поведение.

Алессандра чувствовала примерно то же. Она вовсе не была так уверена в себе, как старалась показать. Уже в который раз она пожалела, что не знает испанского.

В этот момент в гостиную вошел Рафаэль.

— Извините за опоздание, — сказал он, подходя к Алессандре. — Меня задержал телефонный звонок нашего оптового клиента. Такой разговор не оборвешь на полуслове.

Мать и сестра не издали ни звука. Просто осуждающе смотрели на него.

Алессандра подняла глаза на Рафаэля. Тот извинился перед ней взглядом за то, что оставил ее один на один с неприятелем. Девушка почувствовала близость и тепло его сильного тела, и вдруг горячая волна какого-то неведомого чувства окатила ее с ног до головы. Она быстро отвернулась, пряча вспыхнувшее лицо. Это мой мужчина, сказал ей внутренний голос. Только он. Навсегда.

Атмосфера стала еще напряженнее.

Рафаэль быстро произнес несколько испанских фраз, от которых Изабелла резко вскинула голову. В глазах пожилой женщины вспыхнул опасный огонек.

— Я сказал матери и сестре, что вы известная английская спортсменка, — объяснил Савентос Алессандре, — и работаете с Оттавио по моей просьбе.

Она кивнула, удивляясь выражению недовольства на лицах обеих женщин.

Рафаэль еще что-то сказал по-испански, и Алессандра услышала имя отца.

Глаза Изабеллы широко открылись. Она что-то быстро ответила сыну, также упомянув имя Сола Ксавьера. Катриона неожиданно проявила интерес к разговору: выражение скуки исчезло с ее лица.

— Так вы дочь маэстро Ксавьера? — очень церемонно обратилась к девушке Изабелла. Она покачала головой, словно упрекая Рафаэля. — Мой сын ничего мне не сказал… — Она запнулась, подыскивая подходящие к случаю английские слова.

Рафаэль мрачно посмотрел на Алессандру и опять повернулся к матери.

— Я действительно ничего не сказал об отце Алессандры. Наверное, она тоже удивляется этому. — Он снова посмотрел на девушку, словно ища у нее поддержку.

Да, сказали ее огромные глаза.

— Я промолчал вовсе не потому, что считаю это несущественным. Очень приятно иметь знаменитого отца, но Алессандра способна заинтересовать людей и сама по себе.

Значение этих слов было подчеркнуто тоном. За ними последовало молчание, к счастью вскоре нарушенное Марией. Она внесла богато расписанный поднос, на котором стояли бутылка шампанского и четыре бокала. Рафаэль принял поднос из ее рук и стал открывать вино.

Изабелла кашлянула, а потом грациозным жестом пригласила Алессандру присесть на диван.

— Мне очень жаль, что я так плохо говорю по-английски, — с огорчением сказала она.

— Гораздо лучше, чем я по-испански, — вежливо ответила девушка. — Мне стыдно быть в Испании и не знать ни одного слова.

Изабелла изящно махнула рукой, словно прощая дикарю его необразованность.

— Но я собираюсь научиться, — со спокойным достоинством добавила Алессандра.

Рафаэль подал ей бокал с искристым вином и одобрительно улыбнулся.

— Желаю успеха. Язык дурацкий, — вставила Катриона.

— Прекрасный язык! — нахмурившись, возразила Изабелла.

— Это наше новое шипучее вино, — обратился Рафаэль к Алессандре, рассматривая бокал на свет, чтобы определить качество напитка. — Вам нравится?

— О да. — Она подумала о том, что наслаждалась бы и квашеной капустой, если бы эту капусту вырастил и заквасил сам Рафаэль.

— Думаю, что ваш отец пьет только французское шампанское. Вот это вино! — заметила Катриона. Ее английский язык имел едва уловимый американский акцент, что было приятно для слуха и придавало Катрионе некий шарм. — Вряд ли он одобрил бы дешевую испанскую имитацию, — добавила она и язвительно посмотрела на брата.

Алессандра вспомнила бутылки, лежавшие на полках в подвале их оксфордширского дома.

— Да, — сказала она, — отец пьет в основном французское, но теперь я угощу его чем-то новым и совершенно неожиданным.

Они прошли в большую столовую, обставленную дубовой мебелью, и вечер продолжился в том же духе: неожиданные короткие диалоги и долгое многозначительное молчание. В целом благодаря Изабелле внешне все выглядело пристойно, элегантно и вежливо, но к концу обеда Алессандра почувствовала себя совершенно измученной.

Изабелла проводила девушку в ее комнату, дабы убедиться, что та ни в чем не нуждается. Осмотрев спальню и отметив, что в ней достаточно прохладно, цветы в вазах свежие, а постель застлана должным образом, она любезно пожелала Алессандре спокойной ночи.

Около двери она обернулась, звякнув золотыми браслетами.

— Прежде чем вы вернетесь в Англию, мне бы хотелось поговорить с вами о творчестве вашего отца, — сказала она. Изабелла выговаривала слова очень медленно и внятно, словно репетировала их весь вечер.

— Хорошо, — ответила Алессандра. — С удовольствием.

Изабелла негромко вздохнула.

— Вы можете оставаться у нас сколько пожелаете, — произнесла она.

— Спасибо. — Алессандра чувствовала себя так, словно идет по тонкому льду, который вот-вот треснет и проломится.

— Но я уверена, вы скоро соскучитесь по дому. — С этими словами Изабелла повернулась к двери. — Думаю, родители вас ждут не дождутся.

Алессандра опустилась на кровать.

— Ф-фу-у, — выдохнула она, затем скинула туфли и подошла к окну.

Внизу, у лестницы на террасу, она увидела Рафаэля, нервно ходившего взад и вперед. Даже с такого расстояния до нее доносился слабый запах его сигары.

Словно почувствовав ее взгляд, он поднял голову и слегка помахал рукой. Этот жест выглядел таким же интимным, как объятие.

ГЛАВА 8


После того как Алессандра закончила разговор, Тэра еще долго прижимала трубку к уху. Между ними пролегла такая даль… Она немного постояла у телефона, а затем вышла в сад, прислушиваясь к шелесту ветерка в росших вокруг бассейна плакучих ивах.

Она вспомнила, как впервые увидела этот сад больше двадцати лет тому назад. Тэре едва исполнилось восемнадцать, и привез ее сюда неистовый Сол, только что разошедшийся с женой, чтобы навсегда остаться с молоденькой любовницей.

Медленно бредя по лужайке и рассеянно срывая травинки, Тэра вспоминала, какой она была тогда юной, исполненной радостных надежд, абсолютно покоренной Солом Ксавьером, отдавшей ему тело и душу. Она была любящей, умной, страстной… и на втором месяце беременности.

Боже, какое осиное гнездо я растревожила, криво усмехнувшись, подумала Тэра. Интересно, что бы я сделала, если бы знала, какие интриги, борьба и горе ждут впереди. Передумала бы? Нет. Снова сделала бы то, что сделала.

Тэра понимала свою беспомощность перед необузданной силой романтической и чувственной любви Сола. И теперь, когда она стала в два с лишним раза старше той девочки, узы, привязывавшие ее к мужу, были все так же крепки.