Я была благодарна ему за сочувствие, но что же мне теперь делать? Как я справлюсь со столь щекотливым делом? К тому же я теперь должна была заботиться о больной матери! Меня терзали мрачные предчувствия.

Когда доктор ушел, я спустилась вниз, в общий зал. Я подумала, что, может, мне стоит поговорить с хозяином гостиницы? Здесь мог проживать кто-нибудь, может быть, из армии, кто помог бы мне?

Мой дедушка, отец матери, был генералом Толуорти, Эверсли тоже были связаны с армией. «Да, — решила я, — вполне возможно, что в этом городе найдется хоть один высокопоставленный военный, который будет готов помочь мне».

Я вошла в зал. Там сидел какой-то человек, одетый в военную форму. Мое сердце быстро забилось: мои молитвы были услышаны.

— Добрый день! — сказала я. Он повернулся. Я оказалась лицом к лицу с Бомонтом Гранвилем и содрогнулась от ужаса!

— Простите, — пробормотала я. — Мне показалось, что я знаю вас.

После чего я повернулась и бросилась вверх по лестнице. Я вся дрожала, кошмар становился все страшнее.

Я взглянула на мать, спящую глубоким сном. Лицо ее было бледно, а грудь почти не вздымалась. Я опустилась перед кроватью на колени и зарылась лицом в одеяло. Мной овладела тревога.

Спустя несколько минут я встала. «Он не мог узнать меня, — уверяла себя я. — Он ничего не сказал, но теперь мне надо быть очень осторожной. Я должна держаться от него подальше».

Что за злая судьба привела его в Дорчестер? Я не думала, что он может быть одним из людей короля.

Этот город был полон военных. Я посмотрела в зеркало. Я, должно быть, очень изменилась после Венеции? Нет, он не узнал меня: я выбежала из комнаты сразу, как он взглянул на меня.

Я опустилась в кресло, и снова мне вспомнились те дни в Венеции — ночь на балу, когда он чуть не похитил меня, рождение Карлотты. Я вспомнила Харриет — такую милую, энергичную, находящую наслаждение в опасностях.

"Что мне делать?» — думала я. Я чувствовала, что с каждой минутой меня все больше и больше охватывает отчаяние.


Раздался стук в дверь. Я поднялась и крикнула:

— Кто там?

Это был хозяин гостиницы. Я открыла дверь. В его руке было зажато какое-то письмо.

— Один джентльмен просил меня передать вам вот это, — произнес он.

Я взяла конверт и спросила:

— Какой джентльмен?

— Он внизу, моя леди, и ждет ответа.

— Благодарю вас. — Я закрыла дверь и прислушалась к его шагам, удаляющимся вниз по лестнице.

Сначала я боялась распечатывать письмо, но потом поднесла его к окну, и вот что прочла:

"Я знаю, кто вы и зачем здесь. Я думаю, что смогу помочь вам. Не могли бы вы спуститься в зал, где мы бы обсудили этот вопрос?» Я с изумлением воззрилась на бумагу. Значит, он все-таки узнал меня? Что бы это могло значить? Он мог бы помочь мне? Первым моим желанием было порвать письмо.

Несколько секунд я стояла, не зная, что делать, но потом взглянула на лицо матери. По крайней мере, я не должна упускать эту возможность, но все мои чувства призывали не верить этому человеку. Я не знала, как поступить. В Эверсли легко было говорить: «Предложите взятку. Говорят, Джеффриз богатеет на этих кровавых делах». Но как предложить? И я поняла, что встречусь с Бомонтом Гранвилем! Я должна была, другого выхода не было! Я спустилась в зал.

Когда я вошла, Гранвиль повернулся. Как мне показалось, по его губам скользнула победная ухмылка. Он поднялся и низко поклонился.

— Итак, — сказал он, — мы снова встретились?

— У вас есть что сказать мне?

— Разумеется! Не присядете? Я уже сказал хозяину, чтобы нас не тревожили.

Я опустилась на один из стульев, нас разделял стол. Я посмотрела на него: Бо Гранвиль — это имя подходило ему. Он обладал такими взглядами на жизнь, из которых вывел, что весь мир принадлежит только ему. Я думаю, он очень гордился своей внешностью. От его одежды повеяло запахом, который я тут же узнала: смесь мускуса и сандалового дерева. Никогда я не любила этот запах!

— Я знаю, зачем вы приехали: ваш отец здесь в тюрьме! Суд состоится через два дня!

— Через два дня, — медленно повторила я. Он улыбнулся. У него были идеально ровные зубы, которые он явно любил показывать окружающим.

— Таким образом, у нас осталось мало времени! — сказал он.

— Да, — тихо ответила я.

— Знаете, я мог бы помочь вам!

— Но как?

Он пожал плечами.

— Мой замок располагается на окраине этого города. Я хорошо знаком с судьей: мы часто развлекались вместе. Думаю, моя просьба для него что-нибудь да значит!

— Мы заплатим! — страстно воскликнула я. Он прижал палец к губам.

— Не говорите так больше, — сказал он, — Это опасно!

— Я знаю, что это делается, я слышала…

— Моя милая юная леди, вы весьма опрометчивы! Раз такое существует, естественно, это делается, но вот говорить об этом считается преступлением!

— Пожалуйста, не смейтесь надо мной! Это очень важно для меня, для нас…

— Конечно. — В его голосе послышались участливые нотки. — Ваш отец умрет ужасной смертью: он как раз из тех людей, которых так ненавидит мой Друг.

— Пожалуйста, мы сделаем все, что угодно!

— Неужели?

— Мы отдадим вам все, — повторила я.

— Это будет зависеть только от вас!

— Что? — слабо переспросила я, но, конечно, уже все поняла. Я видела его глаза, похотливо оценивающие меня.

— Я восхищаюсь вами с того момента, как впервые увидел! — сказал он. — Как жаль, что мы так и не смогли познакомиться поближе еще в Венеции! Я просто мечтаю о том, чтобы исправить эту несправедливость!

— Скажите прямо, что вы имеете в виду?

— Я думал, что это и так ясно? Я поднялась.

— Не торопитесь! — предупредил он. — Вы будете жалеть об этом всю жизнь. Вспомните об отце, подумайте о матери!

Я закрыла глаза. Я думала: я должна спасти его, я должна спасти их обоих, и этот человек знает об этом. О, Ли, где ты?

— Подумайте хорошенько, — сказал он. — Присядьте и послушайте.

Я села. Я чувствовала, как эти жестокие золотые глаза с длинными, почти женскими ресницами и тонкими бровями гипнотизируют меня.

— Вам удалось сбежать от меня в Венеции, — продолжал он. — Это животное отобрало вас у меня! Если б вы поехали со мной, вы бы испытали такое неземное блаженство, что остались со мной навсегда! С тех пор я только и думаю о вас, а увидев сегодня, вспомнил, что ваш отец здесь и я могу спасти его! Я могу осыпать людей многими милостями, моя семья очень влиятельна. Я действительно спасу вашего отца, обещаю, но мне требуется вознаграждение!

— А вашей наградой…

— Станете вы! — Он наклонился вперед и снова заговорил:

— Я пришлю за вами карету на закате, вас привезут ко мне домой, и вы останетесь со мной до восхода солнца! Все это время вы будете моей возлюбленной, рабыней, вы целиком и полностью будете принадлежать мне, ни в чем не отказывая, думая лишь об одном — чтобы услужить мне!

— Вы достойны презрения! Как вы сами только что сказали, вы способны спасти человеку жизнь и просите за это плату?!

— Вы — девушка, которая слишком горда, чтобы снизойти до благотворительности, но вы же не откажетесь оплатить свои долги, не правда ли?

— Я ненавижу вас!

— Очень может быть, но вам надо расплатиться со мной!

— Это невозможно! — сказала я.

Гранвиль пожал плечами.

— Значит вы хотите, чтобы ваш отец умер? Я жалобно посмотрела на него.

— Неужели нет другого выхода?.. Мы могли бы заплатить!

— Мне нужны деньги, мне всегда нужны деньги! Говорят, что я весьма расточителен в своих привычках, но на этот раз существует нечто другое, что более желанно мне, и боюсь, что цена за эту услугу торгу не подлежит!

— Но как вы сделаете это? Я имею в виду, как вы освободите моего отца — Он придет в эту гостиницу на следующий же день!

— Но могу ли я быть уверена в этом?

— Это риск! — ответил он.

— Я найду какой-нибудь другой способ!

— Вы намереваетесь отыскать судью и сказать:

"Милый сэр, я предлагаю вам то… или это… за жизнь моего отца»? Предупреждаю вас, его цена может оказаться той же, что назначил и я!

Я почувствовала слабость. Я снова подумала об отце и представила себе его тело, раскачивающееся в петле. Я вспомнила мать и поняла, насколько дороги они мне и что я желала любви со стороны отца всю свою жизнь. Я хотела блистать в его глазах, хотела, чтобы он мог гордиться мной, а его безразличие совсем не изменило моих чувств к нему, скорее, оно заставило меня еще больше искать его одобрения.

— Почему я должна верить вам?

— Вы не можете быть уверенной, но вам придется попробовать! Как вы могли заметить, я не славлюсь добродетелью, но всегда плачу свои долги! Я считаю это делом своей чести!

— Честь? Вы говорите о чести?

— Относительной чести! У всех свое определение этого. Ну, что вы решили?

Я молчала. Я не могла даже взглянуть на него, но знала, что обязана спасти отца.

— В сумерки я пришлю за вами карету, — сказал он. — На следующее утро вы вернетесь домой, а через день уже уедете домой со своими родителями!

Я оцепенела. Да, я молилась, чтобы Бог послал мне решение этой проблемы, и оно было мне предложено, но какой ценой!

Он смотрел на меня своими блестящими глазами. Я вспомнила тот первый раз, когда встретилась с ним на площади Святого Марка, потом мои мысли перекинулись на Джоселина, когда я обнаружила его в нашем саду… Я встала и опрометью бросилась вон из комнаты.


Мать по-прежнему лихорадило, и доктор пришел снова.

— Как она? — спросила я. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Все, что ей надо, это присутствие мужа рядом с ней.

«Все говорит мне, что я должна сделать это, — подумала я тогда. — Я могу спасти их обоих. Что бы там со мной ни произошло — все это и в сравнение не идет с их будущим счастьем. Я должна спасти их, чего бы мне это ни стоило!»

Я испытывала к Гранвилю настоящую ненависть. В его силах было спасти моих родителей, но ради этого он настаивал на моем горьком унижении. О, как бы я хотела никогда не знать его, но тогда я не смогла бы спасти отца.

Я подумала о хитросплетениях моей жизни, о том, как тесно одно событие в ней связано с другим. Я старалась забыть о приближающейся ночи. Лишь одному я была благодарна: ничего не надо было объяснять матери. Всю ночь она будет спать глубоким сном, а если ей что-то понадобится, то у изголовья ее постели был шнурок, и с помощью колокольчика она могла вызвать прислугу. Я искренне надеялась, что она все-таки не проснется и не увидит, что меня нет, хотя этого можно было не опасаться: доктор дал ей снотворного, ибо, по его словам, ей сейчас было необходимо забыть обо всем.

Первые тени упали на пол комнаты. Я надела плащ и спустилась вниз.

Ждать мне пришлось недолго. Вскоре в гостиницу вошел слуга в ливрее и спросил меня. У дверей стояла карета, которой суждено было увезти меня навстречу моей судьбе.

Мы ехали по улицам города, построенного еще задолго до того, как римляне пришли в Британию. Улицы были полны странных людей, и повсюду мелькали солдатские мундиры. Это был город бесчинств и трагедий, ибо многим дорсетским мужчинам в течение следующих нескольких дней предстояло умереть. Мы проехали мимо богадельни, известной под именем «Сонный удел», мимо школы, основанной королевой Елизаветой, и старой церкви с башней, которой было уже более двух веков.

Я видела все это, как в полусне. «Если я спасу его, — думала я, — мне никогда не захочется снова побывать здесь». И я молча помолилась, чтобы Бог помог мне пережить эту ночь.

На окраине города стоял большой замок. Мы въехали в ворота и по дорожке из гравия направились к дверям. Здание мрачно встречало нас, от него веяло таким злом, что казалось, будто это не жилой Дом, а развалины, которые избрали своей обителью злые духи. Я собралась с духом, вышла из кареты и поднялась по ступенькам.

Я вошла в холл — высокая сводчатая крыша, длинный трапезный стол с оловянной посудой на нем, на стенах мечи и алебарды — замок барона.

Вышла женщина. Она была полной, уже в годах, но сильно накрашенная, с мушками на щеке и виске. , — Мы ждем вас, госпожа, — сказала она. — Пожалуйста, следуйте за мной.

Сердце мое гулко забилось, и, приготовившись к самому худшему, я последовала за ней вверх по лестнице, украшенной портретами.

Пройдя по галерее, мы подошли к одной из дверей. Меня провели в комнату, в дальнем конце которой было какое-то возвышение, полузадернутое занавесями.

Чья-то рука отодвинула занавески, и я увидела служанку, по-видимому, ожидающую меня. На помосте была установлена ванна и два оловянных кувшина, в которых кружились розовые лепестки. Как я догадалась, в них была горячая вода.

— Я готова, госпожа, — произнесла служанка. Женщина, которая привела меня, кивнула.

— Наполняй ванну, — сказала она и тут же повернулась ко мне: