Беверли Льюис - Дитя мое

Пытаясь спасти ситуацию, Джек выдавил из себя подобие улыбки.

– Лаура! Ты уже здесь!

Даже Натти заметила перемену, происшедшую в Джеке. Девочка смотрела на дядю так, словно только что стала свидетелем крушения поезда.

– Теперь чистенькие, – обнажая в улыбке зубы, сказала Лаура.

Распахнув дверцы антресоли, женщина принялась внимательно рассматривать, что же там стоит. Джек проскользнул обратно в кабинет, чувствуя на себе пристальный взгляд Натти.

Спустя десять минут в дверь кабинета постучали и Лаура попросила разрешения войти. Закрыв за собой дверь, она уселась на стул, сжимая в руке список неотложных дел. Лаура увидела свой подарок висящим на стене. Джек вновь ее поблагодарил.

– Ты удивился, увидев меня сегодня? Не ожидал?

– Нет… все в порядке, – ответил он, понимая, что покривил душой.

В смущении Лаура, опустив глаза, посмотрела на свои руки. В тот роковой миг после субботы все предыдущие их совместные достижения пошли прахом, похоронив под обломками доверие, взаимопонимание и романтические чувства, которые уже начинали витать в воздухе.

Он попытался забыть глупую речь, которую заранее готовил. Не то чтобы он передумал, не то чтобы похоронил возможность совместного будущего, просто застенчивость Лауры вернулась, а культура амишей представлялась ему непробиваемой стеной.

«Позже», – мысленно сказал он себе.

– Ладно… Мне надо отойти на время, – порывисто сказала она, поднимаясь со стула и оправляя складки передника.

– Спасибо, Лаура, – произнес Джек, коря себя за то, что прежде не обращал внимания на то обстоятельство, что его собеседница обещала переодеться в английское всего один раз.

Она закрыла за собой дверь, оставив его один на один с собственными мыслями.

Спустя несколько минут в дверь постучала Натти. Неужели ему предстоит выдержать еще один кошмарный вопрос? «Почему ты ведешь себя так странно?»

Вместо этого Натти хотела узнать: поскольку Лаура надевала причудливую одежду, не следует ли ей ответить любезностью на любезность и одеться как смиренная?

Джек весь съежился, но постарался внешне ничем не выказать своего напряжения.

– Лучше тебе поговорить об этом с Лаурой, только так, чтобы это не показалось ей невежливым. Ну… если что, ты всегда можешь обсудить это со своей тетей Сан…

Брови девочки взметнулись вверх при упоминании имени любимой тети.

– А-а-а… Хорошая мысль…

Утром в среду мобильный телефон Джека пискнул и в нем появилось странное текстовое сообщение. Прочитав его, Джек удивился главным образом тому, с какого номера пришло это сообщение.

«Привет. Как дела? Я была очень занята. Решила написать».

Анджела. Давным-давно куда-то запропастившаяся Анджела Вальберг. Зачем она пишет ему спустя месяц молчания? Зачем пишет сама после того, как оставила без ответа множество его попыток наладить диалог?

Джек подумал, не поговорить ли по этому поводу с Сан. Сначала он полагал отписаться фразой: «Спасибо, дела идут нормально», но потом решил повременить с ответом до вечера.

Вернувшись после работы домой, Джек застал Натти сидящей за столом. Девочка составляла очередной список. Малышка печально взглянула на дядю, поправив челку, спадающую на лоб.

– С Лаурой что-то не так.

Джек нахмурился.

– С чего ты взяла?

Натти пожала плечами.

– Просто вижу, – вернувшись к составлению списка, сказала девочка. – Кстати, я сменила кормушку.

– А-а-а… спасибо.

Джек понимал, что Натти пытается доказать то, что на нее можно положиться в малом ради того, чтобы папа доверился ей в большом. В последнем, переработанном списке того, чего бы ей хотелось, Натти на втором месте указала черного лабрадора.

Прежде чем девочка вновь принялась его упрашивать, Джек направился прямиком к заднему выходу. Лаура сидела на качелях, слегка раскачиваясь вперед и назад. Ее задумчивый взгляд был направлен на деревья. Джек, придержав дверь-ширму, беззвучно закрыл ее за собой. Лаура повернула голову и улыбнулась.

– Привет, Джек.

Китайские колокольчики вторили ее приветствию. Цепи, на которые были подвешены качели, скрипели в такт ее движениям.

– Колибри сегодня разлетались, как никогда. Они дерутся за нектар, оставленный им Натти.

«С Лаурой все в порядке», – подумал Джек, а потом увидел письмо, зажатое у нее в руке.

Заметив, на что он смотрит, Лаура положила письмо себе на колени.

– Это от моей двоюродной сестры.

Присев рядом с ней на качели, Джек указал на письмо. В его глазах читался немой вопрос. Лаура протянула ему бумагу.

– Ничего такого, – заверила она его. – Ничего личного… просто сплетни…

Джек прочел обратный адрес: «Рейчел Маст, Ланкастер, Пенсильвания».

– Моя кузина, – тихо произнесла Лаура. – Когда-то мы были лучшими подругами. Хочешь почитать?

Джек отрицательно покачал головой.

– Лаура! Не следует…

– Я хочу…

Все еще не понимая, куда это его заведет, он вынул письмо из конверта и принялся за чтение: «Дорогая Лаура…»

Кое-что было написано по-немецки, но большая часть текста оказалась на английском. В письме сообщалось о последних семейных новостях, разных происшествиях, упоминалось множество незнакомых Джеку имен.

Письмо Рейчел заканчивалось просьбой: «Я очень по тебе скучаю, Лаура. Как жаль, что мы потеряли связь! Мы понимаем, почему тебе пришлось уехать, но то дела давно минувших дней. Пожалуйста, напиши мне. Мне надо многое тебе рассказать, такое, о чем ты даже не догадываешься. Ты меня, надеюсь, понимаешь?»

Джек свернул письмо. Сердце его сжалось.

«Мы понимаем, почему тебе пришлось уехать…»

Они вновь вернулись к этому… Прежний страх, вызванный иллюзорной неизбежностью расставания с Лаурой, снова обрел реальность. А он-то думал, что тот страх давным-давно умер естественной смертью. В свете этих тревог и недавнего подарка Лауры, теперь висящего на стене у него в кабинете, пожалуй, самого лучшего подарка в его жизни, Джек совершил такое, о чем пару недель назад и помыслить бы не отважился. Сердце забилось в его груди. Он потянулся, дотронулся до ее правой руки и слегка пожал ее.

Лаура повернула к нему голову. Лицо ее казалось необыкновенно бледным. В очередной раз он убедился в том, что Лаура похожа на робкую бабочку, готовую в любую секунду, испугавшись, улететь прочь.

– Не уезжай, – попросил он.

Конечно, это было до крайности эгоистично, но он и чувствовал себя сейчас страшным эгоистом. Натти не переживет расставания… он тоже… Если Лаура туда поедет, пусть даже в гости, она может испросить покаяние на коленях в церкви и они навсегда ее потеряют.

Лаура прикрыла глаза и откинула голову на спинку качелей.

– Я никуда не еду, Джек.

От смущения он убрал руку с ее руки. Теперь она задышала ровнее. Лаура кашлянула и нахмурилась.

– Ну… я ей не отвечу… не буду писать…

Джека удивила столь бурная реакция на дружелюбное во всех отношениях письмо.

– Ты уверена? После стольких лет…

Лаура помотала головой.

– Теперь в большей мере, чем прежде.

Она повернула к нему лицо. Лаура улыбалась, но по щекам ее текли слезы. Она улыбалась, несмотря на душевную боль. Ему ужасно захотелось обнять Лауру, но Джек сдержался. Она глубоко вздохнула.

– Письмо не о том, что тебе показалось…

Спокойным, но твердым голосом Лаура принялась рассказывать ему о своем детстве, о табачной ферме родителей, о братьях и сестрах, о матери и отце, дедушках и бабушках, о двоюродных братьях и сестрах, а в особенности о Рейчел. При этом печальная улыбка не сходила с ее губ.

– Рейчел и я часами напролет валялись на сеновале, делясь друг с другом своими мечтами, но постепенно мы потеряли связь после того, как я выбрала кривую дорожку. Она прежде не была такой, как сейчас. Когда мы были детьми, Рейчел вела себя по-другому. Она на два года меня старше. В детстве я смотрела на нее снизу вверх.

– Может, этим письмом она хочет все вернуть? – предположил Джек.

Лаура отрицательно покачала головой.

– Она хочет утереть мне нос, рассказав, сколько всего я упустила. – Затаив дыхание, Лаура вытерла глаза рукавом платья. – Меня изгнали из-за Рейчел. Понимаешь… Я была помолвлена с Джонатаном. Мы любили друг друга еще с подросткового возраста. Я дружила с его сестрой Ребеккой Линн. Все у нас знали, что ей никогда не выйти замуж. Она была… замедленным в развитии ребенком. Джонатан любил свою сестру. Он за ней присматривал и заботился. Можно сказать, что мы выросли на рынке округа Ланкастер. Я и Джонатан не могли дождаться, когда начнем совместную жизнь… – Тяжело сглотнув, она продолжила: – А потом мы совершили ужаснейшую ошибку. Мы запрягли телегу перед лошадью. Понимаешь?

Джек ощутил, что краснеет. Было просто невозможно поверить, что Лаура способна на такое.

– Все мы несовершенны, Джек, – заправляя локоны, выбившиеся из-под чепца, сказала она. – Я не знаю как, но Рейчел обо всем узнала и решила, что ее долг рассказать сперва моему отцу, а потом всем в общине.

Джек вздрогнул.

– Я была уничтожена.

– Такое часто случается, – сказал Джек. – Вы совершили ошибку. Вот и все.

– Да… но мой отец – епископ, Джек.

«О господи!» – пронеслось у него в голове.

– Он решил преподать всей общине урок: дочь епископа Эфраима, совершившая грех у него под носом, должна понести суровое наказание. Он был в смятении, ибо мой поступок подрывал его авторитет. Отец очень на меня рассердился. Его собственная дочь поставила под сомнение его власть и репутацию.

– А вы не могли пожениться?

Лаура насмешливо фыркнула.

– Он запретил мне видеться с Джонатаном и пригрозил, что изгонит меня из общины. Помолвка была расторгнута. Я отказалась повиноваться ему. Я так отцу и сказала. Рассердившись, он поставил меня перед членами общины и заявил, что, поскольку я бросила ему вызов, он отрекается от меня, изгоняет из общины и больше слова мне не скажет до конца своих дней. – Запнувшись, она сверкнула глазами, борясь с переполнявшими ее эмоциями. – Амиши с детства растут в страхе перед изгнанием, но, когда это случается… это просто ужасно…

Джек кивнул, жалея, что убрал руку. Пусть бы она послужила Лауре знаком внимания и поддержки.

– Я хотела выйти замуж за Джонатана, но он не мог сопротивляться воле моего отца. Он не решился рискнуть и навсегда быть изгнанным из общины. «Какую жизнь я смогу тебе предложить?» – спросил он, но лично меня этот вопрос не волновал. Я умоляла, чтобы он увез меня оттуда, однако Джонатан не соглашался. – На лице ее появилось стоическое выражение. – В конце концов он уехал, Джек, разорвал помолвку и уехал ради моего же блага… Так он мне сказал. Джонатан не хотел становиться между мной и моей семьей, хотя к тому времени папа, мама и все братья и сестры уже отреклись от меня… Ну… короче говоря, когда он уехал, уехала и я. Сначала я отправилась к родне, живущей возле Чембербурга, но они не обрадовались моему приезду. Они считали, что я Schnickelfritz… смутьянка, поэтому через год я оттуда уехала.

Лаура замолчала, погрузившись мыслями в прошлое. Потом она вновь заговорила. Голос прозвучал хрипло и печально.

– Мой отец написал мне позже, написал, что Джонатан потерян для меня навсегда, что у моего бывшего жениха – теперь своя семья, что исполнилась воля Бога…

Джек вздохнул.

– Представить не могу…

– Я тоже… Мой Джонатан женился, но возвращаться назад мне не хотелось… Я просто не могла… Я до сих пор помню: Dat[46] разрушил мое счастье, лишил меня того единственного, кто лучше всех на свете… по крайней мере, лучше я не встречала. – Она прикусила губы, покачала головой и сказала: – Это не совсем в традициях амишей, Джек, но… Простить отца я еще могу, но вернуться домой – нет. Джонатан теперь женат, и у него дети. Это письмо напомнило мне об утрате. – Повернув голову, она встретилась с ним взглядом. – Натти стала смыслом моей жизни, а ты очень добр ко мне.

– Мы стараемся.

Лаура улыбнулась.

– Очень сильно стараетесь, Джек. Вы стали для меня второй семьей, единственной семьей, которая у меня осталась…

Глаза ее блеснули. Сердце Джека сжалось в груди, когда Лаура слегка пожала его руку.

– Иногда я веду себя как сбившаяся с пути женщина из амишей, Джек, но я хочу, чтобы ты знал правду.

Почему сейчас? Он приоткрыл рот, чтобы задать вопрос, но решил не делать этого. На сегодня и так сказано предостаточно. Они сидели в тишине, прислушиваясь к звону китайских колокольчиков и жужжанию пролетающих колибри. А потом Лаура убрала руку и встала с качелей. Поворачиваясь, она на секунду прикоснулась к его плечу. Никогда прежде она себе такого не позволяла.

– Натти не стоит знать о моих ошибках, – замешкавшись у двери, с улыбкой на губах произнесла она.