К. А. Линд - Для прессы

Через заднюю дверь они вышли на улицу и были охвачены холодным ветром. Лиз задрожала, не смотря на слои одежды.

— У меня нос замерз, — едва слышно пробормотала она.

Хайден услышал и просто рассмеялся, пока топтался по снегу.

Лиз осмотрела двор Хайдена. Он был небольшим, потому что это был всего лишь университетский домик, наглухо засаженный деревьями. Дворы соседних домов были обнесены заборами, поэтому двор Хайдена казался частично закрытым. Все, что было в поле зрения, было покрыто мягким белым снегом. Единственное, что нарушало этот живописный вид, были следы Хайдена на снегу.

— Эй, — позвал он.

Когда Лиз обернулась к нему, прямо в нее полетел снежный ком. Она крякнула от удара, а затем выдохнула.

— Не могу в это поверить. Придурок!

Еще один снежок настиг ее, и она посмотрела на него, прежде чем наклониться и набрать горсть для себя. Она бросила это в его сторону, на несколько футов промазала, и он посмеялся над ней.

— Давай. Ты можешь лучше, — сказал он, кидая в нее еще один снежок.

Она кинула в него еще один неудачный снежок, и зарычала в отчаяние.

— Если бы у меня была теннисная ракетка, я бы показала тебе, — закричала она, топая по снегу к нему.

Лиз удалось уклониться от очередного броска, зачерпнуть кучу снега, подбежать и бросить ему в лицо. Хайден закричал и лихорадочно пытался стряхнуть снег со своей кожи. Половина снега упала ему под рубашку, и он начал прыгать, холод пробрался ему на грудь.

— Ты получишь за это, — сказал он, обхватывая ее за талию и притянув ближе к себе.

Лиз встала на цыпочки и поцеловала его холодные губы.

— Я уже замерзла из-за тебя, — тихо сказала она.

— Нет, ты не замерзла. Забудь об этом. Нам еще нужно слепить снеговика и снежных ангелов и построить иглу (игла -*снежная хижина).

— Я не буду строить иглу, — сказала она, покачав головой. — Ты чокнулся.

Она развернулась, чтобы зайти назад в дом. Она больше не выдержит этот холод. Ее нос уже превратился в ледышку, а она ведь не так уж и долго пробыла на улице.

Хайден схватил ее за руку и остановил.

— Ты не можешь пока уйти. Хотя бы помоги мне сделать снеговика, — умолял он.

Его глаза расширились и были практически зелеными на свету. Щеки и нос покраснели, а уголки губ растянулись в улыбке.

— Как ты это делаешь? — спросила она.

— Что делаю?

— Побеждаешь.

— Я всегда побеждаю, — произнес он. — В чем я победил?

— Где мы начнем лепить снеговика? — проворчала она.

День пролетел быстро. В один момент они строили кривого снеговика с плачевным носом и глазами из печенья «Орео», при этом перебрасываясь снежками, и ища достаточно места для снежных ангелов. А в следующий момент Хайден помогал ей очистить ее одежду от снега, пока она отчаянно пыталась вернуть к жизни свои пальцы рук и ног.

Снова начал падать снег, когда Лиз прижималась к Хайдену на диване. Перед ними горел огонь, а их кружки с горячим шоколадом охлаждались на кофейном столике. Они включили кино и Лиз зарылась поглубже под кучей одеял, которые он вытащил из шкафа. Хайден гладил ее по волосам, а Лиз боролась со сном.

Несмотря на то, что спучилось прошлой ночью, и на ту неловкость, которая была утром, она чувствовала удовлетворение. Она не могла вспомнить, когда последний раз она была так счастлива и довольна. В тот момент ей больше ничего не было нужно, кроме рук Хайдена обернутых вокруг нее, пока она лежала на его груди.

Она чувствовала себя спокойно, как будто все ее беспокойства моментально исчезли, и она купалась в ново-обретенной вере в ее отношения. Они с Хайденом полностью подходили друг другу, когда она находилась в его объятиях. Это имело смысл.

Губы Хайдена нашли ее ухо, и он нежно поцеловал ее в мочку. Он втянул ее в рот, и Лиз тяжело выдохнула, ее тело инстинктивно откинулось назад, к спинке дивана.  Он нежно провел рукой вниз по боку, когда его рот опустился в долгом поцелуе  на чувствительный изгиб ее шеи.

У Лиз участилось сердцебиение. Сон, с которым она боролась, полностью ушел, когда его рука пробралась за край ее брюк. Ее тело выгнулось навстречу ему, призывая продолжать. Принимая ее приглашение, он залез под мягкую ткань ее стринг. Лиз сглотнула, не в силах контролировать свое дыхание. Его пальцы погладили ее клитор, а из ее горла вырвался глубокий стон.

Не обращая внимания на отчаянные толчки ее бедер, чтобы заставить его вернуться к тому месту, где он был, он медленно провел рукой по правому бедру, а затем по левому. Ее тело выгнулось. Она уже была возбуждена дразнящими поцелуями в шею и тем, как он на расстоянии водил своей рукой по ней.

Тогда он добрался туда, скользя пальцем под ее стринги, и водя по ее уже влажным губам. Черт! Почему она так возбудилась? Она чувствовала, как в ее теле зарождался оргазм, но этими дразнящими прикосновениями Хайдену удавалось удерживать ее так долго.

Большим пальцем он кружил по ее чувствительному месту, и она откинула назад голову. Ее глаза сами по себе закрылись. Все о чем она могла думать, это только о том, как она уже была близка. Ей даже не нужно чувствовать его язык в этой точке. Если он просто введет свои пальцы в нее, она получить то освобождение, в котором так отчаянно нуждалась.

— Хайден, — пробормотала она, когда он продолжал нежные круговые движения. — Черт! Я так близко. Засунь в меня палец.

Он повернул голову к ней, и они начали целоваться, в то время как он ввел два пальца глубоко в нее. Она ахнула от этого ощущения, и он воспользовался возможностью, чтобы проникнуть в ее рот языком. Они целовались, когда он начал входить и выходить своими пальцами, продолжая подталкивать ее к краю. Ее тело содрогнулось от давления, когда она достигла оргазма, и сжалась вокруг его пальцев.

— Ты такая сексуальная, когда говоришь, что мне делать, — прошептал он ей в шею.

Лиз лениво улыбнулась и выпрямилась, чтобы сесть. Она задницей задела его член, и у нее перехватило дыхание. Черт! Он не шутил. У него в штанах стоял.

Она перевернулась к нему лицом и снова начала его целовать. Ее рука двинулась ему под брюки. Она схватила рукой его член, и он простонал ее имя. Это было соблазнительно – ей и правда ужасно нравилось, как он произносил имя «Лиззи». Она несколько раз провела рукой сверху вниз, прежде чем прижаться большим пальцем к вершине. Он мгновенно ответил, толкаясь в ее руку.

Наклонившись, Лиз начала стаскивать с его ног брюки. Затем ее рот нашел его головку, и она языком прошлась по его чувствительной коже. Она полностью вобрала его в рот, и потом начала ритмично двигаться: туда-лизнула-обратно. Его тело чудесно отвечало на ее движения, а затем она начала обхватывать его губами до тех пор, пока они дошли до самого основания. Он, должно быть, был ужасно возбужден, потому что она могла прочить по его телу, что он был уже близко.

— Лиззи, — произнес он, подхватывая ее с того места, где она сидела.

Она практически не обратила на него внимания, но что-то в его голосе заставило ее отступить.

Когда их глаза встретились, он улыбнулся с понимающим блеском в глазах. Потом он потащил ее на диван, так чтобы ее тело оказалось под ним. Он стащил с ее ног брюки, и она осталась лежать перед ним в одном нижнем белье, а после он начал об нее тереться.

Ее ноги сразу же обернулись вокруг его талии, в то время как он терся об тонкую ткань ее стринг. Она была влажной от своего предыдущего оргазма, и все о чем она думала было то, как его член терся об нее.

— Хайден, — простонала она, ее глаза закрылись от прикосновения  и движения ткани по ее обнаженной коже.

О Боже! Она не могла сдержаться, так сильно она жаждала его в этот момент, и ей не хотелось сдерживаться. Ее пальцы коснулись его белья. Он, кажется, понял, чего она хотела. Он стянул его на пол, нашел и раскатал презерватив.

Она приподняла свои бедра навстречу ему, полностью готовая его принять. Ее тело трясло от предвкушения.

Он придвинулся членом к ней, прежде чем она раздвинула свои ноги, и заскулила. Четыре месяца. Она ждала этого четыре месяца. Бесконечный период времени. Ей хотелось, чтобы он овладел ею. Ей хотелось отдаться ему: телом и душой.

Его глаза встретились с ее, спрашивая одобрения, и она приподняла бедра, отвечая ему. Затем он с легкостью вошел в нее.

Хайден восхитительно ощущался. Идеально. Таким, как она всегда себе и представляла. И это был правильный момент. Идеальный. Такой, как она всегда хотела, чтобы быть с ним.

Он начал медленно двигаться, ощущая как она расширялась, чтобы позволить ему наполнить ее. Затем он входи в нее снова и снова. Она чувствовала, как ее разрывало, как она распадалась на части, с каждой секундой все больше сдаваясь перед Хайденом. У нее сбилось дыхание, а ее мозг был блаженно пуст, оставляя место страсти, исходящей от нее энергии, и потребности в этом мужчине.

Лиз двигалась навстречу каждому его движению, и они уже оба были так близко. Она чувствовала, как с каждым разом ее тело сжимается вокруг него, желая разрядки. Она открыла рот, чтобы сказать ему, что она уже была близко, а затем взорвалась под ним, ее нижняя часть пульсировала вокруг его члена. Тело Хайдена вздрогнуло, и затем он кончил глубоко в нее.

Он упал на нее и положил голову ей на плечо. Никто даже не пытался начать что-то связно говорить. Единственное, о чем думала Лиз – это о том, какое невероятное это было ощущение.

Она знала, что это изменило все.

Но она была рада этим переменам. Наконец-то она была рада переменам.

Спустя месяц после снегопада, Лиз сидела в переполненном зале на первом в истории коллоквиуме по политической журналистике в Университете Северной Каролины. Сегодня знаменательный день, ради которого она и профессор Майрес работали весь год. Год работы всего ради одного дня, и Лиз только и думала о том, что должна была выступать с речью. У нее потели ладони, а в горле было такое чувство, будто она проглотила бутылку ватных шариков, а ее светлые волнистые волосы стояли дыбом. Она ненавидела выступать перед публикой. Просто ненавидела. Так было всегда.

Это было одной из причин, почему она хотела стать репортером. Она прекрасно справлялась в общении с глазу на глаз или даже в толпе репортеров, а еще лучше на бумаге. Но она не могла говорить перед большой группой людей, когда все смотрят на нее. Она нарочно избегала телевизионную журналистику, потому что она лучше останется за кадром, чем в кадре. Как людям удается чувствовать себя комфортно, делая это?

Они с профессором Майрес хотели представить ее исследование перед аудиторией выдающихся профессоров в своих областях, некоторых известных репортеров крупных издательств, и кто знает, кто еще мог забрести. Ей казалось, что ее стошнит.

Конечно, она знала материал образовательной политики как никто другой, и она из кожи вон лезла, чтобы сделать все идеально, но она по-прежнему чувствовала себя как маленькая рыбешка в океане. Ей не нравилось это чувство.

— Хорошо. Давайте начнем, — сказала професор Майрес, призывая к спокойствию. — Дамы и господа, спасибо вам за то, что посетили наше собрание по студенческому исследованию. Я хотела бы начать эту встречу с выступления одного из моих студентов, мисс Лиз Доугерти. Сегодня она представит вам свою статью «Политика в области образования и новые средства массовой информации в политической журналистике». Вам слово, Лиз.

— Спасибо, профессор Майрес, — сказала Лиз.

 Она скромно поднялась и разгладила свою юбку карандаш, длиной до колен, подвязанную черным поясом на талии. Она сняла с себя черный блейзер, потому что в комнате и так было достаточно тепло, к тому же она ужасно волновалась. Ее серные туфли на каблуках стучали по полу, пока она выходила на сцену. Она взглядом прошлась по залу, но все было в тумане.

Каким-то чудом она начала говорить. Слова выскакивали изо рта в связные предложения, которым, сидящие в зале, кивали в знак согласия. Несколько пожилых джентльменов, сидящих по центру, смотрели на нее с каменным выражением лица, и она быстро отвела взгляд. Она надеялась, что они всегда выглядели такими злыми, а не потому, что были недовольны ее презентацией.

У нее было пятнадцать минут, и уже пройдя полпути, профессор Майрес ей ободряюще улыбнулась. Это немного сняло напряжение с ее плеч, и она прошла вперед. Она справится. Ей бы не хотелось это делать каждый день, но пока что у нее все шло хорошо.