Лаура Вульф - Дневник безумной мамаши

В девять часов десять минут я одним глазом смотрю, как их самолет взлетает в воздух, а другим изучаю бар аэропорта. Мне, как никогда в жизни, необходимо выпить.

Но разумеется, этого делать нельзя. Потому что в главе второй «Моего ребенка» ясно говорится об опасности алкогольной фетопатии (внутриутробного поражения плода). И я покупаю бутылку минералки.

Возвращаюсь в город на автобусе. (За нами, простыми труженицами пиара, лимузины не присылают.) И тут до меня доходит: обзаведясь ребенком, я уже не смогу позволить себе такой сумасшедший день, приведший меня в десять часов вечера на скоростное шоссе Ван-Уайк.

За сим следует очередная задачка: как в «Бринкман и Бэйнс» отреагируют на известие о моей беременности? Ведь я всего лишь пару месяцев там работаю. И мне понадобится отпуск по беременности и родам. Я уж молчу о том, что ненормированный рабочий день станет для меня невозможной роскошью. Позволят ли мне работать по гибкому графику? Или уволят? Это законно? Я не могу сейчас остаться без работы. Мне нужны медицинские льготы!

Поскольку я принесла двенадцатинедельный обет молчания, обсудить эту проблему можно было только со Стивом, и я позвонила ему по мобильному. Полностью погруженный в последнюю главу нового романа Дика Фрэнсиса, Стивен все же уделил мне каплю внимания, чтобы предотвратить назревающую истерику.

Он напомнил, что дискриминация на почве беременности незаконна и, пока я способна выполнять свою работу, никто не сможет меня уволить. И нет сомнений, заверил он, что редактировать дерьмовые статейки и рекламировать идиотов я смогу как с ребенком, так и без оного.

Меня все еще мучили сомнения.

Я. Знаешь правило: кого последнего наняли, того первым и уволили? Они могут этим воспользоваться!

Стивен. Разве того парня, Эдди, наняли не после тебя?

(Ой, точно. Может, из-за моей беременности уволят Эдди?)

Я. Что, если меня вдруг станет тошнить по утрам и я заблюю весь офис?

Стивен (смеясь). Тебя не тошнит по утрам. К тому же в пиар-конторе всех должно тошнить. Вы хоть читали дерьмо, которое пишете?

Что-то неладно. Сегодня Эдди как-то не так на меня смотрит. Клянусь, он улыбнулся мне — нет, прямо-таки оскалился!

И еще стал чересчур заботливым. Может, тоже метит на то место в «Фокусе» и решил подлизаться, чтобы испортить мне малину? С какой стати он вдруг стал таким разговорчивым?

А может, он просто дурак? Никогда нельзя исключать подобную возможность.

Как бы то ни было, Эдди, вместо того чтобы по интеркому доставать меня вопросами о появлении Глинис О’Мэйли в супермаркете городка Шорт-Хиллс, в Нью-Джерси или «звездной» рекламе новой линии цитрусовых массажных масел Эйба Хамена, вдруг повадился заходить в мою кабинку. Присаживаться на край моего стола. Предлагать свои услуги в перестановке моего компьютера под более эргономичным углом. Короче, вести себя как бездомная оголодавшая собака, которая разнюхивает, чем бы поживиться.

Так вот, место, Бобик! Место! Моя карьера не твое собачье дело. А вакансия в «Фокусе»? Этот лакомый кусочек целиком и полностью предназначается мне.

Вот! Я принимаю вызов Эдди, сколько бы щеточек для укладки у него ни было!

Не надо было есть на обед эти мексиканские лепешки тако. К двум часам мой желудок скрутило, как румынского гимнаста. Чтобы облегчить мучения, я хотела было принять нейтрализующее кислоту средство, но заметила предупредительную надпись: «Не принимать во время беременности».

Это еще почему? Я тут же сверилась с «Моим ребенком» и узнала шокирующую новость: некоторые лекарства от повышенной кислотности содержат аспирин, а будущим мамам он противопоказан, потому что увеличивает риск врожденных дефектов.

Что за шутки?! Как же я проживу девять месяцев без аспирина? Аспирин — основа моего питания! Один из пяти важнейших компонентов рациона: мясное, молочное, мучное вообще, пиццы в частности и аспирин.

Это же все знают!

Просмотрела список дел и осознала, что понятия не имею о «приданом новорожденного».

Проснулась и с удивлением обнаружила, что рядом никого нет. Никто не перетягивает на себя одеяло, не сопит мне в ухо… Только из соседней комнаты доносится какой-то странный звук.

Накинув халат, пошла в гостиную и увидела Стивена, который устроился на диване с ведерком мороженого «Бен и Джерри» — сорт «Шаловливая обезьянка» — и хныкал. Я бросилась утешать его, баюкать в объятиях, спросила, что стряслось.

В ответ он проскулил: «Не хочу следующие восемнадцать лет менять подгузники!»

Широко открыл рот и отправил в него очередную ложку (с верхом) «успокоительного».

Несчастный… Мало того, что с ним случился приступ паники на почве иррациональных страхов, — он еще прибег к излюбленному женскому лекарству.

Прямо во время дневного совещания меня бросило в жар. Я раскраснелась, вспотела, к горлу подступила тошнота. Это еще что за новости? Неужели оставила на солнце куриный салат, который ела на ланч? Или низкокалорийный кекс с шоколадной крошкой был просроченный? И тут до меня дошло: пот, жар, тошнота… Это же утреннее недомогание!

Только сейчас уже четыре часа дня!

Мистер Нили пораньше смотался на встречу с клиентом, но между мной и дверью конференц-зала маячили Эдди, четыре младших менеджера и стажер — студент из колледжа. Так что я попыталась сохранять спокойствие. Но когда сработал «всухую» рвотный рефлекс, все вылупились на меня. Желая скрыть свое положение, я повернулась к юным коллегам в набедренных джинсах и пропела виновато: «Перебрала вчера на вечеринке!»

Пятеро юных голов понимающе закивали. Только Эдди любовался своим отражением в окне и хранил молчание.

В тот вечер я прочесала «Моего ребенка» в поисках рационального объяснения. И представляете, «утреннее недомогание» — всего лишь условный, предательски обманчивый термин! Никакое оно не утреннее — эта пытка случается круглосуточно.

Вот так! Утреннее недомогание может настигнуть вас в восемь вечера. Хотя, если подумать, это тоже утро… на другой половине земного шара.

После ночи в обнимку с унитазом меня мучает один-единственный вопрос: неужели больные булимией добровольно вызывают рвоту?

Я, конечно, амбициозна и горжусь собой, но никогда в жизни не мечтала о роли Суперблевалки. Что это там, в небе? Птица? Самолет? О нет, это Суперблевалка! Она выблевывает полупереваренную еду, только попроси! Украшает вчерашним ланчем пол в гостиной. Осталось только натянуть комбинезон из латекса и накинуть на плечи плащ!

Идиотка! Я ведь и вправду думала, что утренняя тошнота обошла меня стороной. Если верить «Моему ребенку», она подкрадывается между второй и восьмой неделей; я уже в конце седьмой. Мне, как всегда, повезло. Похоже, проскочила под завязку! Прорвалась на фотофинише.

К несчастью, в «Моем ребенке» написано, что ни предотвратить, ни остановить утреннее недомогание невозможно. Можно просто блевать, когда надо, и есть что хочешь. Правда, некоторые продукты приглушают тошноту: имбирный чай, тосты, рис, бананы. Так что после работы я пошла в супермаркет и закупила тонны всего этого — нельзя допустить, чтобы вчерашний приступ тошноты в офисе повторился.

Оплачивая покупки, я очень старалась думать о чем-нибудь хорошем, не связанном с рвотой, и тут увидела табличку с именем кассирши — Дагмар. Может, я и не знаток, но у меня имя Дагмар вызывает ассоциации с туманными черно-белыми кадрами старых фильмов. В основном с Марлен Дитрих в главной роли — вечернее платье, боа из страусовых перьев. Мои ассоциации не имели ничего общего с женщиной за кассой — упитанной коротышкой, чьи волосы сильно попорчены неудачной химией. Я не говорю, что она несимпатичная. В каком-то смысле очень даже миленькая, если вам нравятся «Флинстоуны», конечно. Но имя ее поднимает планку очень высоко, а она ну никак не тянет на роковую женщину-вамп в исполнении Дитрих.

Короче, родители Дагмар облажались, наградив ее имечком, до которого ей в жизни не дорасти.

Как раз об этом я много думала в последнее время. Какая пугающая ответственность ложится на тебя, когда ты придумываешь имя другому человеку. Понравится ли оно ему? Что, если он его возненавидит? Вдруг какой-нибудь тезка — знаменитый преступник опорочит имя навеки? Как Сирхан[14] покрыл позором всех остальных Сирханов.

И еще, выбирая имя ребенку, ты надеешься повлиять на его индивидуальность. Хочешь, чтобы он стал красивым, умным, уважаемым человеком. Только задумайтесь. Мы же постоянно составляем мнение о людях, которых в глаза не видели, по одному имени. Что приходит в голову, когда вы слышите имена Лола, Рекс, Герман?

Вот-вот! Шлюха, скрытый гомосексуалист, придурок. Разве нет?

Назовешь девочку Сюзанной, а она будет шепелявить. Дашь мальчику имя Ральф, а он родится таким страшным, что блевать захочется. Неужели имя так много значит? О да! Спросите Дагмар.

Сегодня мне позвонила директор по персоналу из «Фокуса». Поблагодарила за резюме и все десять звонков — я хотела проверить, как там дела. Была очень дружелюбна и заверила, что, как только начнут проводить собеседования, меня известят.

Наверное, им еще надо утрясти какие-то вопросы с парнем, которого уволили. Скорее всего, он подал на них в суд за необоснованное расторжение контракта или добивается компенсации. Как бы то ни было, времени на это может понадобиться куча.

Несмотря на утреннее недомогание, я дни напролет, каждую минуту, занимаюсь обычными делами. Разговариваю с клиентами, забираю вещи из химчистки, лежу на диване с мужем и смотрю ночные программы по телевизору в таком количестве, что стыдно признаться. И все это время мой организм формирует из биологических веществ новое человеческое существо.

Вот сколько дел я способна провернуть одновременно!

Иногда я на минутку оставляю дела и поражаюсь тем чудесным и великим вещам, которые происходят у меня в животе. Кто-то, кто вскоре сможет ходить, разговаривать и управлять сложными механизмами, находится там! Рядом с жизненно важными органами, недавним обедом и огромными кишками. И двадцать девятого марта этот кто-то появится из моего тела.

Подумать страшно. Это же настоящий подвиг. И чудовищная ответственность. Теперь понятно, почему эту миссию поручили женщинам.

Меня по-прежнему беспокоят перемены в поведении Эдди. Его уже не устраивает ограниченное общение и редкие визиты в мою кабинку. Теперь он болтает со мной постоянно, пренебрегая даже полировкой ногтей. Он говорит о погоде, о моих планах на выходные, сиропах дня для кофе в кафе на первом этаже… Ему хочется болтаться рядом со мной и обсуждать все эти темы.

Это чертовски опасно. Нельзя допустить, чтобы меня вырвало при нем, а данное событие случается минимум раз в день и может произойти в любой момент между появлением в офисе и уходом домой.

Вот вам и утренняя тошнота!

Тошнит меня от всего и когда угодно. Когда я чищу зубы утром. Пью воду в середине дня. Читаю, пишу, закидываю руки за голову… О еде можно даже не заикаться.

Когда меня выворачивает на работе, я всячески стараюсь вести себя как ни в чем не бывало, скрывая от всех свою истинную суть Суперблевалки.

От Эдди мне удается отделаться, но, к несчастью, я все время натыкаюсь на Стеллу, одного из четырех младших менеджеров и любительницу словить кайф. И я сталкиваюсь с ней каждый раз, когда перебежками пробираюсь в туалет, прячась за перегородки, на цыпочках минуя кабинет мистера Нили и обходя новую секретаршу которая все равно с головой ушла в Интернет-чат фанатов скейтбординга по халф-пайпу (Что это за хреновина, ума не приложу[15].) Стелла или раскуривает косяк, запершись в кабинке, или балансирует на раковине, пытаясь отключить противодымную сигнализацию (и это на каблуках в семь сантиметров, не меньше).

Пересекшись первые два раза, мы сделали вид, будто не замечаем друг друга. Но в третий раз это было бы уже невежливо. И я решила отшутиться.

Я. Давно не виделись!

(Для памяти: обкурившиеся шуток не понимают.)