Лаура Вульф - Дневник безумной мамаши

Повстречайте ее в темном переулке — и ничто не екнет в вашей безмятежной душе. Но на сеансе семейной терапии она смертельно опасна.

Однако время лечит все раны, и вчерашняя звезда сегодня не больше чем пшик. Когда ажиотаж вокруг моей свадьбы улегся и мы со Стивеном стали всего лишь очередной замужней парой, наступил мир. Все-таки бабушка есть бабушка, и кто, как не она, пришивала мне на платье эмблему герлскаутов.

Предаваясь воспоминаниям, я услышала, что у двоюродной бабушки Люси случился микроинсульт.

На самом деле Люси не двоюродная, а троюродная, а то и пятиюродная и живет в Висконсине. В детстве я провела у нее целое лето и с тех пор души в ней не чаю. Тогда Люси уже стукнуло шестьдесят, но энергии и обаяния ей было не занимать, и она разрешала мне все. Ее поведение никак не вязалось с моими понятиями о том, каким должен быть пожилой и вообще взрослый член семьи. Она до сих пор моя самая любимая родственница.

Поэтому, узнав о микроинсульте, я одновременно огорчилась и была рассержена. Во-первых, микроинсультов, как и микроопераций, не бывает. Плевать, что пишут в медицинских учебниках! Тем более если вам, как Люси, восемьдесят девять. Я была рада услышать, что прогнозы хорошие, и поклялась завтра утром первым делом позвонить ей. Страшно даже подумать, что я могу ее потерять. Мое знакомство с Люси просто дар божий.

Немногим моим друзьям повезло, как мне, не у всех есть бабушки и дедушки. Даже мои отношения с бабулей, бурные и не столь проникновенные, как с Люси, помогли мне стать тем, что я есть. Бабушки и дедушки всегда на пользу, особенно маленьким.

И эта мысль изменила всю мою жизнь.

Я кое-что подсчитала, и до меня наконец дошло: сейчас мне тридцать один, и, если мы со Стивеном заведем ребенка через несколько лет, он достигнет моего возраста, когда его бабушке и дедушке будет уже под сто! А Люси и того больше! Сердце заколотилось.

Как быстро летит время!

Я, будто Рип Ван Винкль, проснулась после многолетнего сна старухой и обнаружила, что все умерли. Тридцать один год все-таки средний, а не подростковый возраст. Почему я додумалась до этого только сейчас? В колледже с математикой у меня было плоховато, но это же простое сложение. Даже дошкольник смог бы решить пример на сложение!

Но это не все. Есть еще кое-что. Стремление поделиться теплом. Заботиться. Неуправляемое желание обнять и никогда-никогда не выпускать из объятий.

И вот на меня, как приливные волны, нахлынули все прежние соображения о детях, пронеслись, и я осталась один на один с очевидной реальностью: я хочу ребенка.

Я чуть было не завизжала от ужаса и восторга. Если бы я это сделала, нашему ужину пришел бы конец — хотя было бы неплохо прекратить рассказы Николь о ее увлекательной незамужней жизни. Будто кому-то до этого есть дело!

Но я решила держать революционные мысли при себе, понимая, что, прежде чем поведать о своем желании всему миру, мне придется обсудить его со Стивеном. Сами посудите: что такое яйцеклетка без сперматозоида? Все равно что омлет, который ждет, чтобы его поджарили.

Тем не менее ничто больше не умещалось у меня в голове. А ужин тем временем кончился, пошел десерт, монолог Николь о новом фитнес-клубе, придирки бабули к анорексичным топ-моделям. И по пути домой, в электричке и в такси, я думала все о том же. Желание иметь детей стояло где-то в самом конце списка нужных дел, который я мысленно составила, когда мы со Стивеном поженились. Я как будто знала, что хочу съесть все поллитровое ведерко мороженого, но не накинулась на лакомство, а тихонько подбирала краешки, пока не добралась до самого дна. То есть ждала подходящего момента. В конце концов, мы так и так собирались «когда-нибудь» завести малыша.

Так вот, это «когда-нибудь» наступило.

Впервые за долгое время я чувствовала себя свободной. Меня уже не пугала перспектива горбатиться под грузом забот и тащить на себе ответственность — напротив, мысль о материнстве внушала силы. Воодушевляла! Приближаясь к нашему многоквартирному дому, я обдумывала, как бы сказать Стивену. Ведь нельзя так просто прийти и потребовать. Тут нужно взаимное согласие. Поэтому я решила подступиться к нему исподволь.

Совсем втихую, учитывая его реакцию на «волшебный стул» Мартина и опухший копчик, который я лечила две недели.

Но зачем скрывать? Терпением я не отличаюсь. Когда ноги наконец донесли меня до дверей нашей квартиры, мне казалось, что я сейчас лопну по швам.

Так и произошло.

Повернув ключ в замке, я рванула дверь и метнулась в гостиную. Стивен, который сидел на диване в трусах и подбирал остатки китайской еды прямо из пластикового контейнера, вскочил как ужаленный. Наверное, до смерти перепугался, но времени на извинения не было. Мне не терпелось выдать мою речь.

Я. Надо кого-то завести — ребенка или кота. Домашних животных в съемной квартире держать нельзя, значит, придется заиметь ребенка!

С подбородка Стивена тек соевый соус — прямо на наши бронзовые декоративные подушки. (На заметку: спросить в химчистке, отстирываются ли пятна от соевого соуса.)

Стивен. Можем переехать.

(Вот гадина!)

Я. Нет! Я хочу детей. Знаю, я говорила, что могу подождать, но уже не могу. Все! Я готова. Сейчас или никогда!

Явно ошарашенный моим внезапным заявлением, супруг перевел разговор на более понятную тему.

Стивен. У нас пельмени кончились?

Так мы и начали обсуждение важнейшего решения в нашей совместной жизни. Дискуссия продлилась всю ночь, но мы так ничего и не надумали.

Около двух ночи, объявив тему закрытой до лучших времен, мы постарались заснуть. Но на самом деле ни я, ни Стивен глаз не сомкнули. Я точно знаю, потому что он всю ночь ворочался и даже не храпел. Не знаю, что он там думал, но у меня в голове вертелось одно: я готова завести детей, а Стивен очень, очень даже против.

Знаю, в последние дни Стивену пришлось несладко. Внезапные требования ребенка выбьют из колеи любого, даже самого спокойного мужчину. Но Стивен не такой, как все. Его не назовешь степенным или несгибаемым. Он импульсивный. Может пойти в ресторан только потому, что название понравилось. Услышать одну песню и купить целый альбом. Проехать мимо красивого пляжа и убедить меня заняться там любовью. Стивен — мистер Спонтанность. Потому я и надеялась, что, когда первоначальный шок отойдет, он с готовностью примкнет к моим рядам.

Но я ошиблась.

Он до сих пор думает, что нам рано заводить детей. И хотя Стив, несомненно, неправ, я-то понимаю, что он уверен в обратном. И еще сбит с толку. Нервничает. Ну и что, я тоже нервничаю. Ведь это мне придется вынашивать ребенка. И рожать.

Но вы видели, чтобы я пошла и разом потратила несколько тысяч долларов?

Не видели конечно. Да я уже восемь месяцев новые туфли не покупала! И вот сегодня прихожу домой и обнаруживаю на кофейном столике пару ключей от «Харли-Дэвидсона». Несмотря на то что будущее компании Стивена туманно и мы до сих пор расплачиваемся с долгами по кредитке, он поступил спонтанно, по зову души и купил себе классическую мужскую игрушку.

Господи, если ему так хотелось почувствовать себя молодым, купил бы надувную куклу. Куклу-то мы можем себе позволить.

Я. Ты ведь даже не умеешь ездить на мотоцикле.

Стивен. Могу научиться.

Я. Отпад! И куда ты на нем собираешься?

Стивен. Ларри с Митчем весной едут в Новую Шотландию[10]. И я хочу с ними.

Ларри и Митч — старинные дружки Стивена. Я все надеялась, что он их перерастет, но увы. Большинство друзей Стивена — разносторонние, умные люди с хорошим чувством юмора, а эти Ларри с Митчем как пятно от красного вина на ковре: никак не выведешь. Нет, не от вина, а от пивного концентрата — мало того, что лезет на глаза, так еще и воняет.

Ларри — адвокат по ДТП, который навязывает свои услуги потенциальным клиентам, пока тех везут в реанимацию на «скорой помощи». Его реклама развешана по автобусным остановкам. А Митч выгуливает собак. Да-да, ему тридцать четыре года, а он выгуливает собак. И это вовсе не временная работа, чтобы оплачивать счета и для души заниматься искусством или еще каким благородным делом. Он делает это, потому что получает наличными и не платит налогов, а еще так якобы проще знакомиться с «кисками». Поверьте, привлечь «кисок» этому кадру даже свора собак не поможет.

Значит, Ларри, Митч и Стивен собрались на мотоциклах в Новую Шотландию? Ничего себе поездочка! И даже идиоту известно, что детских сидений для мотоциклов не бывает.

Я. И ты что, серьезно собрался в Новую Шотландию? Тогда заморозь сперму. Кто знает, может, ты разобьешься.

Стивен. Ты меня любишь только из-за спермы?

Я. Нет, я люблю тебя, потому что ты такой умный, и прошу защитить самое сокровенное. И раз уж ты заговорил — тебе нельзя кататься на велосипеде, принимать горячий душ и носить плавки. Говорят, все это снижает подвижность спермы.

Стивен. Ты ненормальная. (Из-за него мы разорены, а я ненормальная?) Мы не готовы иметь детей.

Снова — здорово!

Я не возражаю, что желание иметь детей должно быть обоюдным и нужно все хорошенько обдумать и обсудить, но после четырех дней споров я выдохлась. Мы топтались на одном месте. Стивен стоял на своем.

1. Я только что устроилась на новую работу. (На это я возразила, что теперь у нас есть полная медицинская страховка.)

2. Его компания висит на волоске, а он не бросит фирму, которую сам же помог основать. (И что, ждать, пока ситуация устоится? Бессмысленно.)

3. Мы живем в шестидесятиметровой квартире. (Подумаешь! В Африке на такой площади гостиницы открывают! К тому же глупо откладывать рождение ребенка из-за проблем на манхэттенском рынке недвижимости.)

Три часа мы сидели все на том же уродском клетчатом диване. Стивен вцепился в ключи от мотоцикла, как младенец в пустышку, а я пыталась убедить его, что идеального момента для появления ребенка не подвернется никогда. В нашей жизни всегда что-то будет не идеально.

И если это «когда-нибудь» наконец не настанет, оно не настанет никогда.

Только что вернулись из пригорода после семейного ужина у мамы Стивена. Едва я отперла дверь нашей квартиры, как Стивен кинулся к аптечке за обезболивающим. Его будто бы утомила поездка в душной электричке, но я-то знаю, что голова у него болит из-за нового «хобби» его мамаши.

Миссис Абигайль Стюарт развелась с отцом Стивена четыре года назад и теперь наконец, как в рекламе говорится, «ощутила ритм жизни».

Обидно, разумеется, что после тридцати пяти лет совместной жизни ее брак исчерпал себя и что почти сразу после развода мистер Стюарт сошелся с одноклассницей Стивена. Вслед за шоком накатили злоба и уязвимость. То она рвалась спалить холостяцкое жилище бывшего мужа (вместе с ним и его пассией), то часами оплакивала свои обманутые надежды. Нас, вкушавших первые радости брака, ее разочарования и смущали, и отрезвляли одновременно.

Но теперь, окончательно разобравшись с разделом имущества — кроме всего прочего она заполучила умопомрачительный дом в нью-йоркском пригороде с кучей ванных комнат и теннисным кортом — и вернув себе независимость после рабского служения мужчине, который телетурниры по гольфу ставил выше ее домашних обедов, Абигайль Стюарт пустилась во все тяжкие.

Точнее, распустилась хуже некуда.

Да-да, моя свекровь переживает сексуальное перерождение и намерена поведать об этом всему свету. Оказалось, загородный клуб, в котором она состоит, золотоносная жила, кладезь свободных мужиков, и теперь она выделывает с ними такие штуки, о каких Мику Джаггеру думать было бы стыдно. Уважаю ее за силу духа, но дети почтенной матроны, боюсь, придерживаются иного мнения.

Стивен хотел было разделить мамину радость, только вот каждый раз, когда она произносит «интимные отношения», его тянет убежать и спрятаться. Избалованная младшая сестрица Стива Ким озабочена только тем, не лишат ли ее наследства из-за второго брака. Есть еще Том, противный старший братец, сексуально невоздержанный. (Раньше я думала, что он в мистера Стюарта такой, но, видно, ошибалась.) Этот наотрез отказывается приезжать на семейные встречи, тем самым доказывая справедливость поговорки: нет худа без добра.

К несчастью, Стивен и его братья-сестры не видят самого главного: им бы такими быть в маменькином возрасте! Так что пока Стив растирает виски и делает вид, будто ничего не происходит, я провозглашаю: «Да здравствует секс!»